Юридическая ответственность

Юридическая ответственность представляет собой одно из специфических проявлений общесоциальной ответственности. Такое проявление, которое в соответствии с особенностями права прямо выражает его государственно-властную природу и, не перекрываясь другими правовыми явлениями (правосознанием, законностью), касается главным образом последствий за неправомерное, безответственное, с точки зрения закона, поведение.

Вместе с тем, выражая (сквозь призму права) то глубинное, что характерно для общесоциальной ответственности, рассматриваемая ее разновидность целиком не вписывается в обычные, «чистые» правовые явления- правоотношения, обязанности, применение права и др. Исторически понятие «юридическая ответственность» сложилось в связи с необходимостью отразить применение таких юридических санкций, которые выражают общественное осуждение поведения правонарушителя и преследуют цель глубокого воздействия на него, на его волю и сознание, на ценностные ориентиры его поведения, нравственно-психические мотивы поступков. Причем такого рода воздействие находит обоснование в том, что противоправное поведение лица является виновным, выступает в виде правонарушения и как правонарушение осуждено обществом. Здесь в рамках понятия «юридическая ответственность» угол зрения перемещается с санкций, как таковых, на их несение, на обязанность претерпевания правонарушителем известных лишений, выражающих наступивший для него правовой урон.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.276

Отсюда становится понятным, что при всем отличии юридической ответственности от того, что ныне в литературе; именуется «позитивной» или «активной (проспективной)» ответственностью, между ними имеются важные пункты соприкосновения, а также связанные с этим линии взаимодействия. Хотя ответственность в широком, позитивном смысле имеет, прежде всего, активный аспект – неуклонное, строгое, предельно инициативное осуществление социальных обязанностей, в том числе обязанностей, получивших юридическое выражение, – и потому даже в своем юридическом облике относится к качественно иному, чем область правового принуждения, участку правовой действительности (главным образом к правосознанию, законности), ее роднит с юридической ответственностью в строгом, традиционном понимании, прежде всего то, что оба указанных явления тесно связаны с нравственно-психической характеристикой поведения людей.

Наиболее важная отличительная черта юридической ответственности – это претерпевание санкций, имеющих преимущественно штрафной характер. При юридической ответственности правонарушитель «несет ответ» – он обязан принять наступивший для него правовой урон и в этом смысле претерпеть известные лишения личного, имущественного ил к; организационного порядка, которые наступают для него в ответ на совершенное им виновное противоправное поведение.

Правовой урон, наступающий для правонарушителя при юридической ответственности, имеет для него значение обременения [17]. Даже в тех случаях, когда правонарушитель, на которого возложена юридическая ответственность, не обязан совершать какие-либо положительные действия (в частности, в случаях дисциплинарной ответственности), он несет новую обременительную для него юридическую обязанность, состоящую в претерпевании известных лишений, хотя бы эти лишения и носили чисто личный характер и были связаны с престижем лица, его именем и честью, возможностью при повторных правонарушениях применения иных, более жестких санкций.

Функции юридической ответственности обусловлены ее социальной природой и юридическими особенностями, прежде всего тем, что она является реакцией государства на правонарушение – виновное, социально-вредное деяние, – и тем, что ее цель заключается в нравственном перевоспитании (перерождении) личности правонарушителя [18].

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.277

В соответствии с этим главной функцией правовой ответственности является штрафная. Она направлена на то, чтобы обеспечить предупреждение (превенцию) возможности совершения новых правонарушений. Применение мер государственно-принудительного воздействия к данному лицу «настраивает» его против новых правонарушений (частная превенция). Возможность применения мер государственно-принудительного воздействия, «пример» этого воздействия способствует также выработке у лиц с антиобщественной психологией мотивов к соблюдению юридических норм (общая превенция).

