Радость любви вытесняет грусть

Все это происходило в Берлине, когда мне было двадцать четыре года. Начиная с того дня

я черпаю энергию и силы у Моцарта. Теперь я — вечное дитя Моцарта и не устаю восхищать­ся сверхчеловеческой любовью, звучащей в его музыке. Она дает ответы на самые насущные во­просы о рождении и смерти, о счастье и одиноче­стве, о всепоглощающей грусти. Чувство грусти у Моцарта выражается не только в миноре, но и в мажоре, так как и жизнь, и смерть человека — неотъемлемые свойства его природы, и их неиз­бежность ясно просматривается в его музыке.

Всепроникающей грустью наполнены мажор­ные мотивы квинтета для кларнета. Позвольте привести вам начало его второй фразы:

Однако Моцарт не просто признается в том, что жизнь грустна и из этого состояния нет удо­влетворительного выхода. Тут в его музыку вступает тема великой любви. Моцарт прекрасно осознает негативные стороны жизни, но отвеча­ет на них любовью. Только так можно спастись от отчаяния и изменить ситуацию, придав ей ра­достную и жизнеутверждающую ноту.

Когда я слушаю Моцарта, его музыка окуты­вает меня большой любовью. Любовь Моцарта к

человечеству не носит религиозного подтекста, который дает надежду на счастье где-то в ином мире. Он как бы говорит: «Да, жизнь — это груст­ная штука. Но в ней есть любовь, и взгляните, ка­кой красивой становится жизнь, окрашенная лю­бовью. Давайте вместе пройдем через эту жизнь, делая ее более приятной для каждого из нас».

Эти слова Моцарта, обращенные к нам, я воспринимаю всем сердцем.

Недавно я перечитывал стихи японского по­эта Иссы* и еще лучше понял мысль Моцарта. Хайку, которые Исса написал, когда ему было уже за пятьдесят, — это Моцарт чистейшей воды:

Пусть будет, как будет,

вся моя жизнь в твоих руках.

Стою на пороге нового года. О да, я знаю, это по мне колокол вечерний звонит,

но в тишине прохладой дышу**.

«В твоих руках». В этих словах, как мне ка­жется, раскрывается вся сущность буддизма. Я не имею в виду, что в будущей жизни уже не на что надеяться. Речь идет о том, что ни один че-

* Кобаяси Исса (1763-1827), японский поэт, писавший в жанре хай-

ку — традиционных японских трехстиший. — Прим, перев. ** Перевод Т.Л. Соколовой-Делюсиной.

ловек не знает, какой будет эта будущая жизнь. Это значит, что, несмотря на грусть, любовь мо­жет сделать счастливой и нынешнюю жизнь.

Люди, полные оптимизма, счастья и радо­сти, всегда осознают, насколько эфемерна эта жизнь и насколько бесконечно коротко их суще­ствование по сравнению со Вселенной. Но если их спросить, в чем смысл жизни, они, вероятно, ответят словами Моцарта: «Я живу в любви -со всеми. Лишь такая жизнь достойна того, чтобы прожить ее».

Матерью-природой задумано так, что мы рождаемся и в конечном итоге умираем. М? можем повлиять на эти события. Но каждь,"" ловек ответствен за то, как он живет. Таковс , кредо. И я молюсь за то, чтобы прожить (, жизнь в любви и радости. Дети — это вы} /г ние жизни в ее самой чистой форме, потому <\ они искренне стремятся жить в любви и радо­сти. Я не могу жить без детей. Однако я люблю и взрослых людей, потому что испытываю к ним огромное сочувствие — ведь все они тоже долж­ны будут умереть. Цель жизни людей должна со­стоять в том, чтобы любить и утешать ближнего. Этому учит Моцарт, и я верю в это.

В наших силах воспитать всех детей мира так, чтобы они стали немного лучше, немного счастливее. Для этого надо только приложить

усилия. Я прошу немногого — всего лишь люб­ви и счастья для человечества, и я верю, что это­го хотят все остальные люди.

