Отпечатано с готовых диапозитивов в АООТ «Типография „Правда"». 191119, С.-Петербург, Социалистическая ул., 14. 2 часть

¹ Влияние художественной литературы на формирование основных идей в современной виктимологии отмечено некоторыми зарубежными иссле­дователями. См.: Fattak A. La victimologie — qu'est — elle, et quel est son avenir?//Revue Internationale de Criminologie et de Police Technique. 1967. № 2,113-124; № 3,193-202; Amelunxm C, Das Opfer der Straftat Hamburg, 1970; SchneiderH. Victimologie. Wissenschaft von Verbrechensopfer.Tubingen, 1975.

I 'it даже зарождающими в сознании преступника намерение лишить их | жизни [102, с. 6,7],

| В новелле «Причина» немецкого писателя Леонарда Франка (1882-* 1961) сюжетная линия очевидно виктимологична: поэт Зайлер убивает t ненавистного с юношеских лет учителя, убедившись, что он не изменил­ся и продолжает издеваться над беззащитными учениками. В механиз­ме убийства решающую роль сыграли поведение жертвы, ее взаимоот­ношения с убийцей, причем между причиной и следствием лежит промежуток в двадцать семь лет.

В новелле другого немецкого писателя — Франца Верфеля (1890-1945) «Не убийца, а жертва виновата», вышедшей в свет в 1920 г., рас­крывается процесс зарождения мысли о преступлении у отцеубийцы , цод влиянием и в результате накопления агрессивных аффектов, си­стематически насаждаемых отцом — будущей жертвой [154,102].

Виктимологический аспект личностных отношений, деформирован­ных буржуазным образом жизни, применительно к теме «преступник-жертва» с особой силой раскрывается в романе Теодора Драйзера «Американская трагедия» (1955). Криминально-виктимологический характер описываемой ситуации заключается в том, что Клайд (герой романа), намереваясь утопить беременную от него девушку, заманивает ее на озеро, однако не решается привести свой замысел в исполнение, В лодке происходит объяснение, обманутая девушка укоряет героя и уг­рожает ему разоблачением. Случайно лодка опрокидывается, и девушка тонет. На судебном процессе Клайд пассивен и безучастен, случившееся угнетает его настолько, что он психологически не в состоянии восстано­вить происшедшие события и не находит в себе си л для защиты. Это тип (хотя и своеобразный) преступника-жертвы [154, с. 21-22].

С потрясающей глубиной дан психологический анализ различных типов жертв, влияние не только поведения, но и самих качеств лично­сти жертв на возникновение и развитие криминогенно-виктимных си­туаций в условиях социальной несправедливости, бессмысленных страданий и унижений, слащавости и корыстолюбия в произведениях Ф. М. Достоевского.

Один из героев его романа «Братья Карамазовы», Федор Павлович Карамазов, «человек не только дрянной и развратный, но вместе с тем и бестолковый», всей логикой своего отвратительного поведения по­следовательно создает и развивает конфликтную ситуацию, провоци­рует свое ближайшее окружение. Это тот случай, когда жертва с неиз­бежностью доводит свою обреченность до логического завершения.

Его родной сын Дмитрий говорит об отце: «Вижу лишь развратного сладострастника и комичного комедианта».¹

Иной тип жертвы и иной механизм преступления раскрыты bl, ро­мане Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Жертва Рас-кольникова Алена Ивановна -т злобная, алчная, безжалостна» рос­товщица, паразитирующая на стесненном материальном положении окружающих, спекулирующая на их несчастии. Своим откровенно злобным, корыстным поведением она вызывает у Раскольникова Не­преодолимое отвращение, в конечном счете инициировавшее мькгль об убийстве.

Выбор жертвы предопределен и личностью и социальным статусом жертвы. Это тип активной (хотя и неосознанно) провоцирующей жерт­вы, в отличие от кроткой и ни в чем неповинной Лизаветы, которая по­гибла под топором Раскольникова лишь потому, что случайно оказалась рядом с ростовщицей. Она — «случайная», нейтральная жертва.