Наряду со штрафной функцией правовая ответственность выполняет в ряде случаев еще одну функцию – правовосстановительную. Эта функция не имеет общего значения. Она свойственна главным образом мерам воздействия в области имущественных отношений и, прежде всего гражданско-правовым санкциям. Большинство санкций гражданского права, имеющих характер мер ответственности, органически сочетает штрафную и правовосстановительную (компенсационную) функции. К ним относятся, в частности, возмещение правонарушителем убытков, уплата многих неустоек. Обязанность претерпевания государственно-принудительного воздействия выражена здесь не только в виде пассивного претерпевания государственного воздействия, но и в виде определенных положительных действий. Последние либо заменяют действия по прежней обязанности (например, возмещение убытков при неисполнении обязательства), либо присоединяются к ним (например, уплата неустойки при несвоевременном исполнении обязательства). И в том и в другом случае в механизм правового регулирования включаются новые элементы, призванные не только воздействовать на правонарушителя, но и обеспечить нарушенный интерес управомоченного.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.278

В последние годы понятие юридической ответственности получает все более углубленную разработку в советской правовой литературе.

Следует признать плодотворной главную линию, наметившуюся в этой разработке, линию на характеристику юридической ответственности как применения к лицу санкций – мер государственно-принудительного воздействия, являющихся реакцией на совершенное правонарушение.

В то же время в разработке понятия юридической ответственности определилась попытка некоторых авторов придать той или иной черте ответственности доминирующее, а то и единственное, всепоглощающее значение. С этим же связана наметившаяся в юридической литературе тенденция гиперболизации данной категории, стремление охватить ею применение всех юридических санкций.

Надо полагать, что главная линия в разработке понятия юридической ответственности (применение к лицу санкций за совершенное правонарушение) не только имеет для нашей науки важное теоретико-конструктивное значение, но и выражает последовательное воплощение в теории юридической ответственности существенных методологических принципов, отражает в самих юридических понятиях органическую связь права с государственным принуждением [19] .

Другой вопрос, когда в пределах указанной выше единой линии все же существенно важно делать ударение на той или иной стороне юридической ответственности как сложного, многогранного явления.

На первый взгляд, казалось бы, не имеет решающего значения, какой «элемент» правовой ответственности выдвинут в формулировках разных авторов на первый план – сами меры воздействия, реализация санкции, осуществление «права на наказание, взыскание» и т.д. Действительно, все упомянутые элементы с разных сторон отражают единое – содержание охранительного правоотношения, в рамках которого осуществляется ответственность.

И все же наиболее «яркая специфическая черта правовой ответственности выражается в обязанности претерпевания правонарушителем мер государственно-принудительного воздействия, т.е. обязанность отвечать за деликт [20].

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.279

Такой ракурс при определении юридической ответственности позволяет не только сразу же выделить ее решающую черту (обязанность претерпевания государственно-принудительных мер), и не только четко обрисовать ответственность как юридическое явление, причем такое, которое существует в рамках особого охранительного правового отношения, но и сфокусировать внимание на сущности юридической ответственности, выражающей ее значение как государственно-принудительной меры, призванной в первую очередь оказать воздействие на правонарушителя, на его сознание и волю.

Защита права.

Это государственно-принудительная деятельность, направленная на осуществление «восстановительных» задач – на восстановление нарушенного права, обеспечение исполнения юридической обязанности.

Вполне обоснованная концентрация внимания в юридической литературе на тех значительных социальных целях, которые достигаются при помощи мер ответственности, не должна приводить к тому, чтобы в тени остались, так сказать, первичные юридические санкции – меры защиты. Тем более, как убедительно показано в литературе, такого рода санкции нередко являются с точки зрения интересов законности не менее, а порой и более значимыми, нежели государственно-принудительные меры штрафного характера [21].

Между мерами юридической ответственности и мерами защиты существуют весьма заметные качественные различия.

Прежде всего, они разграничиваются по своим основаниям. Если основанием юридической ответственности является правонарушение (виновное, осуждаемое обществом деяние, приносящее вред обществу), то для применения мер защиты достаточно объективно противоправного поведения – того, что под несколько иным углом зрения может быть названо «правовая аномалия». Иными словами, вина не входит в фактическое основание мер защиты: это основание ограничивается самим по себе фактом нарушения права, интереса управомоченного.

