Словесный ряд в композиции текста, или образец стилистического анализа

Задача изучить стиль или отдельные категории художественного произведения неизбежно вызывает вопрос: с чего и как начать анализ? Предполагается, что пути и приёмы анализа текста[59], применение которых будет ориентировано на структуру выбранного словесного целого или его категорий, нам знакомы. Но знание общих путей и приёмов не снимает необходимости конкретного их применения к каждому отдельно изучаемому тексту или его отрезку.

Начать изучать произведение можно с любой категории: здесь, как говорится, за какую ниточку ни потяни, она может привести к целому, поскольку, как известно, главным свойством, или признаком, текста является его упорядоченность (структурность). Наиболее отчётливо это свойство проявляется в словесных рядах, которые, как уже было замечено, играют в построении текста особую роль. Поэтому для выполнения курсовой работы пример их анализа может быть полезным. Но прежде – несколько слов, так сказать, на заметку.

В употреблении языка важно, что действительность, отраженная в тексте, «подчиняется» не только воле автора, но и тем связям, которые позволяет создать сам язык, то есть зависит от выбранного и организованного в словесное целое языкового материала.

Если выбранный в текст языковой материал можно описать через разыскание «смысловых нюансов отдельных выразительных элементов», подобно тому, как это сделал Л. В. Щерба в «Опытах лингвистического толкования стихотворений», раскрыв значения «слов, оборотов, ударений, ритмов и тому подобных языковых элементов»[60] (путем такого – преимущественно «внешнего» − анализа обнаруживаются, прежде всего, соотносительные связи языкового материала и связанного с ним материала действительности), то изучение характера организации языкового материала требует поиска иных соотносительных связей − «внутренних». Такие связи обнаруживаются, если проследить за повторением компонента значения и формы языковой единицы в тексте. Это повторение проявляет соотносительность способов языкового выражения, поэтому позволяет довольно легко определить компоненты словесной организации.

Конечно, слово «как система форм и значений является фокусом соединения и взаимодействия грамматических категорий языка»[61]. Слово может содержать в себе и множество других компонентов; кроме грамматических и общих семантических, при непосредственном употреблении оно получает контекстуальные и стилистические смыслы. Семантико-стилистические компоненты сло́ва не всегда очевидны, но важны, так как со смыслом сло́ва связаны проблемы организации текста.

В связи со сказанным важно конкретизировать понимание терминов «значение» и «смысл».

Н. Г. Комлев в слове-знаке вычленяет представление, мировоззрение, чувство, уровень знания, компонент поля, культурный компонент[62]. Именно при употреблении сло́ва и создаются индивидуализированные (коннотативные) смыслы. В каждом из компонентов, о которых писал учёный, могут содержаться более конкретные составляющие.

Известно, что языковая единица, например слово, обладает значением. Но это – вне текста. В тексте же слово получает смысл. Вообще при употреблении языка нет слова без смысла – не общего, отвлечённого от употребления значения, которое можно обнаружить, например, в толковом словаре, а без смысла, которым нельзя стать, «не приняв закон единства» текста[63].

Сеть отношений, которая порождается выбранными и организованными языковыми единицами, служит рождению смысла слова, нерасторжимого с целостностью словесного единства − текста. Можно говорить об обусловленности смысла слова всей композицией данного текста.

Понимание того, что любая языковая единица, в том числе и слово, «не содержит в себе уже законченного понятия, а только побуждает к самостоятельному образованию»[64] этого понятия, требует изучения композиции. Композиция через соотносительность способов языкового выражения со-прягает текст (выделяю приставку, чтобы подчеркнуть её значение: «взятое вместе»), приводит все частные языковые значения к единому содержанию. Это значит, что смысл рождается как процесс, как динамическое развитие, поэтому он связан с композицией, порождающей сеть отношений – соотносительных связей.

Можно сказать, что для читателя соотносительность как исходная категория стилистики рождается вместе с формой и сказывается на рождении смысла. Итак, значением обладает языковая единица, содержанием – текст как единство планов выражения и содержания, который, добавлю, как бы вырастая на композиции, порождает смыслы слов.

