ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ В ПОВЕДЕНИИ ИНДИВИДОВ

Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая свирепая —

властолюбие. В. Белинский.

Политическая психология, начиная с работ француз­ского социолога и социального психолога Постава Лебона, занимается поиском движущих сил политического дейст­вия и находит их преимущественно в иррациональных, т. е. бессознательных структурах психики человека. Среди отечественных психологов этой проблемой особо интересо­вался В. М. Бехтерев [27], предложивший объяснение воз­действия толпы на личность через механизмы внушения, образования не только индивидуальных, но и коллективных рефлексов.

Жизнь дает немало примеров того, как иррациональные психические механизмы воздействуют на ход политического процесса. Одним из наиболее ярких и доступных для наблюде­ния примеров является необъяснимое, на первый взгляд, пове­дение депутатов парламентов (в том числе и российского) на заседаниях. Многие их решения были продиктованы не столько рациональным расчетом, личными или групповыми интереса­ми, сколько взаимным эмоциональным заражением в ходе дис­куссий.

[64]

Вместе с тем психологов привлекла возможность проник­нуть и в глубь личностных механизмов формирования поли­тического сознания и поведения через систему потребностей. Они исходили из того, что важнейшим мотивом политического участия является не простая выгода или политическая целесо­образность, а глубинные потребности личности, образующие основу ее убеждений. В свою очередь, эти базовые потребности служат фундаментом собственно политических установок.

Поэтому представители гуманистической и когнитивист-ской психологии исследовали потребности, эмоции, мотивы, механизмы мышления, которые дают индивиду программу ра­циональных действий. В противовес этому психоанализ основ­ной акцент делает на бессознательных структурах психики. В настоящее время это направление является одним из наиболее распространенных, в частности, среди американских исследо­вателей.

Основой представлений о политическом поведении в этом направлении является фрейдовское учение о бессознательном. Личность, в целом, и особенно ее стремление к власти трак­туются психоанализом как иррациональные, инстинктивные феномены. В политическую психологию эта школа внесла важную идею о том, что человек является не полностью созна­тельным существом и в своем поведении в немалой степени руководствуется инстинктивными импульсами.

Последователи 3. Фрейда и Г. Лассвела руководствуются также тем, что подлинные мотивы поступков обычно скрыты благопристойной «упаковкой». Скажем, «борьба за справед­ливость» или «стремление помочь бедным» на поверку могут быть продиктованы иными, чисто личными мотивами полити­ка, например стремлением приобрести голоса избирателей.

От инстинктов — к разумному поведению

Психологи различают три формы проявления человеческой активности: инстинктивную, действия в соответствии с навы­ками и разумную. Эта психологическая классификация форм Деятельности полезна и в описании психологических предпо­сылок к манипулированию сознанием.

[65]

Инстинкты

Инстинкты представляют собой врожденные модели по­ведения, биологически детерминированные и задающие на­правление поведению. Хотя между психологами нет единства в вопросе о том, каковы границы действия инстинктов у че­ловека, но общепризнано сегодня положение, согласно кото­рому значительное число форм поведения имеет инстинктив­ный характер. Одни психологи насчитывают таких инстинктов десятки, другие доводят их число до нескольких тысяч. Набор инстинктов включает как все автоматизмы в поведении чело­века (от дыхания до ходьбы), так и более сложные врожденные потребности (самосохранение, продолжение рода, любозна­тельность и множество других).

В политике присутствуют проявления всех человеческих инстинктов: от агрессивности до лояльности, от жадности до бескорыстия и от солидарности до самоизоляции с целью са­мосохранения. Инстинктивная составляющая поведения в политике объясняет прежде всего направленность энергии поступков, которые далеко не всегда осознаются самим чело­веком.

Так, инстинкт самосохранения толкает некоторых индиви­дов на борьбу за власть, а также объясняет некоторые (нерацио­нальные, казалось бы, с точки зрения здравого смысла поступки). Историки и политологи до сих пор спорят о причинах жестокос­ти к своим соратникам таких личностей, как Сталин. Между тем политические психологи приходят к выводу, что именно его потребность оградить свою травмированную самооценку от лю­бых сравнений с эталоном (Лениным), выбранным им с юности, побуждала Сталина избавляться от конкурентов и возможных критиков, «слишком много знающих».

Жестокость, насилие, агрессия— это тоже инстинктив­ные формы поведения. Одни авторы полагают, что эти формы — врожденные, другие видят в них результат научения, третьи исходят из представления об агрессии как реакции на фрустрацию. Однако, помимо агрессии, фрустрация вызывает и другие, также инстинктивные реакции: апатию, регрессию, подчинение и избегание. В политике все эти поведенческие проявления трактуются как реакция на события или обстоя­тельства, в которых действуют участники событий.

[66]

Солидарность — также одна из инстинктивных форм поведе­ния индивидов, которые способны не только соперничать друг с другом, но и сотрудничать. В основе проявлений солидарности в политике лежит идентификация людей с определенной партией, группой, нацией, позволяющая объединить усилия членов этих групп по достижению собственных целей и интересов.