В романах Ф. М. Достоевского глубоко раскрываются не только виктимологическая сторона преступлений, значение отношений меж­ду преступником и жертвой в генезисе криминологических механиз­мов, но и «самоубийственные» последствия совершаемых деяний для преступника: так, Раскольников «становится нравственным изгоем, жертвой своей идеи»; в его натуре есть и добро, и зло, но зло побеждает [102, с. 22-24; 153, с. 22-24].

Психология преступления с учетом роли жертвы отражена в про­изведениях А. П. Чехова. В рассказе «Убийство» раскрывается меха­низм преступления через взаимодействие преступника, жертвы, треть­их лиц в конкретной ситуации как следствие предыстории отношений основных действующих лиц разыгравшейся трагедии.

В повести «Драма на охоте» представлены три типа жертв от пре­ступлений, совершенных одним преступником: Ольга Николаевна, поведение которой было очевидно (хотя и неосознанно) провокаци­онным, шаг за шагом приближавшим ее к развязке драмы; слуга Кузьма — своим поведением, явно неосторожным и нерешительным, он невольно способствовал нападению; садовник Франц, оставший­ся без своих сбережений, так как, будучи человеком неосторожным, позволил преступнику лично проследить, где он прятал свои деньги [128, с. 18-22].

¹ Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Собр. соч.: В 12 т. М.: Правда, 1982. Т. 2. С. 7.

J 1.3. Возникновение и развитие виктимологии

Мысль о жертве как криминогенном факторе витала в воздухе. Обра­щение к жертве все более ясно представлялась необходимым в интере­сах борьбы с преступностью. В конце XIX—начале XX в. тема жертвы стала отчетливо звучать в сочинениях уже не только литераторов, но и юристов, психологов и, конечно, криминологов. Среди первооткрыва­телей виктимологической темы — автор исследования «Убийство и его мотивы» Ф. Т. Джас и А. Фейербах с его книгой «Документальное изло­жение знаменитых преступлений». Оба автора наряду с криминальной проблематикой обращаются и к жертве, являющейся с моральной точки зрения частично (наряду с преступником) ответственной за убийство! Описывая случай отцеубийства, Фейербах так говорит о жертве этого преступления: «Он сам был причиной всего, что с ним произошло, и ему принадлежит большая часть тяжелой моральной ответственности за собственное убийство» [101, с. 19-20].

В XX в. представители научного направления, получившего назва­ние «интеракционизм», провели ревизию всех криминогенных фак­торов и отметили значительную роль жертвы в криминализации лич­ности. Фрагментарные исследования роли жертвы в преступлении предпринимались многими учеными. Так, в учебнике Э. Сазерленда «Криминология» третья глава посвящена жертвам преступления [44, с. 182; 45, с. 107-108].

Среди практиков, обративших внимание на важность учения о жертве преступления, канадский криминолог А. Фаттах называет американца А. В. Аллена, даже отводит ему роль основоположника виктимологии. В мае 1926 г. Аллен выступил с докладом, в котором отметил: «Когда со­вершается преступление, мы хватаем виновного и направляем к нему пси­хиатра, "чтобы тот его обследовал. Мне думается, что аналогичное обсле­дование стоило бы проводить и в отношении некоторых жертв. Это дало бы большую пользу и для практики и для науки» [101, с. 20].

Установить ученого, которого можно было бы назвать единствен­ным «отцом» или основоположником виктимологии в ее современном понимании, довольно трудно.

Создание виктимологии связывается с именами Ганса фон Гентига (1888-1974) и Бенджамина Мендельсона (1900-1998). Время рожде­ния виктимологии, очевидно, следует соотнести с 1941 и 1947-1948 гг., когда были опубликованы разработанные ими ее основополагающие положения.

