ОТКРЫТОСТЬ ДЛЯ ВОСПРИЯТИЯ ЗНАНИЙ

“Черт побери, — подумал я, лежа на валуне, обколотая кромка которого упиралась мне в спину, — опять я очутился у реки”. Поморщившись, я долго смотрел на хмурое серое небо, грозившее с минуты на минуту брызнуть дождем, прислушиваясь к грохоту воды за моей спиной. Затем, приподнявшись на локте, я огляделся вокруг, сразу же почувствовав, каким тяжелым и усталым стало мое тело с тех пор, как я покинул иное измерение.

Осторожно поднявшись на ноги, я двинулся обратно в лес, ощущая покалывающую боль в лодыжке. Подойдя к палатке, я развязал рюкзак и достал оттуда еду; движения мои были вялыми и замедленными; я старался ни о чем не думать. И даже когда я принялся завтракать, мое сознание оставалось на удивление чистым, словно после медитации. Но затем моя энергетика медленно начала повышаться; я сделал несколько глубоких вдохов, всякий раз задерживая дыхание. Внезапно до моего слуха опять донесся странный гул. Едва я прислушался, как перед моим мысленным взором возник другой образ. Я двинулся на восток, откуда доносился гул, пытаясь выяснить его источник.

Тут у меня мелькнула тревожная мысль, и мне захотелось скрыться, спрятаться где-нибудь. Неожиданно гул умолк, и я услышал за своей спиной шорох листьев. Обернувшись, я увидел Майю.

—Вы что же, всегда появляетесь в самый решающий момент? — удивленно спросил я.

—Вот те на! Вы что, спятили? Да я же давно ищу вас повсюду! Кстати, откуда вы взялись?

—Я ходил умыться к реке.

—Неправда, у реки вас не было; я буквально только что вернулась оттуда. — С этим словами она пристально посмотрела мне в глаза, а затем перевела взгляд на мою ногу. — Ну, как ваши связки?

Я попытался было улыбнуться.

—Все нормально. Послушайте, я хотел бы переговорить с вами кое о чем.

—Мне тоже надо с вами побеседовать. Знаете, здесь происходит нечто странное. Вчера вечером, возвращаясь в город, я встретила одного из сотрудников службы охраны леса и рассказала ему о неприятности, случившейся с вами. Мне показалось, что он не хотел, чтобы этот эпизод получил широкую огласку, и настаивал, что за вами необходимо прислать машину. Я указала ему место, где вас можно найти, и он пообещал мне непременно съездить за вами утром. От дельные его реплики в разговоре со мной насторожили меня, и я решила опередить его, поэтому и вернулась так рано. Боюсь, что он будет здесь с минуты на минуту.

—Тогда нам надо уносить ноги, и побыстрее, — встревоженно отвечал я, бросившись к рюкзаку.

—Подождите минутку! Скажите, что же здесь наконец происходит? — с тревогой спросила Майя.

—Понимаете, кто-то — я и сам пока что не знаю, кто именно, — проводит здесь, в долине, какие-то непонятные эксперименты, ну, или что-то в этом роде. Думаю, что и моя подруга Чарлин каким-то образом причастна к этому; возможно, ей угрожает какая-нибудь опасность. Возможно, кое-кто из службы лесной охраны тоже тайно участвует в этой акции.

Майя изумленно уставилась на меня, пытаясь осознать услышанное. Я взвалил на плечи рюкзак и взял ее за руку:

- Пойдемте со мной. Пожалуйста, прошу вас. Я должен вам многое рассказать.

Майя кивнула и тоже взяла свою сумку... Мы двинулись на восток, вдоль берега ручья, и по пути я рассказал ей обо всем случившемся со мной: о том, как я встретил Дэвида и Уила, как видел Обзор Жизни, показанный в Посмертии Уильямсу, и, наконец, об услышанном от Джоэла. Дойдя до рассказа о ее собственном Врожденном видении, я подошел к каменным глыбам и уселся немного отдохнуть. Майя прислонилась к стволу дерева справа от меня.

—Знаете, вы тоже участвовали во всем этом, — проговорил я. — Вы, по всей видимости, уже знаете, что главная задача вашей жизни — создание альтернативных медицинских практик, но этим ваша миссия на Земле не ограничивается. Вы, судя по всему, одна из душ группы, которую Уильямс видел там, в Посмертии.

—Интересно, а откуда вы это знаете? — вспыхнула Майя.

—Мы с Уилом тоже наблюдали ваше Врожденное видение...

Вместо ответа она покачала головой и закрыла глаза.

—Видите ли, Майя, мы все приходим в этот мир, имея определенное представление о том, какой должна стать наша жизнь и чего мы хотели бы в ней достичь. Интуиции, сны и совпадения, посылаемые нам, возникают исключительно ради того, чтобы вести нас единственно верным путем, чтобы помочь нам вспомнить, чего именно мы хотим в этой жизни.

—И что же еще я должна совершить, а? — поинтересовалась Майя.

—Точно сказать не могу: я и сам не все понял. Насколько мне помнится, вы должны попытаться преодолеть коллективный страх, нарастающий в сознании человечества. Видимо, этот странный эксперимент и является следствием такого страха... Наверное, Майя, вам предстоит воспользоваться своими познаниями в области физической медицины, чтобы выяснить, что именно творится в этой долине. Вы должны вспомнить!

Майя помолчала, а затем отвернулась.

— О нет, только не это! Не смейте взваливать на меня бремя такой ответственности! Я ничего не помню, ничего. Я действую так, как и положено всякому нормальному врачу. Ненавижу всякие там интриги! Вы меня поняли? Ненавижу! В конце концов, у меня есть клиника, о которой я давно мечтала. Лучше и не пытайтесь втянуть меня в такие дела! Не на такую напали!

Я взглянул на нее, пытаясь найти убедительные возражения. В наступившей тишине вновь послышался отдаленный гул.

— Майя! Слышите этот непонятный звук, далекий диссонанс, похожий на гул? Это и есть тот самый эксперимент. Он совершается прямо сейчас. Прислушайтесь. Ну как, слышите?

Она прислушалась на минуту-другую, а затем ответила:

—Увы, решительно ничего не слышу. Я взял ее за руку.

—Попытайтесь повысить свою энергетику! Майя попятилась.

—Не слышу я никакого гула!

Мне ничего не оставалось, как грустно вздохнуть:

— Ну хорошо, извините. Я не хотел вас обидеть; видимо, я ошибся. Возможно, это должно происходить как-нибудь иначе.

Она не сводила с меня глаз.

—Признаться, я знаю кое-кого из людей шерифа. Попробую связать его с вами. Это все, что я могу сделать.

—Не знаю даже, даст ли это что-нибудь, — проговорил я. — Вероятно, слышать этот гул дано не всем, вот и все.

—А хотите, я сама позвоню ему? — предложила она.

—Да, конечно. Попросите только его провести не зависимое расследование. Сомневаюсь, что людям из службы лесной охраны можно доверять... — С этими словами я вновь взвалил рюкзак на плечи.

—Надеюсь, вы меня поняли, — продолжала Майя. — Я просто не могу участвовать в подобных делах. К тому же у меня предчувствие, что скоро случится нечто ужасное…

—Ну, это связано с тем, что вам уже пришлось испытать в этой долине страшную беду. Было это давно, в девятнадцатом веке. Надеюсь, хотя бы это вы помните?

Она опять закрыла глаза, не желая меня слушать.

В тот же миг перед моим мысленным взором возникло видение... Это был я; на мне красовалась индейская одежда из оленьих шкур, и я торопился наверх по склону, таща за собой вьючную лошадь... Да это же то самое видение, которое я уже видел прежде! Мужчина на вершине холма — это я сам. Видение между тем продолжалось, и я, взобравшись на вершину холма, поспешно оглянулся. Отсюда мне были хорошо видны и водопад, и тесное ущелье на другой стороне. Там стояли Майя, индеец и молодой наблюдатель из конгресса. Как и в прошлом видении, началась ожесточенная битва. Меня охватила тревога, и, ведя лошадь в поводу, я поспешил прочь от поля боя, не в силах помочь им избежать роковой развязки...