Сеть отношений, созданная между языковыми единицами, недостаточно изучена, их отнесённость к целому не всегда очевидна. Таким образом, с точки зрения понимания текста, а значит, и смысла слов в нём, внимание к языковой композиции закономерно.

Связи между языковыми единицами, выраженные в словесной композиции, очень сложны, но их можно разложить по определённым отношениям.

При употреблении языка компоненты структуры слова, актуальные для определённого более или менее развёрнутого текста, как правило, повторяются. Повторение, порождённое соотносительностью способов языкового выражения, – внешний признак, вызванный внутренними причинами, говорящими (благодаря повторению) о законах организации текста.

Чтобы убедиться в этом, можно вспомнить, как важны в том или ином произведении звуковая инструментовка, рифмы, омонимы, паронимы, синонимы, фигуры речи и пр. Не случайно в тексте как феномене употребления языка можно обнаружить повторение звуков, морфем, корней, слов, конструкций, смыслов. Повторение информативно, оно говорит о простом правиле: если нечто повторяется, а значит, подчеркивается, выделяется, следовательно, это важно для передачи информации. Прежде всего, повторение при употреблении языка, какими бы языковыми средствами оно ни было выражено, позволяет читателю ориентироваться в тексте; оно дает возможность создавать и создает своеобразные коридоры смыслов, по которым проходит составление текста и его чтение. Получается, что повторение − это знак особого рода, который использует (и вынужден использовать!) автор. Именно повторение компонента значения слова объединяет языковые единицы в словесные ряды, если этим словосочетанием называть слагаемые языковой композиции текста.

Изучение текста приводит исследователей языковой композиции к необходимости принять категорию, которая обнаружена и названа В. В. Виноградовым словесным рядом. Композиция, как известно, определена учёным как система «динамического развёртывания словесных рядов в сложном единстве целого»[65], а термин словесный ряд конкретизирован и введен в научный обиход А. И. Горшковым.

Являющаяся, как и любая категория, абстракцией, «сжимающей» информацию, категория словесного ряда вытекает из действительных отношений языковых единиц в конкретных произведениях. Понятие словесного ряда, поскольку оно обозначает представленную в тексте последовательность «языковых единиц разных ярусов, объединённых композиционными функциями и соотнесённостью с определённой сферой языковой коммуникации» или с определённым приёмом организации текста[66], способствует выявлению отношений выбранных и объединённых средств выражения с литературными и разговорными разновидностями употребления языка, а также изучению своеобразия построения текста и его динамики, − качества, отличающего его от других текстов. А. И. Горшков доказал, что в тексте такая категория содержится объективно, и без неё изучить языковую композицию невозможно. Именно она позволяет рассматривать композицию текста как динамическую систему употребления языка.

Повторение значения языковой единицы, обнажая движение, семантическое приращение слов дополнительными смыслами («Двигательность содействует осязанию», − писал П. А. Флоренский[67]), делает этот компонент заметным. Он сохраняется и развивается в словесном ряде, проходя через разные языковые единицы этого ряда. Совпадение (повторение) компонентов значений языковых единиц разных ярусов, из которых и состоит словесный ряд, позволяет вычленить это слагаемое языковой композиции текста и в результате вычленения, вероятно, получить такие филологические основания классификации текстов, которые наметил В. В. Одинцов в «Стилистике текста».

Анализ текста (проведённый на том уровне, который позволяет обнаружить свойства словесного целого) показывает, что стилистические смыслы действительно зависят от единства произведения, отражая подчинённость средств выражения той категории, которая связывает все средства «в цельную словесно-художественную систему»^[68], – образу автора. Вокруг этого образа «группируется вся стилистическая система произведения»^[69]. Присмотримся, какими путями может проходить эта «группировка».

В архиве В. В. Виноградова можно найти письмо, адресованное учёным своей жене – Н. М. Малышевой, отрывок из которого содержит отчётливо выраженные «элементы» разных стилей. Так как анализ композиционного объединения стилистически различных элементов в целое представляет особый интерес, вероятно, будет уместным для разъяснения понятия языковой композиции рассмотреть именно этот отрывок. Тем более что он может служить не только иллюстрацией к виноградовскому же определению словесной композиции, но и примером зыбкости границ между изображением мира реального и созданного, субъективно осмысленного или литературно выдуманного (к последнему, как правило, и привязано понимание употребления языка в художественной литературе).