Отсюда вытекают различия в функциях и в целях рассматриваемых мер правового принуждения. Если главная функция юридической ответственности – штрафная (виновное лицо «держит ответ»), то функция мер защиты сводится к восстановительным задачам, к тому, чтобы обеспечить исполнение юридической обязанности, защиту права.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.280

Меры ответственности преследуют глубокую, стратегическую цель: нравственно-психическое преобразование сознания правонарушителя. Меры же защиты могут быть охарактеризованы в качестве первичных правоохранительных санкций, имеющих ограниченную программу – восстановление нарушенного (нарушаемого) правового состояния. Непосредственная цель мер защиты исчерпывается указанным «тактическим» действием [22]. Здесь, при применении мер защиты, вполне достаточно одного только принуждения к исполнению возложенной на лицо обязанности или восстановления нарушенного (нарушаемого) состояния.

Меры защиты широко применяются в советском гражданском праве. Яркими примерами мер защиты являются принудительное изъятие вещи на основе виндикационного иска, исключение имущества из описи, «восстановление чести» по ст. 7 ГК. РСФСР и др. Используются меры защиты и в других отраслях социалистического права. К числу мер защиты относятся, в частности, меры пресечения в административном праве.

Надо, разумеется, видеть, что в определенной степени функции и содержание ответственности и мер защиты могут совпадать.

С одной стороны, задачи защиты права решаются и в рамках юридической ответственности в случаях, когда санкции наряду со штрафной имеют правовос-становительную направленность (хотя определяющим в ответственности остается все же целенаправленное воздействие на правонарушителя).

С другой стороны, при применении мер защиты определенное лицо (например, добросовестный приобретатель при изъятии у него вещи в порядке виндикации) может, как и при ответственности, претерпеть известные лишения личного или имущественного порядка. Но такого рода отрицательные последствия не являются «ответной реакцией» на правонарушение. Если подобные последствия и наступают, то это происходит «попутно». Главное здесь – защита права, принадлежащего управомоченному, обеспечение его интересов.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.281

Необходимо также учитывать специфику юридической ответственности в конкретных отраслях советского права. Это, прежде всего, касается гражданского права – отрасли, которая со стороны своих правоохранительных задач нацелена, прежде всего, на восстановление нарушенного состояния. Гражданско-правовая ответственность, а не только гражданско-правовые меры защиты, приспособлена для обеспечения и штрафных, и правовосстановительных функций, в некоторых гражданско-правовых санкциях (например, в возмещении убытков, в уплате компенсационной неустойки) штрафная и компенсационная функции занимают, по-видимому, однопорядковое, равное положение. Этим в значительной степени и объясняется такое специфическое правовое явление, как «ответственность без вины» (например, при возмещении вреда, причиненного источником повышенной опасности), где юридическая конструкция ответственности использована законодателем для решения некоторых превентивных задач, хотя перед нами ситуация, требующая, строга говоря, применения мер защиты.

Своеобразие мер защиты находит все большее признание в советской юридической литературе, причем не только в общетеоретической, но и в отраслевой (В.Д. Ардашкин, Ю.Г. Басин, О.А. Красавчиков, Г.Н. Стоякин [23] и другие). И это вполне закономерно. Дифференцированный анализ средств правового принуждения позволяет, не упуская из поля зрения того общего, что свойственно всем юридическим санкциям глубже познать специфические функции их разновидностей, а отсюда дать верный ориентир для решения ряда практически важных вопросов.