Я тряхнул головой; видение кончилось.

— Не беспокойтесь, — отвечал я, уступая. — Я прекрасно понимаю ваши чувства.

Майя подошла поближе.

—Здесь, в сумке, вода и кое-какая еда. Все это вам. Как вы намерены поступить дальше?

—Я думаю двинуться отсюда прямиком на восток... В конце концов, мне известно, что Чарлин направилась именно туда.

Майя опять оглядела мою ногу.

— А вы уверены, что лодыжка вас не подведет? — участливо спросила она.

Сделав несколько шагов навстречу ей, я отвечал:

— Простите, я ведь еще даже не поблагодарил вас за все, что вы для меня сделали... С лодыжкой вроде бы все в порядке, разве что слегка побаливает. Признаться, и не представлял, насколько серьезной может оказаться эта травма.

— Ну, такие вещи вообще невозможно предвидеть, — сказала она.

Я кивнул и зашагал к востоку, несколько раз обернувшись, чтобы еще раз взглянуть на Майю. Поначалу вид у нее был виновато-смущенный, но затем на ее лице появилось выражение, свидетельствующее о том, что она немного успокоилась.

* * *

Я направился несколько к югу от того места, откуда доносился гул. Ручей оставался слева от меня, и я время от времени делал привал, чтобы дать ноге отдохнуть. Около полудня гул смолк, и я уселся позавтракать и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию. Моя злополучная лодыжка опять слегка припухла, и прежде чем продолжить путь, мне пришлось отдохнуть часа полтора, если не больше. Поднявшись, я зашагал дальше. Не успел я пройти и мили, как на меня внезапно навалилась тяжелая усталость, и я был вынужден опять присесть отдохнуть. Ближе к вечеру я начал присматривать место для ночевки.

Теперь я пробирался через густой лес, заросли которого буйно зеленели по берегам ручья, но затем чаща неожиданно расступилась, и передо мной открылась гряда невысоких холмов и предгорий, поросших старым лесом. Деревьям в этих местах было добрых три, а то и все четыре века. Сквозь просвет между кронами я заметил большую гряду, тянувшуюся к юго-востоку, на расстоянии примерно мили отсюда.

У вершины первого же холма я заметил небольшой поросший пригорок, показавшийся мне идеальным местом для ночлега. Подойдя поближе, я заметил, что за деревьями кто-то движется. На всякий случай укрывшись за валуном, я осторожно выглянул и посмотрел по сторонам. Что это могло быть? Олень? А может, человек? Выждав несколько минут, я осторожно побрел дальше, взяв курс на север. Подойдя поближе, ярдах в ста от облюбованного мной пригорка я заметил высокого мужчину, тоже, по всей видимости, собиравшегося устроить здесь привал. Пригнувшись и двигаясь с удивительной ловкостью, он быстро поставил небольшую палатку и замаскировал ее наспех срезанными ветками. На какой-то миг мне показалось, что это Дэвид, но затем я понял, что незнакомец двигается совсем иначе, и к тому же для Дэвида он слишком высок ростом. А вскоре я потерял его из виду.

Подождав несколько минут, я решил было направиться к северу и обойти пригорок стороной, чтобы остаться незамеченным. Не прошло и пяти минут с тех пор, как я двинулся в путь, как дорогу мне преградил некий незнакомец.

— Кто вы такой? — поинтересовался он.

Я представился и решил, что называется, раскрыть карты:

—Я ищу свою подругу.

—Знаете, места здесь довольно опасные, — отозвался он. — Я посоветовал бы вам вернуться. К тому же эти земли — частное владение.

— А как же вы сами здесь оказались? — возразил я. Он промолчал, словно не слышал.

Тогда я вдруг вспомнил, что говорил мне Дэвид.

— А вы, случайно, не Кэртис Уэббер, а?

Он смерил меня долгим пристальным взглядом, а затем неожиданно улыбнулся:

—Выходит, вы тоже знакомы с Дэвидом по прозвищу Одинокий Орел?

—Мне только раз довелось переговорить с ним, но он успел сообщить мне, что вы должны находиться где-то в этих местах. А еще он сказал, что тоже собирается в долину и непременно отыщет вас.

Кэртис кивнул в ответ, а затем посмотрел в сторону палатки.

— Уже темнеет, нам неплохо бы где-нибудь укрыться. Пойдемте-ка к моей палатке. Там вы сможете переночевать.

Я побрел за ним по склону, стараясь держаться в густой тени деревьев. Пока я ставил палатку, Кэртис зажег огонь на своей походной плитке и открыл банку тунца. Я принялся уплетать бутерброды, которые принесла мне Майя.

— Вы, кажется, упоминали о том, что кого-то ищете в здешних краях? — заметил Кэртис. — И кого же именно?

Я вкратце рассказал ему об исчезновении Чарлин и о том, что Дэвид как-то раз встретил ее в долине. Ему показалось, что она направлялась в ту же сторону, куда теперь иду я. Я не стал описывать ему все, что случилось с нами в другом измерении, упомянув только, что не раз слышал какой-то непонятный гул и видел машины, пронесшиеся на большой скорости.

—Гул этот, — отвечал Кэртис, — издает мощный энергогенератор; кто-то проводит здесь загадочные, странные эксперименты. Это я могу сказать твердо. Но я понятия не имею, осуществляются ли эти эксперименты каким-нибудь секретным государственным агентством или некой частной фирмой. Насколько я понимаю, большинство служащих лесной охраны и не подозревают о том, что здесь творится; что же касается администрации, то тут я судить не берусь.

—А вы не пробовали обратиться к журналистам, — поинтересовался я, — ну, или к местным властям?

—Пока что нет. Дело в том, что этот гул слышат далеко не все, и это создает определенные проблемы. — Он кивнул в сторону долины. — Если бы я только знал, где они находятся, эти экспериментаторы! Считая частные владения и Национальный лесной парк, здесь, пожалуй, наберется несколько сот тысяч акров земли. Боюсь, что эти люди успеют провести свои опыты и убраться подальше отсюда, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на происходящее. Разумеется, если дело не обернется какой-нибудь трагедией.

—Что вы имеете в виду? — встревоженно спросил я.

—Они могут полностью уничтожить все живое в этих местах, превратить их в мрачную аномальную зону, этакий новый Бермудский треугольник, где законы физики нарушаются самым невероятным образом. — При этих словах Кэртис в упор посмотрел на меня. — Они могут устроить здесь самые непредсказуемые вещи. Большинство людей и понятия не имеют, насколько сложное явление — эти пресловутые магнитные поля. Так, в одной из новейших теорий, описывающих такие поля, высказывается предположение, что магнитное излучение распространяется по восьми измерениям, нарушая привычные математические законы. Такой генератор способен разрушить все эти измерения. Он может провоцировать мощные землетрясения или даже полный хаос и гибель всего живого на обширных территориях.

— А откуда вам это известно? — удивленно спросил я. Кэртис странно переменился в лице.

— Видите ли, дело в том, что в восьмидесятые годы тоже участвовал в разработке этих систем. Я тогда работал в одной мультинациональной компании, называвшейся, как я думал, “Делтек”, хотя впоследствии, уже уволившись из нее, я выяснил, что это название фиктивное, Вам доводилось когда-нибудь слышать о человеке по имени Никола Тесла? Так вот, мы опирались на многие из его теорий, связав некоторые из его открытий с другими темами, над которыми тогда активно работала компания. Самое забавное, что открытый нами принцип включает в себя несколько весьма и весьма непохожих составных, но в принципе он действует следующим образом. Представьте себе, что электромагнитное поле Земли является гигантским аккумулятором, способным давать целые реки электрической энергии, если только вы сумеете направить их в нужное русло. Для этого необходимо сочетание комнатной температуры, полупроводникового генератора и особо сложного электронного ингибитора обратной связи, способного на основе строго математических расчетов усиливать некоторые резонансные частоты на выходе. Затем нужно выбрать определенную последовательность таких частот, усилить их для генерирования выходного импульса, осуществить точную настройку диапазона — и готово. В ваших руках окажется неисчерпаемый океан энергии, которую вы можете получать прямо из космоса. Для первичного импульса вам понадобится немного энергии, возможно, нечто вроде фотоэлемента или батарейки, но затем система начнет работать по принципу вечного двигателя. Установка величиной с насос сможет питать энергией несколько домов или даже небольшую фабрику.