Итак, рассмотрим отрывок из письма В. В. Виноградова.

Еду в Вятку. Горьковское ПП ОГПУ дало мне удостоверение, что я направлен туда. <…> разница между полноправным гражданином и ссыльным та же, что в грамматике между действительным и страдательным залогом (скажите Лое, что такие залоги существуют – он сомневался). Я направлен, привезен, послан и т. п. – вот так я стараюсь мыслить (17 – 18 апреля 1934 г.) [70].

Здесь есть языковые единицы разнообразной стилистической окраски: слова, которые, согласно функциональной стилистике, могут быть названы «элементами других функциональных стилей», потому что это – «не целостное отражение какого-либо стиля»[71]. Но рассматривать их в качестве таких «несистемных» (с точки зрения функциональной стилистики) «элементов», думаем, недопустимо. Здесь важно, что они не просто «элементы других стилей», а слагаемые композиции текста, влияющие в целом на его содержание и стиль. Чтобы убедиться в этом, необходимо присмотреться к языковой композиции, благодаря которой существует текст и слагаемые которой обеспечивают его динамику: продвижение, развёртывание компонентов значения слов (переходы значений и их развитие от одного слова к другому) – важные свойства текста. Характер этого движения зависит от многих обстоятельств и в разных жанрах может проявляться по-разному. Очевидно, их нужно учитывать при определении стиля как составной части содержания текста.

Чтобы увидеть словесные ряды приведённого отрывка из письма, обратим внимание на некоторые соотнесённые, внутренне связанные языковые единицы. В любом тексте связи между языковыми единицами многообразны. Посмотрим не на те связи, которые существуют между словами в предложении, между предложениями и частями предложений - грамматикой они хорошо изучены, - а на те, которые существуют в тексте между языковыми единицами, отделёнными друг от друга предикативными словосочетаниями, одним или несколькими предложениями. Речь идет о тех связях, которые ученые сводят к двум основным типам: к связям, которые создаются (1) разного типа повторами средств выражения и (2) употреблением языковых единиц, ведущих к семантическим соответствиям. Во втором случае связи между словами создаются общим элементом значения в языковых единицах. Это тоже своего рода повтор (чрезвычайно необходимый для языковой композиции). Общий элемент формы и значения объединяет языковые единицы в словесные ряды, которые являются композиционной основой текста.

1. Еду – мне - я (повторяется три раза)- стараюсь;

2. еду в Вятку - я направлен туда - я направлен, привезен, послан;

3. Горьковское ПП ОГПУ – дало удостоверение - направлен - полноправный гражданин - ссыльный - направлен, привезен, послан;

4. грамматика - действительный и страдательный залог - Лоя - такие залоги существуют - он сомневался - я направлен, привезен, послан;

5. еду - я направлен - разница между полноправным гражданином и ссыльным та же, что в грамматике между действительным и страдательным залогом - я направлен, привезен, послан - так я стараюсь мыслить;

Подчеркну, что перечисленные группы, организованные соотносительностью в словесные ряды, которые можно обнаружить в отрывке из письма, являются слагаемыми композиции (развёртываются последовательно и, как правило, прерывисто).

Центральными для характеристики приведенного списка словесных рядов являются два вопроса. Во-первых, на каком основании группируются приведенные слова и выражения? Ответ на этот вопрос такой: во всех приведенных группах есть общий элемент, он повторяется в них и этим обеспечивает связь словесных рядов. Другой важный вопрос: какова в тексте роль единиц группы, объединенной общим значением? Действительно, если нечто выделяется, благодаря повтору, значит, оно на что-то работает, для чего-то существует. Ответ на второй вопрос может быть таким: повтор связан с языковой композицией, то есть повтором языковая единица включается в словесный ряд, выполняющий определенную функцию, а значит, связанный и с содержанием текста.