Любовь дается только тому, кто сам любит. Жизнь стоит того, чтобы ее прожить, только в том случае, если мы любим и заботимся друг о друге. Я искал смысл искусства в музыке и именно через музыку нашел дело и цель своей жизни. Когда-то искусство было для меня чем-то далеким и недоступным. Я пытался раскрыть его секрет. Но, проведя восемь лет в Германии, я понял, что искусство — это совсем не то, что я себе воображал.

Подлинная суть искусства оказалась вовсе не чем-то далеким и недостижимым. Она живет в человеке, в его обычных повседневных делах, хотя бы в том, как он здоровается и беседует с людьми. Если человек хочет добиться высот в искусстве, он должен прежде всего усовершен­ствовать себя как личность, и тогда проявится его общечеловеческая ценность. Она будет про­являться во всем, что он делает, в том числе и в искусстве. Искусство — это выражение всей личности человека.

Как я уже говорил, с одной стороны, я посто­янно слушал игру лучших исполнителей, раство­ряясь в Моцарте, а с другой — на меня оказывали влияние скромность, высокий интеллект и гума-

низм Эйнштейна и его друзей. Именно с их по­мощью я в конце концов добрался до цели своих поисков и понял суть искусства. Далее все зависе­ло только от меня. Мне оставалось только усовер­шенствовать себя самого. Но почему же человека так трогает музыка? Я попытаюсь объяснить это.

У звука есть жизнь и душа

Какую ценность имеет знание само по себе?

Однажды в 1953 году мне утром позвонил знакомый журналист и сообщил, что умер Жак Тибо*. Самолет, на котором он летел, разбился в Альпах. Я был в таком шоке, что не смог связ­но изложить журналисту свои воспоминания об этом великом человеке. Я просто стоял молча с трубкой в руках. Мне казалось, что я потерял что-то очень дорогое и ценное для себя. После первого шока на меня нахлынули мысли, а на глаза навернулись слезы. Я никогда не был лич­но знаком с Тибо, но он жил в моем сердце. Мне нравилась его игра, я восхищался им как лич­ностью. Слушая его записи в 20-е годы, я сквозь звуки музыки чувствовал его человеческую сущ­ность. Тибо поселился в моей душе и заставил ее любить и чувствовать. Музыка... звук... Ка-

* Жак Тибо (1880-1953) — выдающийся французский скрипач. — Прим. перев.

кие это все же странные вещи. Человек может жить в них, а не только в разуме. Именно тогда я впервые пришел к мысли, что звук живет своей жизнью и имеет свою душу.

Пятьдесят лет назад моим кредо стали слова Толстого: «Голос совести — это голос Бога», и я старался жить по совести. Теперь понятие «со­весть» трансформировалось для меня в «жизнь».

Музыка как язык жизни

Человек вынужден подчиняться жизненным обстоятельствам. Но что такое жизнь? Это всегда поиски счастья. Лишь очень немногие люди жи­вут в поисках знаний и мудрости. Детская жизнь основана на любви. Дети живут, пытаясь понять, что такое «правильно», «хорошо», «красиво». В этом, на мой взгляд, и состоит подлинная чело­веческая сущность, как ее описывал Будда Гау-тама. Моцарт, чья музыка научила меня просто любить и радоваться жизни, наверняка тоже ве­рил в это. А Тибо научил меня, что наша жиз­ненная сила — это главное, что у нас есть.

Когда человечество создало речь и письмен­ность, вместе с ними возникла и возвышенная культура музыки. Это тот же язык, но стоящий выше слов и букв. Это живое и мистическое ис­кусство. Здесь вступают в силу эмоции. Бах, Мо­царт, Бетховен — все они совершенно ощутимо

живут в своей музыке и общаются с нами, очи­щая и усовершенствуя нас, вызывая в нас радость и возвышенные эмоции.

Он молод, как мальчик, и мудр, как старик. Он не входит в моду и не выходит из нее. Он похоронен, но полон бодрости и жизни. Его добрая улыбка ежечасно освещает и очищает нас...

Эти слова из поэмы пианиста Бузони посвя­щены Моцарту, его личности и философии, его грусти, любви и благородству натуры, выражен­ным в музыке.