Однако при этом возникают две главные проблемы. Во-первых, точная настройка этих мини-генераторов — дело невероятно сложное. Мы заложили программу настройки в самые мощные из существующих компьютеров, но даже они не сумели справиться с поставленной задачей. Во-вторых, мы обнаружили, что когда мы пытаемся повысить суммарную выходную мощность этого относительно малогабаритного прибора, увеличивая вытеснение массы, пространство вокруг генератора становится в высшей степени нестабильным и начинает испытывать искажения. Тогда мы еще не знали об этом, но когда наткнулись на энергию, поступающую из другого измерения, начали происходить странные вещи. Взять хотя бы то, что наш генератор... бесследно исчез, совсем как в знаменитом Филадельфийском эксперименте.

— Так вы, выходит, всерьез полагаете, что тогда, в 1943 году, огромный корабль действительно исчез и вновь появился в другом месте, не так ли?

—Разумеется, все именно так и было! Знаете, существует много самых невероятных секретных технологий, от которых просто дух захватывает. Что касается нас, то хозяевам удалось закрыть наш отдел менее чем через месяц и уволить нас поодиночке, не нарушая при этом секретности, поскольку каждая группа работала над совершенно изолированным и узкоспециальным звеном проекта. Признаться, это не очень удивило меня. Я просто-напросто пришел к выводу, что препятствия, по всей видимости, слишком велики и непреодолимы, и счел, что исследования зашли в тупик. Правда, впоследствии я узнал, что некоторым из моих сотрудников удалось устроиться в другую компанию... — Кэртис задумался, немного помолчал, а затем продолжил: — Я понимал, что должен тоже найти себе дело. Сейчас я консультант, работаю с различными мелкими технологическими фирмами, даю советы, помогающие повысить эффективность их исследований, использования ресурсов и утилизации отходов, ну и всякое такое в том же роде. И чем больше я занимаюсь этими вопросами, тем больше убеждаюсь, что пророчества оказывают самое позитивное влияние на экономику. Общая направленность деятельности человека постоянно меняется. Однако, по моим прикидкам, нам еще очень долго придется иметь дело с традиционными источниками энергии... Я ничего не слышал об экспериментах по энергетике с тех самых пор, как перебрался в эти края. Можете себе представить, какое потрясение я испытал, отправившись на прогулку в долину и услышав знакомый звук, характерный гул генератора, который слышал каждый день на протяжении многих лет, когда мы работали над этим проектом.

Видимо, кто-то сумел продолжить наши исследования, и, судя по басовому гулу, им удалось продвинуться в этом направлении гораздо дальше, чем нам. Признаться, я попытался обратиться в управление по охране окружающей среды или один из комитетов конгресса, а также связаться с несколькими специалистами, которые могли бы подтвердить характер и источник этого гула, но узнал, что один из них умер около десяти лет назад, а другой, мой лучший друг в годы работы в той проклятой компании, скончался буквально только что. Он умер не далее как вчера от сердечного приступа. — Последние слова Кэртис произнес с дрожью в голосе.

Затем его лицо исказила гримаса внезапного гнева.

— Все это полнейшее безумие и лишено всякого смысла! Если бы они действительно интересовались вопросами наладки, то не понятно, почему бы не использовать нашу технологию на установках малой мощности. В сущности, это идеальный вариант ее применения. А то, чем они занимаются теперь, — это чистейшее безумие. Право, я достаточно разбираюсь в таких вещах, чтобы сознавать всю серьезность угрозы. Уверяю вас, они способны запросто уничтожить эту долину, а то и похуже. Если им вздумается сосредоточить пучок энергии на каналах, соединяющих различные измерения, кто знает, что может тогда случиться... — При этих словах он неожиданно умолк. — Вы понимаете, о чем я говорю? Вы что-нибудь слышали о пророчествах?

Я немного помолчал, а затем проговорил: — Знаете что, Кэртис, я просто обязан рассказать вам о странных вещах, которые случились со мной здесь, в долине. Они вполне могут показаться вам невероятными.

В ответ он кивнул, предлагая мне продолжать, и терпеливо выслушал мой обстоятельный рассказ о встрече с Уилом и путешествии на разные уровни иного измерения. Дойдя до Обзора Жизни, я спросил:

— А как звали вашего недавно скончавшегося друга? Случайно, не Уильямс?

— Да, так и есть. Доктор Уильямс. Но откуда вам это известно?

— Я видел, как он после смерти перенесся туда же, в другое измерение. Мы с другом наблюдали за ним, когда ему был показан Обзор Жизни.

Кэртис был потрясен услышанным.

—Признаться, мне трудно в это поверить. Я знаком с пророчествами, по крайней мере на интеллектуальном уровне, и допускаю возможность существования иных измерений, но, как ученый, не могу не заметить, что Девятое пророчество весьма трудно воспринимать буквально. Ведь в нем говорится о возможности общения с усопшими после их смерти... Вы говорите, что доктор Уильямс жив в том смысле, что его личность не распалась?

—Да, жив и даже вспоминает вас.

Он внимательно посмотрел на меня, а я тем временем продолжал свой рассказ о том, что, по мнению Уильямса, и Кэртис, и все мы должны участвовать в усилиях по преодолению страха... и добиться прекращения опасных экспериментов.

—Я не совсем понял, — отвечал Кэртис. — Что именно он имел в виду, говоря о нарастании страха?

—Честно говоря, мне это тоже не совсем ясно. Видимо, настало время что-то делать с изрядным процентом населения, упорно отказывающегося верить в то, что новое духовное пробуждение — реальность и свершившийся факт. А они по наивности полагают, что человеческая цивилизация движется к гибели и распаду. Это вызывает активную поляризацию мнений и взглядов. Думаю, вы тоже сможете вспомнить примеры такого рода.

Он побледнел.

—Ну, насчет поляризации я не в курсе, зато я твердо знаю, что должен во что бы то ни стало остановить этот проклятый эксперимент. — Лицо его так и пылало гневом, и он счел за благо отвернуться.

—Видимо, Уильямс знал, как именно можно остановить этот процесс, — заметил я.

—И что же, мы теперь так ничего об этом и не узнаем? — взволнованно спросил Кэртис.

При этих словах в моей памяти возникло видение... Кэртис и Уильяме разговаривали о чем-то на поросшей травой вершине холма; вокруг них высились огромные вековые деревья...

Кэртис собрал ужин; вид у него был подавленный, и мы поужинали, не обменявшись ни словом. Покончив с едой, я растянулся под небольшим гикори и задумчиво взглянул, на холм и травянистый пригорок, возвышавшийся неподалеку от нас. Пять-шесть громадных дубов, раскинувших свои ветви на нем, образовывали почти идеальный полукруг.

— А почему вы не расположились там, на самом холме, а? — обратился я к Кэртису, указав рукой на пригорок..

— Сам не знаю, — отозвался он. — Я думал обосноваться там, но затем счел, что место больно заметное, да и энергетика там слишком мощная. Оно, кажется, называется Коддерс-Нолл. Не хотите ли прогуляться туда?

Я кивнул и устало поднялся на ноги. На лес опускались длинные тени сумерек. С пафосом рассуждая о красоте окрестных деревьев и кустарников, Кэртис шагал впереди меня, поднимаясь вверх по склону. В сумеречном полумраке видимость с вершины холма в северном и южном направлениях составляла не более четверти мили. С восточной окраины горизонта из-за деревьев медленно выплывала полная луна.

— Давайте-ка лучше сядем, — посоветовал Кэртис. — Нам вовсе ни к чему, если нас заметят.

Долгое время мы сидели на траве в полном молчании, любуясь панорамой окрестностей и испытывая прилив энергии. Затем Кэртис достал из дорожной сумки карманный фонарик и положил его рядом с собой. А я был буквально заворожен щедростью красок опавшей листвы.