Одним из классических проявлений солидарности являются различные акции протеста, предпринятые в поддержку своих товарищей. Известны неединичные случаи, когда работники отрасли объявляют готовность к забастовке, чтобы поддержать коллектив предприятия, которое находится в конфликте с ад­министрацией.

Одно из первых проявлений солидарности среди россий­ских политических партий было вызвано отказом Центризбир­кома в регистрации движения «Яблоко» в октябре 1995 года. Партии пригрозили отказом участвовать в выборах, если «Яб­локо» не будет зарегистрировано. Красивые слова о солидар­ности в обоих названных случаях просто маскируют страх тех, кого не тронули, что следующей жертвой будут они.

Не описывая многочисленные формы проявления инстинк­тов в политике, заметим, что в целом инстинкты охватывают все бессознательные, иррациональные, чувственные формы политического поведения и отдельного индивида, и организо­ванных групп, и массовые стихийные выступления.

Навыки и умения

Следующей формой проявления активности являются на­выки. В отличие от врожденных инстинктов большая часть человеческого поведения является результатом жизненного научения. Определенных навыков требует поведение государст­венного деятеля и обычного избирателя, партийного функ­ционера и сторонника какого-либо движения. Говоря о поли­тических навыках, мы имеем в виду и определенные умения, которые требуются для компетентного выполнения ролей и Функций любым участником политического процесса, при­вычки, образующиеся у граждан в определенной политической культуре, и стереотипы, упрощающие принятие решений. Сте­реотипы вырабатываются в результате повторения определен­ных политических действий в однотипных ситуациях.

[77]

Политические умения означают, что гражданин знает, как добиться желаемого результата. Однако в политической жизни стран СНГ широко распространена точка зрения, что рядовые граждане, воспитанные советской властью, не имеют навыков в демократическом процессе. Отсюда и неэффективность де­мократических реформ.

Безусловно, прежние привычки, позволявшие существовать в советской политической системе, не помогают действовать в новых условиях. Поэтому теперь мы сталкиваемся с иным по­ведением электората. ,

Так, раньше у населения был выработан стойкий политичес­кий навык участия в выборах. В советские времена число голо­сующих достигало 99 % избирателей, хотя результаты выборов были заранее известны. С началом демократизации наблюдается последовательное снижение числа участвующих в голосовании. Так, если в 1989 году в выборах в Верховный Совет СССР приняло участие 90 % граждан, в республиканские и местные органы влас­ти России 1990года — около 80 %, то в парламентских выборах 1993 года в РФ участвовало уже только 53 % избирателей. Выбо­ры в регионах нередко признавались несостоявшимися, поскольку к урнам пришло меньше 25 % избирателей. Поэтому в России и возник вопрос об отмене минимально допустимого порога явки из­бирателей.

В электоральном поведении граждан появляется опреде­ленная компетентность в отношении самого голосования.

Исследования предвыборных ожиданий показали, что граждане стали меньше ориентироваться на личные симпа­тии и больше на то, какие политические позиции отстаивают кандидаты и партии. Появились и такие новые политические навыки, приобретенные в забастовках, голодовках, несанкци­онированных захватах предприятий и зданий, в пикетах и т. д., о которых мы ранее знали лишь из средств массовой информа­ции, рассказывающих о жизни «за бугром».

Разумные действия

Критериями разумности любых действий могут быть: 1) эф­фективность (сравнение цели с достигнутым результатом); 2) степень осознанности политических действий; 3) соответствие высшим ценностям, отстаиваемым проводимой политикой.

[79]

Чтобы обеспечить политике целенаправленный характер, объединяющий разных ее участников, применяются различ­ные средства. В первую очередь эту задачу решают всевозмож­ные программы, идеологические схемы, доктрины, концепции конкретных политических акций, кампаний. Особое значение для политического поведения отдельного человека и партий имеют идеологии как концентрированное и систематизиро­ванное выражение заявленных целей и ценностей.

Реальное поведение никогда полностью не совпадает с обоз­наченными целями и ценностями: последние служат для человека лишь своего рода путеводителем. Исследования массового поли­тического поведения показывают, что только незначительное число людей в разных странах и политических системах изна­чально руководствуется в своем поведении идеологическими со­ображениями. Американский политический психолог Ф. Конверс полагает, что число таких граждан в разных странах колеблется от 10 % до 25 %. Поведение остальных определяется подсозна­тельными импульсами, а затем уже (де-факто) может объяс­няться некими идеологическими мотивами.

В СССР идеологические формулы массированно внедря­лись в сознание населения. В постсоциалистический период эти схемы активно разрушались новой властью, которая по­нимала, что старые догматы служат препятствием для рефор­мирования политической системы. К сожалению, никто из реформаторов не построил на месте разрушенного новой схе­мы. В мемуарах тех, кто осуществлял перестройку (М. Горба­чев, Б. Ельцин, Е. Яковлев, Е. Гайдар), не содержится указаний на то, что реформы были начаты по какому-то плану, что под ними была теоретическая схема, не говоря уже об идеологии реформ.