Рассмотрим каждую группу в отдельности. Группа (1) содержит указание на субъект речи. Этим значением объединен ряд этой группы. Субъект речи - важная категория, без которой не может быть связи текста с действительностью. А такое частое указание на первое лицо в ходе развертывания текста и принципиальная организация текста вокруг Я сообщает о специфической литературе (о ее жанре), в которой это указание играет важную роль. Организация текста вокруг местоимения Я является одной из примет письма. Еще старые грамматики определяли письмо как «диалог без собеседника»[72], а В. С. Подшивалов в «Сокращенном курсе российского слога» характеризовал письмо как «разговор с отсутствующим»[73]. Писатели так же оценивают письма. Например, переписку с отцом и сестрой М. Н. Муравьев назвал «некоторым родом беседы»[74].

Диалогичная направленность письма обнаруживает себя четче всего в его клишированных частях, содержащих непосредственное обращение к адресату, то есть в начале и в конце письма (в нашем случае эти части остались вне приведённого отрывка). Остальная часть письма разворачивается с опорой на элементы разновидностей языка, характерных для монологической формы употребления языка. Можно, сказать, что элементы «половинчатого» диалога (обращения, формы императива) включаются в монолог, «напоминая» тем самым о жанре текста. Благодаря этому каждый содержательный элемент текста пронизывается диалогичностью, говоря о постоянном ощущении адресата и о чувстве жанра, они оживляют «разговор с отсутствующим», начинают какую-либо тему (скажите Лое) или помогают переходу от одной темы к другой (например, от «ссылки» к «грамматике»).

Обратим внимание на то, что единицы рассматриваемого ряда на протяжении текста семантически не меняются, остаются равными самим себе. Это единственный словесный ряд (из приведенных выше), который не подвержен изменениям, указывая тем самым на единство жанра, в рамках которого и происходит общение.

Известно, что языковая единица всегда «тянется» к другой. В рассматриваемом ряде есть различные формы местоимения первого лица (я – мне), которые указывают на изменения, связанные с переменой «самостоятельности» субъекта. Это изменение уже связано не с жанром письма, а с содержательной стороной текста. Я – субъект, который стал «объектом». За этими изменениями - реальность и субъективная оценка этой реальности. Другими словами, изменение формы указывает на связь языковых единиц с объективной действительностью, на которую непосредственно указывает следующий словесный ряд.

Ряд (2) объединен явно выраженным компонентом значения, который можно назвать словом ехать. Все слова и сочетания слов, включённые в него, являются второй составной частью предикативных единиц. Именно они несут в себе основные значения, связанные с действительностью, прежде всего, предикативные (времени, аспектуальности, модальности, лица, залога). Для текста они важны тем, что лежат в основе темы, заявленной в зачине, они являются голой, без дополнительных значений, основой содержания текста. Не случайно так часто повторяются слова, содержащие сему ехать (о роли и этих слов в тексте говорит их количественный состав).

В этой группе можно видеть, что сема «двигаться при помощи каких-нибудь средств передвижения» впервые в отрывке встречается в слове ехать, имеющем грамматическое значение действительного залога, а далее эта сема сохранена, но представлена в форме страдательного причастия (направлен). Это та форма, которая и стала для автора актуальной своими темпоральным, аспектуальным и каузативным значениями. С нее и начинается движение семы. В форму слова ехать автором изначально заложено субъективное значение, которое нам будет понятно через соотношение, создающее приращение смысла, его изменение. Эта форма зачаточна, она мотивировала возможность сопоставления полноправный гражданин / действительный залог и ссыльный / страдательный залог.

Ряд (3) объединяет слова и сочетания слов, имеющие окраску официально-делового стиля. Типичны для этого стиля и аббревиатура, и терминология, и форма страдательного залога причастия, и словообразовательные модели (ПП ОГПУ, удостоверение и др.). Кроме того, что эти слова создают ряд официально-делового стиля, они еще и обладают каузативным значением, поскольку опосредовано передают волевое воздействие на адресанта. В данном случае «значения каузации состояния и каузации перемещения выявляются только через соотносительность с синонимическими построениями»[75]: например, я еду потому, что меня направили. В дательном падеже слова мне в значении объекта действия скрыта роль и субъекта каузируемого перемещения (если пользоваться терминами «Коммуникативной грамматики русского языка»): я направлен туда. Двойственным значением объекта и потенциального субъекта каузируемого действия (Горьковское ПП ОГПУ дало мне удостоверение) порождается и придаточная часть второго предложения и слово ссыльный.