Наконец Кэртис обернулся ко мне и спросил:

— Чувствуете этот запах? Мне кажется, это дым.

Я испуганно посмотрел на лес, опасаясь, что это мог быть лесной пожар. В поведении Кэртиса, в его манере держаться внезапно произошла некая неуловимая перемена, вызывающая чувство досады и ностальгии.

—Какой именно дым вы имеете в виду?

—Дым от сигар.

Сумерки все больше сгущались, и я заметил, что мой спутник молча улыбается чему-то, вспомнив о чем-то приятном. Затем я тоже неожиданно ощутил запах дыма.

— Что это? Откуда? — изумленно спросил я, озираясь по сторонам.

Кэртис поймал мой взгляд.

— Знаете, доктор Уильямс курил сигары, издававшие точно такой же запах... Нет, я просто не могу поверить, что его больше нет!

Пока мы разговаривали, запах исчез, и я и думать забыл о нем, залюбовавшись зарослями шалфея и огромными дубами, вздымавшими свои кроны в небо

поблизости от нас. В тот же миг я осознал, что это было то самое место, где Уильямс — все в том же видении — сидел рядом с Кэртисом... Выходит, они впрямь уже встречались здесь!

Спустя несколько секунд я заметил в тени за деревьями силуэт какой-то женщины.

— Поглядите-ка вон туда. Вы там что-нибудь видите? — полушепотом обратился я к Кэртису, указывая рукой в ее сторону.

Не успел я договорить, как силуэт тотчас исчез. Кэртис, прищурившись, пригляделся.

— А что там должно быть? Признаться, я ничего не вижу.

Я не отвечал. По-видимому, на интуитивном уровне я начал воспринимать некие знания, подобно тому как получал их от групп душ в Посмертии, разве что связь между нами была более отдаленной и неустойчивой. Я улавливал кое-какие отголоски сведений об эксперименте с энергетикой, подтверждавшие самые худшие опасения Кэртиса; те, кто проводил эти эксперименты, действительно пытались сконцентрировать пучок энергии на пространственных вихрях.

— Кажется, вспомнил, — неожиданно заметил Кэртис. — Одно из устройств, над созданием которого долгие годы работал доктор Уильямс, представляло собой тарелкообразную проекционную систему с очень далекой фокальной точкой. Боюсь, что эти парни пытаются направить эту фокальную точку на один из выходов в иное измерение. Но откуда же они могли узнать, где именно находятся эти выходы?

В моем сознании тотчас возник ответ на этот вопрос. Кто-то из душ, обладающих более высоким уровнем сознания, показывал им выходы до тех пор, пока они не обратили внимание на пространственные искажения, регистрируемые на мониторе дистанционно фокального компьютера. Признаться, я и сам не понял, что все это означает...

— Это может означать только одно, — решительно заявил Кэртис. — Им удалось найти человека, который способен указать им такие выходы, человека, улавливающего зоны с особо высокой энергетикой. После этого они могли нанести все такие точки на карту и сфокусироваться на них, сканируя их фокальным лучом. По всей видимости, эти люди и сами не понимают, что творят. — Он раздосадованно покачал головой. — Эти люди — настоящие негодяи. В этом нет никакого сомнения. Но как же им удалось добиться этого?

Словно бы в ответ на этот риторический вопрос в моем сознании вновь возникли образы, правда, слишком неясные, чтобы воспринять их в полной мере, но позволяющие понять, что причина у случившегося все же была. Но сначала нам необходимо осознать страх и постараться преодолеть его.

Я покосился на Кэртиса. Тот, по-видимому, погрузился в глубокое раздумье.

Наконец он посмотрел на меня и проговорил:

—Хотел бы я знать, почему этот страх возник именно теперь, а?

—В переходную эпоху культуры, — начал я, — прежние воззрения и взгляды начинают разрушаться и приобщаться к новым традициям, вызывая тревогу и беспокойство. В то самое время, когда одни переживают пробуждение и восстанавливают внутреннюю связь с источником любви, активно способствующим их развитию, другие чувствуют, что все вокруг них меняется слишком быстро и что мы сбились с пути. Они испытывают постоянный страх и становятся агрессивными, пытаясь повысить собственную энергетику. Такая поляризация страха может оказаться очень опасной, ибо люди, которых мучает страх, способны на самые крайние меры...

Не успел я договорить это, как неожиданно понял, что развиваю те же самые мысли, которые слышал некогда из уст Уила и Уильямса. Более того, у меня появилось чувство, что это — нечто такое, что я давно знал, но до этой минуты не мог осознать в полной мере.

— Мне это знакомо, — решительно отозвался Кэртис. — Так вот почему эти люди горят желанием превратить эту цветущую долину в пустыню. Они уверили себя, что в будущем цивилизация обречена на гибель, и не могут чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока не возьмут ситуацию в мире под контроль. Знаете, мне ужасно не хочется, чтобы это случилось. Пускай уж лучше все они взлетят вверх тормашками. Я строго посмотрел на него:

—Что вы имеете в виду?

—Да так. Я ведь когда-то был специалистом по уничтожению. Я знаю, как это делается.

Наверное, на моем лице появилось выражение тревоги, и Кэртис поспешил успокоить меня:

— Да не беспокойтесь. Я сумею найти способ устроить это так, что это никому не причинит вреда. Мне не хотелось бы, чтобы это осталось на моей совести.

В этот момент волна чувств захлестнула меня.

— Любое проявление жестокости, — воскликнул я, — еще более ухудшает ситуацию! Разве вы этого не знаете?

— Но разве существует какой-нибудь другой путь? Краешком глаза я вновь заметил странный силуэт; спустя миг он исчез.

— Даже не знаю, — отозвался я. — Но если мы боремся с ними, проявляя страх и ненависть, они видят в нас только врагов. А это делает их еще более упорными. Они начинают опасаться нас. Наверное, группе, о которой упоминал Уильямс, предстоит совершить что-то еще. Мы должны полностью вспомнить свое Врожденное видение... тогда мы сможем вспомнить нечто большее, а именно Видение мира.

Этот термин показался мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где и когда мне доводилось о нем слышать.

—Видение мира... — протянул Кэртис, погрузившись в глубокое раздумье. — Помнится, об этом упоминал Дэвид Одинокий Орел.

—Да, верно, — отозвался я. — Так оно и было.

—И как по-вашему, что же представляет собой это Видение? — спросил Кэртис.

Я собрался было честно признаться, что еще не знаю этого, но тут в голове у меня мелькнула мысль.

— Это — осознание, нет — память о том, что именно мы должны выполнить. Мы должны вспомнить то, что выходит за рамки наших врожденных установок, затрагивая более широкие представления о цели человечества и о том, как мы можем ее достичь. Несомненно, память об этом приносит прилив энергии, который способен покончить со страхом, положить конец этому эксперименту.

—Не представляю, как достичь этого, — отозвался Кэртис.

—Видение, память помогают повысить уровень энергетики тех, кто охвачен страхом, — заговорил я, ощущая прилив сил. — Они должны пробудиться, избавиться от предубеждений. Они должны перестать, прекратить свой эксперимент...

Несколько мгновений мы помолчали, а затем Кэртис обратился ко мне:

— Возможно, так оно и есть, но как же мы можем повысить свою энергетику?

На этот раз память не пожелала помочь мне.

—Хотел бы я знать, в какой мере они подготовились к этим проклятым экспериментам, — добавил он.

—А отчего возникает этот гул? — в свою очередь, спросил я.

—Гул — это диссонанс, являющийся следствием перебоев в связи между генераторами малой мощности. Он означает, что эти парни упорно пытаются настроить свою систему. Чем более неприятен и дисгармоничен этот гул, тем дальше они от своей цели. — Кэртис опять ненадолго задумался. — Я просто поражаюсь, на каких вихрях энергии они стремятся сфокусировать свои генераторы..