Знакомство с программными документами новых полити­ческих партий показывает, что и в них пока не содержится чет­кого представления о том, что и в какой последовательности Реформаторы собираются делать, какова иерархия их целей и приоритеты ценностей.

Исследования индивидуального политического сознания как политиков, так и рядовых граждан показывают, что в насто­ящее время в головах большинства и тех и других царит скорее хаос, нежели детальные планы необходимых преобразований.

[69]

2 5. МАНИПУЛЯТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ЯЗЫКА

Слово — величайший владыка.

Горгий.

Мы — рабы слов. К. Маркс.

Магия языка

Дар речи — уникальное достояние человека. Принято счи­тать, что это один из основных факторов, способствовавших выделению людей из других живых существ. Например, выда­ющийся психиатр Зигмунд Фрейд полагал, что слова являются базовым инструментом человеческого сознания и, будучи та­ковыми, наделены особой силой. Он писал:

«Слова и магия изначально были едины, и даже в наши дни большая часть магической силы слов не утрачена. С помощью слов человек может подарить другому величайшее счастье или вверг­нуть его в отчаяние; с помощью слов учитель передает ученику свои знания; с помощью слов оратор увлекает за собой аудито­рию и предопределяет ее суждения и решения. Слова вызывают эмоции и в целом являются средством, с помощью которого мы оказываем влияние на наших ближних».

О манипулятивных возможностях языка знали еще в древ­ности. Злая сила языка нашла своеобразное отражение в Еван­гелии от Иакова (3:5—6):

«Так и язык — небольшой член, немного делает... Язык — огонь, прикраса неправды... Это неудержимое зло: он исполнен смертельного яда». Язык есть самое главное средство подчинения. Этот вывод доказан множеством исследований. Все больше ученых скло­няется к мнению, что первоначальной функцией слова на заре человечества было его внушающее воздействие — подчинение не через рассудок, а через чувство. Это догадка Б. Ф. Поршнева [202, 203], которая находит все больше подтверждений, неко­торые из которых мы привели в разделе 2.3.

[81]

Важное направление в использовании психоанализа от­крыл Джеймс Вайкери — он изучал предсознательный фактор в семантике, то есть воздействие слова на предсознание. Факт воздействия слова на предсознание показывает, что действи­тельно, именно в сфере языка лежат главные возможности ма­нипуляции сознанием.

Известно, например, что на предсознание сильно действует слово - «жизнь» и производные от него, в том числе приставка «био». К тому же она имеет добавочную силу, оттого что ассоциируется с укой и подкрепляется ее авторитетом. Поэтому в рекламе эти слова используются очень широко. Стоит заглянуть в газету, и сразу бросается в глаза: «Магазин здоровья — БиоНормалайзер», «Лавка Жизни»... «Молодая грудь»... «Биомаска для груди за 100руб.» и т. д.

Найденные и отработанные в рекламе методы и приемы се­мантики были затем перенесены в идеологическую и полити­ческую сферы.

Значительные возможности языковых средств в процессе манипулирования были вскрыты в работах Р. Блакара [330], Ш. Балли [15], которые станут предметом нашего дальнейшего рассмотрения.

Диктум и модус

Швейцарский лингвист Ш. Балли в структуре высказывания выделял два основных элемента: диктум и моду. При этом дик­тум — это основное содержание высказывания, а модус — «кор­релятивная операция, производимая субъектом, выражение модальности, отношение субъекта к содержанию». Ш. Балли указывает, что ответная реакция может быть направлена либо на Диктум, либо на модус, но никогда на то и другое вместе [15].

Таким образом, инициатор манипулятивного воздействия соответствующим построением своего обращения может «ор­ганизовать» ту или иную реакцию на него и тем самым побу­дить адресата к активности в нужном направлении.

Одним из возможных приемов достижения этого является подбор слов и выражений. Установлено, что «найти точные сино­нимы почти невозможно, и именно здесь, подчас в тонких разли­чиях между так называемыми синонимическими выражениями, заключен один из наиболее важных инструментов отправителя (манипулятора)» [330]. Как говорит пословица, у любимого ре­бенка много имен.

[71]

Инициатор передает различное отношение к «любимому ребенку» и подчеркивает его различные аспекты и ха­рактеристики в зависимости от того, каким выбрано обращение.

Предложения «Стакан наполовину пуст» и «Стакан на­половину полон» синонимичны с точки зрения существа предмета. Тем не менее есть основания считать, что они по-разному воздействуют (например, на настроение веселой компании) [30, 58].

Л. Выготский [428, 73] указывает, что одного и того же че­ловека (Наполеона) можно назвать победителем при Иене и побежденным при Ватерлоо. Эти определения создают раз­ное впечатление об объекте суждений и побуждают адресата к размышлению в соответствующем ключе. То же самое, когда говорят «заключенный», «зэк», «осужденный» или «сиделец». В этих случаях мы имеем дело с «культуро-психологическим опосредованием» (Я. Л. Коломинский).

Огромные возможности оперирования синонимами рас­крывает «Словарь синонимов русского языка» [3]. Аналогич­но—в английском и других языках.