Очевидно, что группа (4) объединена значением «наука о русском языке». В эту же группу ассоциативно входит и слово, называющее фамилию ученого, - Лоя. Данный словесный ряд включается в текст в рамках «своей», отвлеченной, генеритивной (по «Коммуникативной грамматике…») регистровой функции. В этом регистре автор обобщает опыт, который соотносится с универсальным, научным знанием.

В последней группе (5) объединены слова, через которые проходит сема ехать. Она проходит и через термины действительный и страдательный залог, которые напрямую связаны с наукой о русской грамматике (вне текста трудно себе представить, чтобы употребление этих терминов могло бы быть связанным с каким-то иным стилем, кроме научного). Но в письме они получили новое и неожиданное значение.

Слова и выражения (5) с распространителями (еду в Вятку, направлен туда, полноправный гражданин, ссыльный, действительный и страдательный залог, направлен, привезен, послан, так) объединены инвариантным значением, которое можно обозначить словом ссыльный. В каждом из названных слов есть не только общий элемент значения, каждое слово наполнено смыслом других слов приведенного ряда так же, как в слове ехать есть общий компонент значения со словом ссыльный. Вместе с тем эти слова и выражения выстроены в такую последовательность, которая служит приращению новых смыслов, неотделимых от содержания рассматриваемого отрывка и его стиля в целом.

Присмотримся теперь к стилистической модели текста, которая создается окраской слов, несущих ключевые для данного текста значения. Текст начинается с нейтрально-разговорных выражений, общий компонент значения ехать протекает через языковые единицы, имеющие окраску официально-делового стиля. Переход к выражениям, имеющим научную окраску, осуществляется одновременно со сменой регистра изложения: от информативно-повествовательного к информативно-описательному. Далее (через сравнение) - к генеритивному регистру, связанному с обобщением информации. Местоименное наречие так, обобщающее и охватывающее значения «бытового», официально-делового и научного словесных рядов, наполняется глубоким смыслом. Причем оно соотносится не со статическими значениями слов, а с динамикой перехода смысла от одного ряда к другому. Этот ряд (5) – единственный, в котором обнаруживаются стилистически значимые изменения. Такие изменения должны, по словам В. В. Виноградова, «рассматриваться как один символ», потому что они «вырисовываются как особый художественный прием»[76].

Все выписанные ряды можно сгруппировать с позиций статики и динамики в развитии смысла. С этих позиций только один ряд (5)− отличается динамикой, порождённой приращением смысла к инвариантному значению. Динамика делает словесный ряд доминирующим в тексте. В этом словесном ряде единицы вступают в такие отношения, которые можно назвать диалогическими.

Сравнительная параллель между действительным и страдательным залогом и полноправным гражданином и ссыльным связана с единством текста как средством выражения образа автора, точнее – текст является конкретным средством воплощения образа автора, поскольку перед нами письмо, соотносящее Я рассказчика с автором письма. В этой параллели преломились и научные интересы учёного, и иллюстрация страдательного залога, и ироническая оценка положения, в котором оказался автор письма. Доказательством семантического и стилистического преломления смыслов могут служить слова, с одной стороны иллюстрирующие «теорию» страдательного залога, а с другой – иронически превратившие фактический, жизненный материал в иллюстрацию к научному сообщению: Я направлен, привезен, послан и т. п. Едва уловимая ирония, влившаяся в эти слова, и венчает содержание и стиль отрывка, превращая конкретную информацию в «образы обособления»[77], отстраняющиеся от действительности и остранняющие (делающие странной) её. Созданные в тексте стилистические значения подтверждают мысль Д. Н. Шмелёва о том, что «стилистические средства не формируют стиль, а в известном смысле сами формируются им»^[78].

Осталось сделать небольшой вывод. Исследование словесной композиции показывает, что приращение смысла и эстетическая функция языка (если принять, что этим понятием подчёркивается форма высказывания), могут быть не только в художественном тексте. Выявленный в приведённом отрывке подтекст порождается приращением смысла. Изучить это приращение позволил анализ словесных рядов как слагаемых композиции, которые, как видим, можно вычленить и разграничить, но важнее – увидеть их взаимодействие.