— Представляю себе, — отсутствующим тоном заметил Кэртис, — что может произойти с человеком, который, случайно оказавшись поблизости от фокальной точки, вдруг услышит этот гул и ощутит лавину электроэнергии, разлитой в воздухе.

Мы обменялись выразительными взглядами, и в звенящей тишине я услышал слабый звук, напоминающий чьи-то вибрации.

— Вы слышали, а? — встревоженно спросил Кэртис.

Посмотрев на него, я почувствовал, как у меня дыбом поднялись волосы на руках.

— Что бы это могло быть?

Кэртис перевел взгляд на свои руки, а затем в ужасе обернулся ко мне.

— Нам надо поскорее убираться отсюда! — воскликнул он, хватая фонарик и вскочив на ноги. Он почти силой потащил меня вниз по склону.

Внезапно этот душераздирающий звук, который мы слышали тогда вместе с Уилом, возник вновь и превратился в ударную волну, тотчас сбившую с ног и меня, и Кэртиса. В тот же самый миг земля под нами резко сотряслась, и футах в двадцати от нас образовалась широкая трещина, из которой взрывная волна взметнула в воздух целые тучи пыли и мелких камней.

В довершение всего прямо за нашей спиной один из могучих дубов, не выдержав столь сильного землетрясения, вздрогнул, наклонился и с оглушительным грохотом рухнул на землю. Спустя несколько секунд еще одна, на этот раз более крупная, трещина прорезала почву справа от нас, и земля у нас под ногами заколебалась. Кэртис, не в силах удержаться на ногах, начал сползать в сторону все более и более расширяющейся бездны. Ухватившись одной рукой за какой-то куст, я протянул другую Кэртису. На какой-то миг он уцепился за мою руку, но затем наши пальцы ослабли, его рука выскользнула, и я, не в силах помочь ему, наблюдал за тем, как он обреченно заскользил к краю пропасти. Трещина тем временем все более расширялась, из нее взметнулся огромный столб пыли и камней, и все смолкло. Послышался громкий треск упавшего дерева, и ночь погрузилась во тьму и тишину.

Когда пыль немного рассеялась, я выпустил из рук ветки кустарника и осторожно пополз к краю пропасти. Вскоре я заметил, что Кэртис каким-то чудом держится на самом ее краю, хотя был уверен, что бездна давно поглотила его. Увидев меня, он перевернулся на другой бок и бросился ко мне.

— Пошли скорее! — прошипел он. — Я не хочу, чтобы это повторилось опять!

Не говоря ни слова, мы опрометью бросились вниз по склону холма, спеша в наш лагерь. Кэртис бежал впереди, таща меня за собой. Добравшись до лагеря, он поспешно снял обе палатки, сложил их и наспех запихнул в рюкзаки. Я побрел за ним, и мы направились к юго-востоку. Вскоре нам попались заросли густого кустарника. Не успели мы пройти и полмили, как усталость и боль в лодыжке заставили меня остановиться. Кэртис внимательно оглядел место.

— Что же, возможно, здесь нам ничто не будет угрожать, — проговорил он, — но давайте на всякий случай заберемся поглубже в заросли.

Я последовал за ним, а он тем временем углубился футов на пятьдесят в непроходимую чащобу.

— Ну вот, здесь мы в безопасности, — удовлетворенно пояснил он. — Давайте ставить палатки.

В считанные минуты натянув свои видавшие виды палатки, мы прикрыли их ветками и, с трудом переводя дух, переглянулись, усевшись бок о бок на откидном клапане, служившем дверью палатки Кэртиса.

— Как по-вашему, что произошло? — с нетерпением спросил я.

Кэртис ничего не ответил: он с сосредоточенным выражением лица рылся в своем рюкзаке, пытаясь достать фляжку с водой.

—Они заняты именно тем, чем мы и предполагали, — наконец проговорил он. — Эти парни пытаются сфокусировать свой генератор на какой-то очень отдаленной точке. — При этих словах он отпил большой глоток из фляжки. — Видимо, они вздумали уничтожить эту долину; их пора остановить, пока не поздно.

—А как же насчет дыма, который мы оба почувствовали? — озабоченно спросил я.

— Просто не знаю что и подумать, — проговорил Кэртис. — Возникает ощущение, будто доктор Уильямс где-то здесь, рядом. Иногда я почти слышу его знакомые интонации, тембр его голоса, вспоминаю, что он сказал бы в той или иной ситуации.

Я взглянул Кэртису в глаза:

—Мне кажется, это действительно был он. Кэртис чуть не выронил фляжку, передавая ее мне.

—Разве такое возможно? — растерянно спросил он.

— Сам не знаю, — проговорил я. — Однако мне кажется, что он появился здесь, чтобы передать некую весть, адресованную вам. Когда мы с другом видели его там, ну, в посмертном измерении, он горько сожалел, что не сумел достичь пробуждения, не смог вспомнить, во имя чего он появился на свет. Он был убежден, что вы одна из душ той самой группы, о которой он упоминал. Кстати, а не можете ли вы вспомнить что-нибудь в этой связи? Мне кажется, он хотел напомнить вам, что насилие не остановит этих людей. Мы должны попытаться найти другой подход, опираясь на Видение, о котором говорил вам Дэвид.

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом:

— Не знаю. Во всяком случае, не уверен. Я не смог сосредоточиться на этом и покатился в пропасть. Падая в нее, я испытал чувство невероятного покоя и умиротворения и опустился на самое дно мягко, словно на пуховый матрац. Единственное, что я мог разглядеть, — белое сияние, окружавшее меня. В следующую минуту я с удивлением обнаружил, что опять лежу на краю расселины и ко мне приближаетесь вы. Как вы полагаете, доктор Уильямс способен на подобные вещи, а?

— Не думаю, — отозвался я. — Видите ли, вчера я пережил почти такой же эпизод. Меня едва не раздавило грудой камней, и в критический момент я заметил такую же белую фигуру. Да, здесь явно что-то происходит.

Кэртис сказал еще несколько слов, на которые я не обратил внимания. Меня ужасно клонило в сон.

— Что ж, пора по палаткам, — пробурчал Кэртис.

Когда наутро я выбрался из палатки, Кэртис уже давно был на ногах. Утро выдалось ясное, но белая пелена тумана, стелившаяся по земле, окутывала основания деревьев. Неожиданно я заметил, что Кэртис, что называется, вне себя.

—Никак не могу перестать думать о том, что они там творят, — раздраженно проговорил он. — А они и не собираются прекращать свою чертовщину. — Он перевел дух. — Теперь они пытаются выяснить, какую пакость им удалось устроить на холме. Переналадка генератора займет какое-то время, но это будет не слишком долго, и они попытаются начать все сначала. Знаете, я могу остановить их, но для этого нам надо выяснить, где они находятся.

—Послушайте, Кэртис, гнев способен только испортить все дело. Вам не удалось осознать, какую именно весть принес вам доктор Уильямс? Мы должны непременно понять, как надо пользоваться Видением...

—Нет и еще раз нет! — в порыве раздражения воскликнул он. — Я уже пытался, но напрасно!

Я удивленно взглянул на него:

—Пытались? И когда же это? Раздражение на его лице сменилось смущением.

—Не знаю, не помню.

— Ну ладно, ладно, — отозвался я. — А мне кажется, я его понял.

Кэртис отчаянно замахал на меня руками:

— Не могу и не хочу слышать этот гул! Он сводит меня с ума. Все происходящее — это моя вина. Ведь если бы я не занимался разработкой этой системы, они не смогли бы устроить здесь ничего подобного. Значит, я сам должен исправить случившееся. — Он встревоженно огляделся по сторонам и принялся укладывать рюкзак.

Я немного помедлил, а затем тоже снял свою палатку, стараясь собраться с мыслями. Через несколько минут я проговорил:

— Знаете, я недавно уже обращался за помощью. Майя, женщина, встреченная мной в этом же лесу, уверяла меня, что обратится к шерифу с просьбой провести специальное расследование. Обещайте, что дадите мне хоть немного времени на размышление.

Кэртис, стоя на коленях, завязывал свой огромный рюкзак.

— Не могу вам этого обещать. Я должен действовать по ситуации, когда и как сочту нужным.