Характеристика же применения всех юридических санкций в рамках одной лишь категории – ответственности неизбежно замыкает эту характеристику на уровне первичных (правовосстановительных) санкций, не нацеливает на глобальный анализ их разновидностей и к тому же придает понятию ответственности значение, не соответствующее ни его этимологии, ни его сущностным сторонам.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.282

Надо полагать, опасность «криминализации» ответственности, о которой подчас говорят сторонники широкой ее трактовки, состоит вовсе не в том, что при освещении юридической ответственности используются достижения науки уголовного права, а как раз в том, что понятия и термины, сложившиеся в уголовном праве и именно там наиболее ярко выразившие глубинные черты юридической ответственности, неоправданно распространяются на применение всех юридических санкций, в том числе и тех, которые имеют одну лишь правовосстановительную направленность.

Впрочем, в последнее время и в данной проблеме наблюдается известное сближение точек зрения (осложняемое, к сожалению, чисто терминологическими спорами). Ныне, думается, достигнуто единодушие в том, что применение всех юридических санкций обладает рядом общих черт. В то же время сторонники широкой трактовки юридической ответственности указывают на то, что имеется существенное, даже принципиальное, различие между юридической ответственностью как принудительным исполнением позитивной обязанности и юридической ответственностью за нарушение уголовных и некоторых административных запретов [24]. Высказано даже мнение, что существуют «право-восстановительная ответственность» и «штрафная ответственность» [25]. Думается, в дальнейшем, с известным упорядочением терминологии, расхождения во взглядах на применение юридических санкций будут постепенно устранены, что обеспечит в рамках единых теоретических построений углубленное изучение общего и особенного во всем комплексе вопросов, относящихся к юридическим санкциям.

6. Правовое принуждение – правоохранительное отношение – процессуальные формы.

Особенности правового принуждения, выраженные в юридических санкциях, заключаются, помимо всего иного, еще и в том, что они осуществляются в рамках правоохранительного отношения и в соответствующих процессуальных формах.

Противоправное поведение лица, являющееся основанием применения к нему санкций, – это юридический факт, влекущий за собой возникновение особых прав и обязанностей и, следовательно, правоохранительных отношений между лицом и компетентными государственными органами. Иными словами, с момента самого факта противоправного поведения уже есть особые права и обязанности, обосновывающие юридическую возможность (причем по отношению к данному конкретному случаю) применения со стороны компетентных государственных органов государственно-принудительных мер в виде юридических санкций.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.283

Таким образом, правоохранительное отношение – реальное выражение того, что государственное принуждение носит правовой характер. Оно же свидетельство особого, опять-таки в рамках данного охранительного отношения, положения и субъекта противоправного поведения. Его положение, например при юридической ответственности, не исчерпывается одним лишь претерпеванием мер государственно-принудительного воздействия. Правонарушитель несет в охранительном правоотношении определенные, подчас довольно жесткие обязанности, но он является не объектом государственно-правового воздействия, а именно субъектом правоотношения. Он вправе требовать, чтобы применяемые к нему меры воздействия реализовались в объеме и порядке, предусмотренных в нормах права. Он выступает в ряде случаев в качестве носителя правомочий, имеющих дополнительный характер (например, правомочий, основанных на нормах исправительно-трудового права). Аналогичным образом должно быть оценено правовое положение лиц, в отношении которых применяются меры защиты.

Отмечая тесную связь, единство между охранительным правоотношением и правовым принуждением в виде ответственности и защиты права, было бы неверным, однако, отождествлять и то и другое.

И юридическая ответственность, и защита права – особые правовые явления, которые выражают содержание охранительного правоотношения, взятого в определенном аспекте на известном этапе его развития, развертывания, обусловленного, в частности, совершением особых правоприменительных актов.

Так, уголовные правоотношения возникают в момент совершения преступления, а уголовная ответственность – лишь после того как данное охранительное правоотношение (в результате расследования преступления, разбирательства уголовного дела и вынесенного по делу обвинительного приговора) полностью развернулось, конкретизировалось и фактически реализуется, осуществляется. В сущности, юридическая ответственность и защита права выражают реализующееся, осуществляемое охранительное правоотношение, т.е. правоотношение в таком его состоянии, когда в его рамках реально применяются санкции, а лицо фактически несет юридические обязанности по претерпеванию определенных лишений штрафного характера или по применению государственно-принудительных мер восстановительного характера.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.284

На основе охранительных правоотношений, имеющих материально-правовой характер, складываются и соответствующие процессуальные отношения, опосредствующие порядок, процедуру применения государственно-принудительных мер юридической ответственности и защиты.