В 1941 г. появилась статья немецкого криминолога, эмигрировав­шего в США, Ганса фон Гентига «Замечания по интеракции между преступником и жертвой»,¹ в которой он впервые противопоставил таким составляющим преступления, как «жертва» и «преступник», которые до этого рассматривались как механические, статичные по­нятия, динамическую концепцию преступности и преступного, дове­дения, согласно которой жepf ва преступления не должна рассматри­ваться лишь как пассивный объект, ибо она — активный суфь^кт процесса криминализации [173, с. 346]. Он показал, что, исследуя ^с происхождение ситуаций по значительному количеству уголовных дел, можно найти жертву, которая либо поддается, либо содействует, либо провоцирует, т. е. является одним из причинных факторов. «Взаимоотношения между преступником и потерпевшим, — писал он, — вероятно, соответствуют взаимоотношениям между хищными и травоядными животными. Разница в отношениях между хищными и травоядными животными в мире животных и в отношениях между преступником и потерпевшим заключается в том, что хищным зве­рям приходится самим охотиться за добычей, в то время как жертва преступления во многих случаях, по-видимому, сама активно вводит в искушение преступника... Если мы считаем, что есть прирожденные преступники, есть и прирожденные жертвы».² Как видно, еще в ран­них своих исследованиях Г. Гентиг подчеркивал наличие связи меж­ду жертвой и преступником и их взаимодействие в процессе совер­шения преступления [49, с. 10^11].

В 1948 г. Гентиг опубликовал монографию «Преступник и его жерт­ва. Исследование по социобиологии преступности», в которой он сфор­мулировал и развил принципиальные для виктимологии положения. *

Гентиг выделяет три категории понятий, составляющих предмет виктимологии: а) посягатель-жертва, б) латентная жертва, в) отноше­ния между посягателем (причинителем вреда) и жертвой, '

Преступника и потерпевшего он рассматривает как субъектов взаи­модополняющего партнерства. В ряде случаев жертва формирует, вос-

¹ См. Hentig H. Remarks on the Interaction of Perpetrator'and Victim // The

Journal of Criminal Law and Criminology. 1941. V. 31. P. 303-309.

В курсе советской криминологии Г. Гентиг назван ошбочно американским

криминологом, и его фамилия пишется в другой транскрипции как Ханс фон

Хентиг (см.: Курс советской криминологии. М, 1988. Т. 1. С. 169).

² Hentig Я. Remarks on the Interaction of Perpetrator and Victim // The Journal

of Criminal Law and Criminology. 1941. V. 31. P. 303-309;

!* питывает преступника и завершает его становление; она молчаливо ^ соглашается стать жертвой; кооперируется с преступником и прово­цирует его. Гентиг писал: «Негласное взаимопонимание преступника и жертвы является основополагающим фактом криминологии. Разу­меется, никаких договоренностей, тем более паевых, при этом не за­ключается, однако имеет место интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности» [173, с. 350].

В монографии рассматриваются различные типичные ситуации и отношения, связанные с личностью и поведением жертвы, различные типы жертв, обладающих особой притягательностью для преступников, особенной возможностью к сопротивлению, бесполезностью для обще­ства: старики, женщины, эмигрантыХ«иноверцы»), национальные мень­шинства, алкоголики, безработные, дети и др. В отдельные группы жертв выделяются «обезоруженные» (с нечистой совестью, совершив­шие преступление и потому не имеющие возможности сопротивляться вымогательству, шантажу) и, наоборот, «защищенные», т. е. богатые, способные обеспечить свою безопасность. Выделяются также «мнимые» жертвы, жертвы с отягощенной наследственностью, жертвы, склонные стать преступниками, и др. [153, с. 32].

В 1956 г. Г. Гентиг опубликовал многотомный труд «Преступление», последний том которого — «Жертва как элемент окружающего мира» — справедливо оценивается как «подлинная энциклопедия виктимологи-ческого учения, оказавшая огромное влияние на дальнейшее развитие не только виктимологии, но и криминологии в целом» [49, с. 12].

Наряду с Г. Гентигом первооткрывателем проблемы жертвы на прин­ципиально новом уровне, создателем виктимологии и автором ее назва­ния является Б. Мендельсон. В отличие от Г. Гентига, который никогда не использовал этот термин и не выводил виктимологию за пределы кримийологии, Б. Мендельсон рассматривал ее как самостоятельную научную дисциплину.