— А у вас в рюкзаке, случайно, не взрывчатка? — поинтересовался я.

Он подошел ко мне вплотную.

—Я уже говорил вам, что не намерен причинить никому вреда.

—Мне необходимо немного времени, — повторил я. — Если мне удастся вновь увидеться с Уилом, я просто уверен, что смогу разобраться с этим Видением и воспользоваться им...

— Ладно, так и быть, — неохотно согласился он. — Действуйте, а я пока что повременю. Но как только они возобновят свои дикие эксперименты, я буду считать, что время бездействия кончилось, и попытаюсь что-нибудь предпринять.

Не успел он договорить, как перед моим мысленным взором возникло лицо Уила, окруженное густым изумрудным сиянием.

— Здесь есть поблизости какая-нибудь зона высокой энергетики? — поспешно спросил я.

Кэртис указал рукой на юг:

—Где-то там, на большой гряде, есть, как я слышал, нависающая скала. Но находится она на землях частного владения, недавно проданных. Так что я просто не знаю, кто владеет ею теперь.

—Я схожу туда и посмотрю. Если мне удастся найти это место, может быть, я смогу разыскать Уила.

Кэртис, покончив со своим рюкзаком, помог мне потуже завязать мой, а затем расправил примятые ветки кустов на том месте, где только что стояли наши палатки. Но в этот миг далеко на северо-западе мы услышали слабый рокот моторов.

— Ну, я пошел на восток, — проговорил Кэртис.

Я кивнул, проводив его взглядом, а затем взвалил рюкзак на плечи и начал подниматься по пологому склону, держа курс на юг. Миновав несколько пологих холмов, я преодолел довольно крутой склон главной гряды. Пробираясь сквозь густые лесные заросли, я примерно с полпути начал оглядываться по сторонам, высматривая нависающую скалу, но кроны сомкнулись сплошной стеной, закрывая обзор.

Поднявшись по склону еще на несколько сот ярдов, я опять сделал привал. Скалы по-прежнему не было видно, и склон гряды над моей головой не имел никаких уступов. Не имея ни малейшего представления о том, куда же направиться дальше, я решил присесть и попытаться повысить свою энергетику. Через несколько минут я почувствовал себя гораздо лучше и стал прислушиваться к щебету птиц и кваканью древесных лягушек в кронах над моей головой. В этот миг большой золотистый орел взлетел со своего гнезда и, раскинув крылья, полетел на восток вдоль гребня главной гряды...

Я помнил, что появление этой птицы всегда предвещает какую-то новость, и решил последовать за орлом, подобно тому, как несколько дней назад пошел за ястребом. Постепенно на склоне стало встречаться все больше и больше каменных глыб. Мне попался небольшой ручей, вытекавший из расселины скал. Я набрал полную фляжку свежей воды и, наклонившись, умылся. Пройдя еще примерно полмили, я очутился в рощице невысоких елей и увидел прямо перед собой величественный уступ. Добрых полакра склона были заняты обширными террасами из мощного известняка, а на самом дальнем краю возвышался нависающий выступ шириной двадцать и длиной не менее сорока футов от края утеса, с которого открывался удивительный вид на долину, лежавшую внизу. В тот же миг я заметил густо изумрудный ореол, окружавший нижнюю кромку.

Сняв с плеча рюкзак, я на всякий случай спрятал его под грудой камней, а затем отошел подальше и присел на одну из глыб. Стоило мне немного сосредоточиться, как перед моим мысленным взором появился образ Уила. Сделав глубокий вздох, я почувствовал, что тело мое пришло в движение...

ИСТОРИЯ ПРОБУЖДЕНИЯ

Открыв глаза, я обнаружил, что оказался в поле густо-голубого сияния, испытывая уже знакомое чувство покоя и умиротворенности. Слева от себя я вновь заметил Уила.

Как и в прошлый раз, увидев, что я вернулся, он невероятно обрадовался и был вне себя от восторга. Придвинувшись вплотную ко мне, он шепнул:

— Ты очутился здесь во имя того, чтобы испытать любовь.

—А где мы находимся?

—Приглядись повнимательнее, — отозвался он.

Я отрицательно покачал головой:

—Для начала мне надо переговорить с тобой. Понимаешь, для нас очень важно найти место, где проводится этот чертов эксперимент, и остановить его. Они ведь уже разрушили вершину холма. Бог знает, что взбредет им в голову в следующий раз.

—И что нам делать, если мы и впрямь отыщем их? — осведомился Уил.

—Сам не знаю.

—Вот и я тоже ума не приложу. Расскажи, что там произошло.

Я закрыл глаза и постарался сосредоточиться, а затем описал свою новую встречу с Майей и особенно ту бурную реакцию, которую вызвало у нее мое утверждение о том, что она одна из душ той же группы.

Уил в ответ молча кивнул.

Затем я рассказал о том, как повстречал Кэртиса, ощутил присутствие Уильямса и сумел избежать гибели во время эксперимента.

—А Уильямс говорил с тобой? — поинтересовался Уил.

—В сущности, нет. Общение протекало не на ментальном уровне, как наше с тобой. Он, казалось, каким-то образом влиял на мысли и образы, возникавшие в нашем сознании. Это выглядело как обращение к информации, с которой я уже познакомился прежде на более высоком уровне; однако мы с Кэртисом готовы были поклясться, что он пытается общаться с нами. Это выглядит странным, но я чувствовал, что он где-то рядом.

—И что же он вам поведал?

—Он подтвердил, что мы с тобой действительно видели Майю; сказал, что мы можем вспомнить происходившее за рамками наших индивидуальных врожденных установок и перейти к более широкому пониманию цели, стоящей перед человечеством, и того, как мы можем способствовать достижению этой цели. Очевидно, способность вспомнить это знание принесет нам прилив энергии, которая положит конец и обуревающему нас страху... и этому эксперименту. Он назвал это Видением мира.

Уил ничего не ответил.

—Ну, что ты об этом думаешь? — нетерпеливо спросил я.

—Мне кажется, это — нечто большее, чем уровень знаний Десятого пророчества. Постарайся понять меня: я тоже разделяю твою озабоченность. Но единственное, что мы можем сделать сейчас, — это продолжать познавать посмертное измерение до тех пор, пока мы не обретем это более высокое Видение, к которому обращался Уильямс. По-видимому, должен существовать некий процесс, позволяющий вспомнить все.

В этот момент я заметил невдалеке некое странное движение. Футах в пятидесяти от нас появились восемь или десять существ, на которых мне почти не удавалось сосредоточиться. За ними возникли еще несколько дюжин таких же существ, окутанных ореолом характерного янтарного сияния. Все они буквально излучали чувство сострадания и ностальгии, уже знакомое нам.

— Как по-твоему, кто эти души? — обратился ко мне Уил, широко улыбаясь.

Я взглянул на эту группу со странным родственным ощущением, интуитивно чувствуя, но пока что не узнавая. Приглядевшись к ним повнимательнее, я ощутил, что эмоциональная связь с ними во мне заметно окрепла; до сих пор я не испытывал ничего подобного. Однако меня не покидало чувство близости к ним; я сознавал, что уже бывал здесь прежде.

Группа между тем переместилась поближе, оказавшись футах в двадцати от меня, что еще более усилило чувство радости и эйфории. Я с готовностью отдался ему, и оно захлестнуло все мое существо; мне впервые в жизни хотелось только одного: слиться с ним. Волна упоения и восторга переполнила мой рассудок.

—Ну как, узнал? — спросил Уил. Обернувшись, я радостно взглянул на него:

—Это души моей группы, верно?

В тот же миг на меня буквально нахлынула лавина воспоминаний... Тринадцатый век, Франция, монастырь в глухой сельской местности... Меня окружают монахи; слышатся голоса, смех; затем я вижу себя одиноко бредущим по дороге... Двое незнакомцев в лохмотьях — по-видимому, аскеты-отшельники — обращаются ко мне с какой-то просьбой... говорят о сохранении неких тайных знаний...