Не касаясь всего многообразного комплекса вопросов, связанных с характеристикой соотношения и взаимодействия охранительных и процессуальных отношений, хотелось бы оттенить качественные особенности процессуальных форм, обусловленные их нераздельным единством с правовым принуждением.

Именно потому, что государственное принуждение является острым и жестким средством социального воздействия, оно в условиях режима строгой законности нуждается не просто в юридической процедуре (последняя необходима для всякой государственно-властной, правоприменительной деятельности, да и вообще для любой длящейся юридической деятельности, длящихся правоотношений), а в особой юридической процедуре, которая в соответствии со спецификой охранительных правоотношений выражала бы применение государственно-принудительных средств воздействия на началах правосудия. Этим и обусловлено наряду с другими причинами формирование особых процессуальных институтов, их – «сложность», «громоздкость», наличие в них норм, предусматривающих право по непосредственному участию в рассмотрении дела, право отвода, обжалования и т.д., а отсюда и формирование особых отраслей процессуального права, которые являются носителями важнейших демократических, гуманистических начал правовой системы, обусловленных классовой природой данного социального строя.

Все это и предопределяет необходимость теоретико-конструктивного (и даже терминологического) обособления процессуальных форм от юридической процедуры в целом, в том числе от таких ее разновидностей, как процедурно-процессуальные формы правотворчества (1.18.4.), и от тех процедур оперативной правоприменительной административной деятельности, которые, обеспечивая законность, обоснованность и целесообразность решений, не сопряжены, однако, с применением правового принуждения на началах правосудия (1.19.7).

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.285

Специфическими чертами, в частности, отличается процедура правоприменительной административной деятельности в тех случаях, когда она сводится к индивидуальному регулированию конкретных общественных отношений, например в области хозяйственного управления. И здесь должны быть обеспечены законность, обоснованность и целесообразность принимаемых решений. Однако в данной области нет необходимости такой регламентации порядка разрешения дела, какая в сфере процессуального права вызвана особенностями правового принуждения при рассмотрении и решении уголовных, гражданских, административных дел. В то же время, как это ни покажется неожиданным, процедура индивидуально-правовой административной деятельности правоприменительных органов в области хозяйственного и иного государственного управления в определенной мере сходна с правотворческой процедурой: в обоих случаях должен быть обеспечен порядок подготовки и принятия решений, которые соответствуют началам социального управления, теории информации, необходимости полного и правильного урегулирования общественных отношений.

Критические соображения, которые можно высказать в адрес теоретической конструкции процесса в широком смысле – конструкции, призванной охватить все разновидности длящейся юридической процедуры, не должны заслонить внесенного ею позитивного вклада в науку. В работах П.Е. Недбайло, В.М. Горшенева и ряда других авторов убедительно показано, что вся правоприменительная деятельность, основанная на властных полномочиях тех или иных органов, должна быть подчинена строгим процедурным формам, обеспечивающим законность, обоснованность и целесообразность этой деятельности [26].

Теоретические разногласия, связанные с обоснованием указанной теоретической конструкции, затронули терминологическую сторону проблемы. Их суть – можно ли назвать все длящиеся юридические процедуры, относящиеся к правотворчеству и применению права, процессом, процессуальными формами? Впрочем, терминология терминологией, но подробное рассмотрение существа данной проблемы показало, что терминология здесь связана с сохранением или утратой представлений о весьма важных правовых ценностях.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.286

Процедура применения правового принуждения на началах правосудия насыщена таким обширным и многогранным комплексом юридических гарантий, призванных обеспечить достижение истины по юридическому делу и охрану интересов всех его участников, притом все это именно в связи с необходимостью правового упорядочения государственного принуждения, что сами термины «процесс», «процессуальные формы» оказались нерасторжимо слитыми с представлениями об упомянутых правовых ценностях. Отсюда весьма, надо полагать, обоснованные опасения, состоящие в том, что распространение указанных терминов на все юридические процедуры в области государственной деятельности может привести к выхолащиванию, к размыванию понятий «процесса и «процессуальные формы», к выветриванию из них представлений об указанных выше правовых ценностях.

