Сращивание партийного и государственного аппарата

Накануне войны в результате репрессий в партийные и государственные органы пришло новое поколение руководителей. Его отличал больший прагматизм, исполнительность, стремление к материальному достатку и карьерному росту. По своему опыту, образованию и жизненным ориентирам новый слой "аппаратчиков" представлял собой единую среду, без "комиссарства" и политического прожектерства 1920-х годов. Мировоззренческие отличия между партийным активом и государственными служащими почти нивелировались. Во время войны аппарат среднего и высшего уровня не претерпел существенных изменений, ротации кадров почти не было. Единые задачи — эвакуация и организация производства на новом месте, жизнеобеспечение тыла и налаживание восстановительных работ на освобожденных территориях — сплачивали руководящий корпус. Изменился стиль партийного руководства, который стал более прагматичным. В конечном счете сила и авторитет руководителя складывались из умения привлекать и перераспределять материальные и людские ресурсы. Партийные работники низового уровня занимались в основном административно-организаторской работой, успех которой во многом зависел от выполнения производственных планов и четкости работы государственных структур. Это вело к изменению соотношения между партийными и государственными органами в пользу последних.

Сходная ситуация была и в высшем эшелоне власти. Ведущую роль в политической системе СССР после войны стал играть Совнарком — Совет Министров, который с февраля 1947 г. был разбит на восемь бюро, каждое из которых координировало родственные министерства и ведомства. Председателями бюро стали Маленков, Вознесенский, Сабуров, Берия, Микоян, Каганович, Косыгин, Ворошилов. Почти все совмещали высшие партийные и государственные посты. Существенные изменения произошли и в структуре аппарата ЦК партии, где осталось только два управления: кадров, агитации и пропаганды, а также два отдела — оргинструкторский и внешней политики; отраслевые отделы были ликвидированы. Руководящая роль партии сводилась в основном к администрированию и политическому контролю. Политбюро перестало играть роль генератора политического курса. С 1946 по 1952 г. состоялось только два заседания с протоколами, все остальные решения принимались устным опросом. Внутри Политбюро складывается узкий круг приближенных к Сталину лиц (в разное время так называемые "пятерка", "шестерка", "семерка", "восьмерка" и позже "девятка"). Так, с марта 1946 г. состав "семерки" был следующим: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. На "ближний круг" замыкались вопросы внешней политики и внешней торговли, госбезопасности, вооружения и функционирования армии, то есть вопросы чисто государственного управления. Разрыв между "ленинскими нормами партийной жизни" и реалиями сталинизма увеличивался. Сталин возглавлял Совет Министров СССР, а в официальных случаях именовался "Глава Советского Государства". Функции партийных и государственных органов переплетались все теснее.

На теоретическом уровне исподволь корректировалась ленинская концепция партии. Отголоски этого проскальзывали в официальных выступлениях политического руководства. Так, на торжественном приеме по случаю победы в выступлении Сталина отсутствовало привычное упоминание о "руководящей роли Коммунистической партии". А в феврале 1946 г. он заявил, что единственная разница между коммунистами и беспартийными состоит в том, что первые являются членами партии, а вторые нет. Это, по сути, свидетельствовало о пренебрежительном отношении к институту членства в партии, об отрицании роли политического авангарда, которую партия должна была играть согласно ленинской концепции.

Принципы управления

Послевоенные годы — время, когда административно-нажимные методы управления достигают своего апогея. Робкая попытка либерализации директивного планирования, предпринятая Вознесенским при утверждении четвертого пятилетнего плана, потерпела фиаско. Ни кадры, ни система власти, выстроенная на жестком централизме и диктате, не приняли идею допущения экономических начал даже в сферу распределения. Ведомственность и промышленный гигантизм с 1948 г. все больше и больше набирали обороты, входя в противоречие с местной спецификой, интересами отдельных отраслей, транспортной инфраструктурой и пр. Это порождало объективные экономические и социальные трудности, которые были очевидны всему обществу и вызывали волну критики снизу.

В такой ситуации сочетание формальной демократии с продолжением идеологического контроля и репрессий вполне укладывается в единую логику: оно давало возможность, с одной стороны, разрядить напряженность, "выпустить пар", сосредоточив в различных общественных организациях социально-активных граждан, а с другой стороны, держать процесс в рамках идеологической линии, под жестким контролем, использовать репрессивные меры во всех сферах общественной жизни.

10 февраля 1946 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР второго созыва. Как и до войны, в каждый бюллетень была внесена одна фамилия согласованного во всех инстанциях народного избранника. В марте 1946 г. открылась первая сессия Верховного Совета СССР второго созыва. Активизировалась деятельность местных Советов, которые стали собираться на сессии в два раза чаще, чем перед войной. Повышение коллегиальности местных Советов позволяло переложить на них часть ответственности за тяжелое социально-экономическое положение. В то же время никаких кардинальных решений Советы все равно принимать не могли. В этом же русле следует оценивать возобновление в 1949 г. съездов профсоюзов и комсомола — соответственно через 17 и 13 лет после предыдущих.

Контроль над ситуацией в условиях послевоенных экономических трудностей и нелояльных общественных настроений власть удерживала с помощью продолжавшейся практики репрессий. Были устранены "потенциально опасные элементы": военнопленные, вернувшиеся из фашистский концлагерей, "антиобщественные элементы" из числа рабочих и служащих (опоздавшие на работу и прогульщики), колхозники, покусившиеся на государственную собственность, "провинившиеся" во время войны народы и некоторые другие группы. Репрессивная практика стала также неотъемлемой частью подчинения аппарата государственных, карательных органов и контроля над ним. Продолжались политические репрессии против военных и высшей номенклатуры. Идеологическому и общественному остракизму были подвергнуты представители творческой и научной интеллигенции.