Стряхнув это странное видение, я взглянул на Уила, не в силах избавиться от чувства необъяснимого страха. Какую весть заключало в себе это видение? Я попытался было сосредоточиться, и души моей группы приблизились еще фута на четыре.

— Что происходит? — недоумевающе спросил Уил. — Я не вполне понимаю.

Я подробно описал ему свое видение.

— Попытайся еще раз, — посоветовал Уил.

Едва сосредоточившись, я вновь увидел аскетов и непонятным образом узнал, что они члены тайного ордена францисканцев-спиритуалов (

Спиритуалы (от лат. spiritual — духовный) — аскеты-подвижники, придававшие главное значение духовной стороне монашеской жизни. Это течение в католичестве возникло под влиянием знакомства с подвижниками восточной, т.е. православной, церкви и, в частности, практикой и взглядами монахов, живших на Святой горе Афон.), который совсем недавно был отлучен он церкви после низложения папы римского Селестина V.

Папа Селестин? Я недоумевающе посмотрел на Уила:

—Ты что-нибудь понимаешь? Я никогда не слышал о папе с таким именем...

—Селестин V жил в конце тринадцатого века, — заявил Уил. — Развалины в Перу, где и было найдено Девятое пророчество, принадлежат монастырю, названному в честь него в семнадцатом веке.

—А кто были эти спиритуалы?

— Видишь ли, это группа монахов особо строгой жизни, полагавших, что подлинно высокой духовности можно достичь, отрекшись от общепринятой человеческой (мирской) культуры и вернувшись к созерцательной жизни на лоне природы. Папа Селестин активно поддерживал эту идею и, более того, сам жил в пещере вместе с ними. Разумеется, в конце концов он был смещен, и после этого большинство сект, относившихся к спиритуалам, было предано анафеме* как гностики** и отлучены от церкви.

—Да нет, ты очутился там просто потому, что повторил ту же ошибку, которую совершал и прежде: ты не просто открылся навстречу этим душам, чтобы лучше понять их; ты выразил готовность покориться им, словно они автоматически могли дать ответ на все твои вопросы, не удосужившись проверить, действительно ли их действия связует и направляет любовь. И они в отличие от душ, движимых Божественным началом, не помогли тебе. Они лишь увлекли тебя в свой мир, подобно тому как поступает группа или секта полубезумных фанатиков в материальном мире, если нам удается распознать их намерения... — Уил сделал небольшую паузу, задумавшись о чем-то, а затем продолжал: — Все это скорее уже прерогатива Десятого пророчества; вот по чему мы так упорно стремимся отыскать его. Когда связь между двумя измерениями становится более интенсивной, мы вступаем в более тесный контакт с душами, пребывающими в Посмертии. Одна из составляющих пророчества утверждает, что мы должны уметь отличать души, достигшие пробуждения и обретшие связь с духом Божественной любви, от душ, одержимых страхом и погруженных в мнимый транс. Однако, проводя такое различие, мы не вправе презирать или отвергать тех, кто оказался во власти коллизий, порожденных страхом, объявляя их демонами или дьяволами. Это незрелые души в процессе роста, такие же как и мы сами. На самом деле, в пределах земного измерения люди, вовлеченные в конфликтные сценарии, от которых им никак не удается избавиться, — это очень часто души, обладающие наиболее оптимистическим осознанием своего Врожденного видения.

Я покачал головой, не совсем понимая его.

— Именно поэтому, — продолжал Уил, — они и предпочли избрать трудные и мучительные ситуации, обусловившие столь неординарные, почти безумные обстоятельства жизни.

—Ты имеешь ввиду Появление на свет в трудных и конфликтных семьях и прочие ситуации подобного рода?

—Да, именно. Самые разные конфликтные сценарии, будь то проявления жестокости, извращений или странных пристрастий всякого рода, чаще всего порожденные тяжелыми, ненормальными или стесненными обстоятельствами жизни. Уровень страха при этом бывает настолько высок, что души втянутые в них, вновь и вновь, из поколения в поколение воспроизводят те же проявления гнева, ненависти или извращений. И души, появившиеся на светв в таких семьях, сознательно выбирают этот непростой путь.

Эта идея показалась мне нелепой,

—А с какой стати кому-то может вздуматься появиться на свет в таких невыносимых условиях?

—Дело в том, что такие души чувствуют в себе достаточно сил, чтобы выдержать все это, завершить цикл до конца и принести исцеление семье, в которой они предпочли родиться. Они уверены, что сумеют достичь пробуждения и преодолеть отчаяние и подавленность, порожденные столь трудными обстоятельствами, воспринимая их как своего рода подготовку к своей главной миссии, заключающейся в том, чтобы помочь другим, оказавшимся в такой же ситуации. И даже если такие люди одержимы злобой, мы должны уметь видеть в них потенциал для преодоления конфликтного сценария.

— Это явно льет воду на мельницу сторонников либеральных взглядов на преступность и насилие, утверждающих, что любой человек способен измениться и заслуживает прощения. Получается, что консерваторы абсолютно не правы?

Уил улыбнулся:

— Не совсем так. Либералы правы, утверждая, что люди, выросшие в атмосфере страха и насилия, являются порождением такой среды, а консерваторы оказываются вне конкуренции, когда заявляют, что пресечение преступности и прочих общественных зол — это вопрос твердой воли и решимости.

И все же взгляды либералов явно предпочтительнее, по крайней мере когда они утверждают, что люди способны измениться к лучшему, оказавшись в более благоприятных условиях, имея достаточно средств или получив хорошее образование. Как правило, всевозможные программы помощи сфокусированы лишь на том, как помочь людям принять правильное решение и сделать оптимальный выбор в экономических вопросах. Что касается особо жестоких преступлений, то вопрос о реабилитации таких преступников в лучшем случае сводится к назначению им влиятельных адвокатов, а в худшем — к призывам проявить гуманность и снисходительность, то есть именно к тому, чего делать никак не следует. Всякий раз, когда человеку, вовлеченному в ложный конфликтный сценарий, или, проще сказать, сбившемуся с пути, безнаказанно сходит с рук очередной проступок или преступление, это позволяет ему действовать по-прежнему, укрепляя в нем мысль о том, что его проступки не слишком серьезны, а это само по себе способствует повторению их в будущем.

— И что же можно с этим поделать? — спросил я. Уил был явно взволнован:

— Мы можем научиться воздействовать на них духовным путем! Это означает помочь им вывести весь процесс в план сознания, как, собственно, и поступают здесь души, помогающие тем, кто еще находится в плену иллюзий и призраков...

Уил посмотрел в сторону душ, образующих кольцо, а затем взглянул на меня и покачал головой.

— Видишь ли, я могу получать от этих душ информацию, которую только что изложил тебе, но пока что не обладаю ясным пониманием Видения мира. Мы не располагаем для этого достаточной энергетикой.

Я тоже сосредоточил внимание на душах, составлявших кольцо, но не смог узнать от них ничего, помимо того, что мне уже поведал Уил. Было совершенно ясно, что эти души обладали более высоким знанием и проецировали его на видения, порожденные страхом, но, как и Уил, я не мог более ничего понять.

— Теперь мы имеем дело с другим фрагментом Детого пророчества, — проговорил Уил. — Нам известно, что каким бы отталкивающим ни выглядело поведение других, мы должны понимать, что и они тоже души, пытающиеся, как и мы, достичь пробуждения...

Внезапно до моего слуха донесся резкий диссонирующий шум или гул, а в голове закружились яркие, многоцветные образы. Уил быстро наклонился и успел поймать меня в самый последний момент, поделившись со мной энергией, прижав руку к моей спине. На миг меня пронизала сильная дрожь, а затем странное явление прошло.

— Они вновь возобновили свои эксперименты, — вздохнул Уил.

Я немного пришел в себя после головокружения и взглянул на него.

— Это означает, что Кэртис попытается силой заставить этих парней прекратить их чертовы опыты. Он убежден, что это единственный путь.

Не успел я договорить, как перед моим мысленным взором возник ясный образ Феймана, человека, способного, как считал Дэвид Одинокий Орел, повлиять на эксперимент... Фейман что-то искал в долине... Взглянув на Уила, я понял, что и перед ним тоже предстало это видение. Он кивнул, и в тот же миг мы понеслись куда-то в неизвестность...