Ведь иные юридические процедуры вовсе не нуждаются именно в таких специфических гарантиях, которые сложились в области применения правового принуждения на началах правосудия. Здесь необходимо иное. И правотворчество, и административная индивидуально-регулятивная деятельность компетентных органов требуют процедур, которые обеспечивали бы законность, обоснованность и целесообразность на основе оперативности, согласованности мероприятий и т.д. Тогда общее, что объединяет все юридические процедуры, оказывается весьма бедным, а потому термины «процесс», «процессуальные формы» при рассматриваемом варианте решения проблемы уже не несет, как ныне, богатой содержательной нагрузки [27].

Вот почему автор данного курса, как и ранее, считает, что оптимальным вариантом решения проблемы является выработка в качестве родового, наиболее широкого общетеоретического понятия – «юридическая процедура», с последующим четким разграничением ее видовых ответвлений – процессуальных форм, процедурно-процессуальных форм правотворчества, процедурных производств позитивной индивидуально-регулятивной административной деятельности.

Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.287

Предыдущий | Оглавление | Следующий

[1] В.Н. Кудрявцев пишет: «Представление об обязательности права складывается из идеи о его социальной ценности плюс понимания наличия мер государственного принуждения, гарантирующих исполнение закона» (Кудрявцев В.Н. Право и поведение, с. 131).

[2] К числу недоразумений следует отнести все чаще высказываемый в литературе взгляд о том, что при социализме юридические нормы во все большей степени обеспечиваются не мерами государственного принуждения, а мерами поощрения, моральными стимулами и даже «поощрительными санкциями». Между тем перед нами совсем иное явление: меры поощрения, моральные стимулы и т.д. обеспечивают не юридические нормы, а те цели, задачи, социальные нормативы, на охране (обеспечении) которых также стоят нормы права со всем присущим им специфическим инструментарием, государственно-принудительными мерами и т.д.

[3] См.: Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок. – Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по правоведению. Тарту, 1966, с. 180.

[4] См.: Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность, с. 59.

[5] По справедливому мнению О.Э. Лейста, «понятие правового принуждения выражает ряд тенденций развития советского законодательства, определяющего санкции и регулирующего ответственность: расширение возможностей применения санкций, содержащих указание не на меры прямого принуждения, а на специальные обязанности и правовые ограничения; определение правовых гарантий реальной осуществимости этих специальных обязанностей и правоограничений; общая гуманизация мер принуждения» (Лейст О.Э. Теоретические проблемы санкций и ответственности по советскому праву.- Автореф. докт. дисс. М, 1978, с. 10).

[6] См. там же, с. 10.

[7] См.: Базылев Б.Т. Социальное назначение государственного принуждения в советском обществе.- Правоведение, 1968, № 5, с. 30 и след.; Чердашкин И.Д. О принуждении по советскому праву.- Сов. государство и право, 1970, № 7, с.с. 33-39. В отличие от ранее занимаемой позиции (Проблемы теории права, т. 1, с. 378) автор этих строк не относит превентивные государственно-принудительные средства воздействия к санкциям.

[8] См.: Кудрявцев В.II. Право и поведение, с. 137. 270

[9] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971, с. 54.

[10] См.: Санкции в советском праве. М., 1962; Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Ответственность по советскому законодательству; и др.

[11] С этой точки зрения заслуживают поддержки идеи, содержащиеся в книге С.Н. Братуся «Юридическая ответственность и законность». По сути дела, широкое обоснование автором социальной ценности исполнения обязанности на основе государственного принуждения (по мнению С.Н. Братуся, это и есть ответственность) раскрывает значение санкций в правовой системе.