В его докладе «Новые психосоциальные горизонты: виктимология», сделанном на конференции психиатров, состоявшемся в Бухаресте в 1947 г., и в более поздней работе «Новая отрасль биопсихосоциальной науки — виктимология» содержатся многие основополагающие положе­ния виктимологии:

а) рассматривается понятие «жертва» (называется пять групп жертв: совершенно невиновная («идеальная») жертва; жертва с легкой виной; жертва, равно виновная с посягателем; жертва более винов­ная, чем посягатель; исключительно виновная жертва);

6) вводятся понятия «уголовная чета» (дисгармоничное единство носителя агрессии и жертвы и, наоборот, гармоничное единство, как, например, бывает при криминальном аборте со смертель­ным исходом), «кандидат в жертвы», «добровольная жертва», «жертва-провокатор», «жертва-агрессор», «индекс жертвенно­сти» и др [147, с. 157; 153, с. 34].

В 1975 г. Б. Мендельсон опубликовал монографию «Общая викти-мология», в которой развил свою концепцию виктимологии, связав ее₍. с созданием «клинической» или «практической» виктимологии, в ор­биту которой должны быть включены не только жертвы преступлений, но и жертвы природных катаклизмов, геноцида, этнических конфлик­тов и войн [49, с. 13].

Анализ воззрений основоположников виктимологии показывает, что они далеко не всегда последовательны в своих рассуждениях, не­которые позиции ими необоснованно абсолютизируются; очевидно, особенно в подходе к жертве, влияние биопсихологической концепции причин преступности. Вместе с тем позитивное содержание их работ, влияние на зарождение и становление виктимологии неоспоримо. Они инициировали интерес к виктимологической проблематике, дали им­пульс исследованиям в этом направлении.

Некоторые идеи и положения Г. Гентига получили свое дальнейшее раз­витие на психологическом уровне в работах швейцарского ученого Генри Элленбергера. Он более детально анализирует понятие «преступник-жерт­ва», разные случаи, когда субъект может стать в зависимости от ситуации преступником или жертвой, последовательно — преступником, потом жертвой (и наоборот), одновременно — преступником и жертвой. Значи­тельное место отводится так называемой прирожденной жертве и патоло­гическим состояниям, порождающим виктимологические ситуации,^!

«Элленбергер поднимает вопрос о социальной изоляции как наибо­лее действенном факторе виктимизации, поскольку она развивает у изолированного человека "обман зрения" в отношениях с другими людьми и ведет к непродуманным действиям. Убийцы-рецидивисты ищут свои жертвы предпочтительно среди социально изолированных людей, потому что затраты усилий на них минимальны, как и связан­ная с этим опасность быть задержанными» [173, с. 347].

¹ EUenberger H. Psychologische Biziehnugen zwischen Verbrecher und Opfer // Zeitschrif fur Psychotherapie und Medizinische Psychotogie. 1954. № 4; Blenberger H. Relations psychologique entre ie criminal et la victimes // Revue Internationale de Criminologie et de Police Technique. 1956. № 12.

; Идею создания науки виктимологии поддержал американский со-[ циолог Ф. Вертхам. В книге «Картина насилия» он писал: «Жертва убийства — забытый человек. За сенсационным обсуждением аномаль-i ной психологии убийцы мы забываем отметить отсутствие защиты со стороны жертвы. Нельзя понять психологию убийцы, не понимая со­циологии жертвы. Нам необходима наука виктимология». В другой работе — «Клеймо для Каина» — он обращает внимание на такой раз­гул насилия, который делает его уже привычным, как бы естествен­ным в сознании общества.

«Насилие, *+• писал оц, — представляется теперь уже не как нечто чрезвычайное и противоестественное, а, наоборот, подается как обыден­ное естественное явление в жизни современного общества. Оно совер­шается в татсих масштабах и такими средствами, о которых в прежние времена не могла додуматься самая богатая человеческая фантазия... Американцы испытывают сегодня такое влияние пропаганды насилия, какого никогда не испытывало ни одно поколение ни одной цивилизо­ванной нации» [153, с. 35].

В 1956 г. немецкий кримийолог Г. Шульц ввел понятие преступле­ния на почве личных отношений между преступником и жертвой.