Остановившись наконец, мы с Уилом переглянулись. Вокруг нас расстилалась мрачная серая пустота. Затем в тишине раздался громкий скрежещущий звук, и лицо Уила вдруг стало расплывчатым. Однако он по-прежнему держался за меня, и через несколько мгновений звуки исчезли.

— Надо же, эти всплески стали заметно чаще, — проговорил Уил. — Значит, у нас совсем мало времени.

Я кивнул, отчаянно борясь с головокружением.

— Погляди-ка вот туда, — произнес Уил. Приглядевшись к окружавшей нас пустоте, мы заметили, что примерно в нескольких сотнях ярдов от нас появился некий странный сгусток энергии. А вскоре он приблизился к нам на расстояние сорока или пятидесяти футов.

— Будь осторожен! — предостерег меня Уил. — Не старайся полностью открыться им. Лучше выслушай их и узнай, кто они такие.

Я осторожно сосредоточился на них и тотчас увидел души, охваченные бурным движением, и призрак того самого города, откуда недавно едва спасся.

Я вздрогнул от страха, и видение мгновенно приблизилось к нам.

— Попытайся сосредоточиться на чувстве любви, — посоветовал Уил. — Они не смогут никуда увлечь нас, если мы сами не захотим, чтобы они спасли нас. Постарайся посылать им любовь и энергию. Это или поможет им, или они исчезнут.

Осознав, что представшие нам души охвачены страхом куда больше, чем я, я сконцентрировался и направил им пучок энергии любви. В тот же миг они отпрянули назад, на то место, где впервые появились.

—Но почему они не могут воспринять любовь и достичь пробуждения? — недоумевающе спросил я.

—Дело в том, что когда они ощущают прилив энергии и сознание их выходит на более высокий уровень, в них нарастает беспокойство, и они не могут преодолеть тревогу, вызванную чувством одиночества и беззащитности. Высвобождение сознания и преодоление конфликтных сценариев всегда поначалу вызывают чувство тревоги, ибо прежде чем душа сможет найти внутреннее решение проблемы беззащитности, в ней всегда нарастает ощущение подавленности. Вот почему пробуждению сознания и достижению духовной эйфории иногда предшествует “темная ночь души”.

В этот момент мое внимание привлекло некое движение, возникшее справа от меня. Сосредоточившись, я заметил, что там появились души другой группы; одни из них приближались, другие, напротив, исчезали. Я попытался понять, чем занята эта группа.

— Как ты думаешь, почему они появились здесь, а? — обратился я к Уилу.

Он пожал плечами:

— Видимо, они имеют какое-то отношение к этому Фейману.

Затем я заметил, что вокруг этой группы возникло некое движущееся видение, своего рода панорама. Приглядевшись повнимательнее, я понял, что это призрак некоего промышленного комплекса: там высились огромные металлические корпуса и ряды странных объектов, напоминающих трансформаторные станции, а также трубопроводы и густая сеть линий электропередачи. В центре этого комплекса, на крыше одного из самых высоких зданий, находился цельностеклянный пульт управления. Внутри его я заметил ряды компьютеров и всевозможных приборов. Я с недоумением обернулся к Уилу.

— Да, я все вижу, — отозвался он.

Мы продолжали разглядывать комплекс; панорама перед нами раздвинулась настолько, что мы смогли взглянуть на него как бы сверху. Бесчисленные линии электропередачи, протянулись на многие мили от комплекса. Провода эти вели к огромным башням, где располагались лазерные генераторы, направлявшие пучки энергии на другие местные подстанции.

— Ты понял, что это за комплекс, а? — опять спросил я Уила.

Он кивнул:

—Это централизованная энергогенераторная станция. Затем наше внимание привлекло какое-то движение в дальнем конце комплекса. К одному из самых больших зданий начали спешно прибывать аварийные бригады и пожарные машины. Из окон четвертого этажа показалось зловещее зарево. Затем сияние стало ослепительно ярким, и земля под фундаментом здания, казалось, дала громадную трещину. Взметнулись Целые тучи пыли и мелких обломков, здание вздрогнуло и начало медленно оседать. А в здании справа от него тоже возник пожар...

Видение перенесло нас на пульт управления, где озабоченно сновали техники и инженеры. Дверь справа резко распахнулась, и на пороге показался человек с грудой документов и распечаток. Вывалив их на стол, он с озабоченным видом принялся разбирать документы. Затем, слегка прихрамывая, он направился в угол комнаты и начал сосредоточенно настраивать переключатели и диоды. Постепенно сотрясения почвы прекратились, и пожарным удалось справиться с пламенем... А мужчина по-прежнему продолжал напряженно работать, отдавая распоряжения техникам.

Повнимательнее приглядевшись к человеку, распоявшемуся на пульте, я удивленно обернулся к Уилу:

— Да это же Фейман!

Не успел Уил ответить мне, как видение начало прокручиваться словно в ускоренном темпе. У нас на глазах комплекс удалось спасти, а затем рабочие принялись спешно демонтировать его, разбирая одно здание за другим. Одновременно с этим поблизости от него началось строительство нового, куда более скромного по размерам, комплекса, производившего более компактные генераторы. Наконец на месте большей части территории прежнего комплекса появились лесонасаждения, а новая станция превратилась в небольшой хозблок, который сегодня можно встретить практически возле каждого дома или офиса в сельской местности.

Затем панорама резко изменилась, и мы, приглядевшись, заметили в глубине какого-то человека, как и мы, наблюдавшего за происходящим. Взглянув на него еще раз, я понял, что это Фейман: он еще до нынешнего своего рождения просматривал будущее, размышляя, чего он сможет достичь в жизни.

Мы с Уилом обменялись выразительными взглядами.

— Это составная часть его Врожденного видения, не так ли? — спросил я.

В ответ Уил кивнул.

— По всей видимости, это его группа душ. Давай попытаемся узнать о нем как можно больше.

Мы сосредоточились на группе, и прямо перед нами возник другой образ... Мы увидели военный лагерь девятнадцатого века, а затем — палатку командующего. Потом показался и сам Фейман: он стоял рядом с генералом, тем самым, которого я видел там, в городе-призраке. Фейман был тем самым вторым адъютантом; он слегка прихрамывал.

Наблюдая за их беседой, мы начали понимать, что связывало этих столь непохожих людей. Блестящий тактик, Фейман отвечал за разработку стратегии и использование новых видов оружия. В предвидении наступления командующий приказал тайно распродать по дешевке коренным жителям Америки одеяла, зараженные оспой, — тактический ход, которому Фейман решительно воспротивился не столько потому, что понимал, какой вред это может нанести индейцам, сколько потому, что считал такие действия политически нецелесообразными. Однако он был вынужден подчиниться приказу.

Через некоторое время, несмотря на восторженные отклики в Вашингтоне на эту победу, пресса, узнав о коварном использовании оспы, подняла шум, и в конгрессе было начато расследование. Командующий и его покровители в Вашингтоне возложили всю тяжесть ответственности за это злодеяние на Феймана, сделав из него этакого козла отпущения, и его карьера бесславно закончилась. Зато его недавний командир сделал блестящую политическую карьеру, превратившись в национального героя, прежде чем пасть от руки тех же самых двуличных вашингтонских правителей.

Фейману, в свою очередь, так и не удалось восстановить прежнее положение; его политические амбиции были полностью подавлены. С годами он становился все более раздражительным и мстительным, тщетно пытаясь привлечь внимание публики и потребовать от своего бывшего командира предоставить отчет о том злополучном сражении. Несколько журналистов взялись было за расследование дела, но очень скоро интерес общественности к этой истории окончательно угас, и Феймана ожидало очередное разочарование. Впоследствии, уже на склоне жизни, он наконец понял, что его политические проекты так никогда и не будут воплощены в жизнь, и тогда, обвиняя старого командира во всех своих бедах, он попытался было на одном из званых приемов совершить покушение на отставного политика, но был застрелен охранником.