[12] Необходимость деления санкций на правовосстановительные и штрафные получила широкое обоснование в книге О.Э. Лейста «Санкции о советском праве» (с. 102-184). Автор, однако, отождествляет «санкции» с мерами ответственности.

[13] См.: Астемиров 3.А. Понятие юридической ответственности.- Сов. государство и право, 1969, № 6, с. 62.

[14] Именно так (используя при этом термин «юридическая ответственность») формулирует рассматриваемое понятие М.С. Строгович (см.: Строгович М.С. Сущность юридической ответственности. – Сов. государство и право, 1969, № 5, с. 74-75).

[15] К таким издержкам, надо полагать, следует отнести формулирование положений об уголовной (?) «проспективной» ответственности. (См.: Елеонский В.А. Уголовное наказание п воспитание позитивной ответственности личности. Рязань, 1979, с. 27).

[16] Как правильно пишет Р.О. Халфина, при широком понимании юридической ответственности «теряется специфика юридического понимания ответственности и возникает потребность в новом термине, обозначающем то, что сегодня включается в понятие ответственности в юридическом смысле» (Xалфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 317).

[17] См: Xалфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 320.

[18] См.: Базылев Б.Т. Цели и функции юридической ответственности.- В сб.: Вопросу теории права и государственного строительства. Томск, 1978, с. 30.

[19] В этом, надо полагать, состоит основное достоинство конструкции юридической ответственности, которую отстаивает С.Н. Братусь, конструкции, хотя и придающей ответственности всеобъемлющее в области применения санкций значение, но в то же время с предельной ясностью отражающей ее конститутивную черту – государственно-принудительный характер (см.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность).

[20] О юридической ответственности как обязанности см.: Черданцев А.Ф. и Кожевников С.Н. О понятии и содержании юридической ответственности. – Правоведение, 1976, № 5, с. 41.

[21] 21 См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность, с. 124-127.

[22] См.: Ардашкин В.Д. О принуждении по советскому праву. – Сов. государство и право, 1970, № 7, с. 33-39.

[23] См.: Басин Ю.Г. Основы гражданского законодательства о защите субъективных гражданских прав. Сб.: Проблемы применения Основ гражданского законодательства и гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Саратов, 1971, с. 32-37; Красавчиков О.Л. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве.- Сборник научных трудов СЮИ. Вып. 27. Свердловск, 1973; Стоякин Г.Н. Меры защиты в советском гражданском праве. Автореф. канд. дисс. Свердловск, 1973.

[24] См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность, с. 119.

[25] Лейст О.Э. Основные виды юрндическог ответственности за правонарушение. – Правоведение, 1977, № 3, с. 33 и след.

[26] См., в частности: Юридическая процессуальная форма. Теория и практика. Под ред. П.Е. Недбайло и В.М. Горшенева. М., 1976.

[27] Это становится тем более очевидным, что процесс в широком смысле вообще не имеет достаточно четких и строгих очертаний. Всякая длящаяся процедура в области права с позиций рассматриваемой концепции должна быть признана «процессом». Ведь весьма многие юридические отношения имеют отчетливо выраженный длящийся, протяженный во времени характер (в том числе и заключение договорных обязательств, и длящаяся процедура, связанная с действием алиментных правоотношений, и др.). Так в сущности и решается рассматриваемый вопрос некоторыми авторами. По мнению П.М. Рабиновича, нормы, устанавливающие порядок заключения договора или процедуру составления завещания, являются процессуальными правилами (см. Рабинович П.М. Упрочение законности – закономерность социализма, с. 244). Он пишет даже, что некоторые комплексы гражданских норм, которые обычно считают материальными (например, Положение о поставках товаров народного потребления, Инструкция о порядке приемки продукции производственно-технического назначения и товаров народного потребления по качеству), следует рассматривать как процессуальные, поскольку ими определяется процедура применения диспозиций других норм гражданского права (там же, с. 247).