Защитивший докторскую диссертацию «Основные проблемы вик­тимологии» (ФРГ, 1965) Ф. Р. Пааш, разделяя основные идеи Мен­дельсона, тем не менее считает виктимологию разделом крими­нологии. Предложенная им классификация жертв включает: жертв преступников; жертв собственных поступков; преступников, кото­рые становятся жертвами; жертв, которые становятся преступника­ми. В диссертации представлены так называемые предполагаемые, возможные, взаимные, повторные жертвы; жертвы-посредники и жертвы-соучастники.

Швейцарский ученый р. Гассер в книге «Виктимология. Критиче­ские размышления об одном новом криминологическом понятии» подробно излагает историю развития виктимологии, формулирует некоторые теоретические положения, исследует жертву на социо­логическом уровне (одинокая жертва, беженец, иностранный рабочий, жертва с особым семейно-брачным статусом, жертва большого скопле­ния народа и др.). На психологическом уровне выделяются пассивная, неосознанно активная, осознанно активная, осознанно и неосознанно правонарушающая жертва. На биологическом уровне рассматривают­ся физио- и психопатологические черты жертв, жертвы с дурной на­следственностью и «жертвы-рецидивисты». В работе есть и третья

часть — «Профилактика», посвященная мерам защиты жертв от «©ся-гательств.¹

В статье А. Фаттаха 4Виктимология: что это такое и каково ее буду­щее?» рассматривается предмет виктимологии» дается расширенное понятие жертвы, к каковым автор относит не только физических» но и юридических лиц» а также общество в целом.

Немецкий криминолог Ильза Маттес в диссертации «Несоверщви-нолетние потерпевшие как свидетели по делам о пресыщениях против нравственности» рассматривает экертв с позиции их отношения к совер­шенному преступлению и вытекающего из него поведения после преступ­ления (сокрытие случившегося, сообщение родителям, другим лицам).'

Предметом исследования М, Вольфганга стали не отдельные лица, а мелкие предприятия, нацменьшинства, расовые группы* жертвы геноцида и других международных уголовных преступлений.

Заметное место в виктимологических исследованиях в западных странах занимают работы Шнайдера («Виктимология», «Жертва # преступник — партнеры в преступлении»), В. X, Нагеля («О месте вик­тимологии в криминологии», «Начало виктимологии»), С. Шафера («Жертва и ее преступник»), К, Миядзавы («Основныепроблемы вик­тимологии») и др. [153, с. 36-37].

Виктимологические исследования проводились и проводятся так­же в Бельгии, Голландии, Швеции, Финляндии, Японии.

В Болгарии, Чехословакии, Польше, Венгрии виктимология также получила определенное развитие, и результаты виктимологических ис­следований нашли отражение в ряде интересных публикаций. К ним следует отнести труды болгарских ученых К. Кочева и Б, Станкова. Пер* вый в монографиях «Общее понятие потерпевшего в уголовном процес­се» (1968) и «Потерпевший как обвинитель в уголовном процессе» (1971) рассматривает проблемы активизации участия потерпевшего в уголовном процессе, его роль как источника информации о совершен­ном преступлении и т. д.

Второй в статье «Умышленные убийства несовершеннолетних (Роль конкретной жизненной ситуации, мотивы и мотивация преступ­ления)» (1970) анализирует с виктимологических позиций взаимо­действие субъективных и объективных факторов в конкретных кри­миногенных ситуациях. Автор считает, что виктимология входит в состав криминологии.

¹ Gasser R. Victiraologie. Chur, 1965. См.: Укрепление законности и правопо­рядка в период развитого социализма. Душанбе, 1973. С. 127.

I Принципиальные теоретические положения формулирует в статье ЦК проблематике виктимологии» (1972) Йозеф Заплетал (Чехоелова-Кия). Автор рассматривает виктимологию как часть криминологии, зани-"мающуюся жертвой, указывает на специфику связи между поведением ;<ЗКертвы и преступным намерением посягателя, отмечает, что виктимоло-рщи известна латентная, врожденная (предопределенная) жертва, ¹ В работе чехословацкого криминолога И. Котларжа «Некоторые ; сведения, полученные в результате исследования преступлений про­тив нравственности» (1963) выделен раздел «Личность потерпевшего как фактор преступлений против нравственности». Автор приходит к выводу, что в этих преступлениях роль жертвы особенно значима.