Возникновение индивидуальной точки зрения

61. Дэвы, вернувшиеся из царства животных, в храмах и монастырях быстро освоили нашу современную культуру и религию, и мы послали некоторых их них обучать других, принимающих человеческий облик. Поначалу стали развиваться небольшие группы. Среди дэвов, живших в телах со звериной нервной системой, стали возникать собственные философские взгляды, повлекшие появление различных учений и приведшие к развитию разных религий с различными названиями. Наши пророки говорят нам, что наступит такое время, когда все, живущие на этой планете, в той или иной степени будут иметь звериную нервную систему.

Ядро группы в исходных телах

62. В монастыре, конечно, все должны находиться в своих исходных телах и получать инициацию от наших гуру. Дэвы в человеческой форме приходят к нам для обучения, некоторым разрешают остаться, но не многим, потому что они привязываются к нам. Наиболее важно для них не привязаться магнетически к другим людям. Мы всегда следим за тем, чтобы этого не произошло, поскольку такая ситуация создает неприятные толчки силы, отвлекающие нас от несения непосредственного служения божествам. Когда обнаруживается их привязанность к кому-либо из обитателей монастыря, они идут к тому, к кому привязались, и вместе с ним просят божество освободить их. Божество разрезает липкую субстанцию, психически связавшую их. Из этой же субстанции божества создают свое временное тело. Если эти привязанности сохраняются (а именно так и происходит с человеческими телами), это приводит к таким толчкам в старшей монастырской группе, что они, в конце концов, предлагают ему совершить тапас самому и лишь затем вернуться в этот монастырь или предпринять паломничество в другой. Наши гуру всегда лично определяют вид тапаса и передают наставления через старшую группу, или обращаются непосредственно к самому дэву. Наши гуру всегда следят за ходом садханы и тапаса.

Вовлеченность во внутренние миры

63. Мы жили, полностью погрузившись во внутренние миры. Мы больше говорили с дэвами и между собой, чем общались с теми, кто жил возле монастыря. Нашей основной задачей было обеспечить прохождение через нервную систему людей, окружавших храм, вибраций, поддерживающих даршан и религию, а также описать наши внутренние восприятия, проясняющие философию во время перемен, и затем передать эти описания старшинам внешних сообществ для распространения среди населения или записи их в акашических библиотеках. Иногда мы делали и то, и другое. Мы также изготавливали ювелирные изделия и готовили лечебные наборы из трав. Но в этот период наши монастыри были полностью интравертными. Не монахи, а старшины говорили с народом и обучали население окружающих поселений. В случаях очень редких исключений мы непосредственно говорили с этими старшинами через отверстия в стенах, как уже было описано, не раскрывая своей индивидуальности.

Выбор монахов из сообществ

64. Наш гуру выбирал из проживающих во внешних сообществах тех, кто, как он чувствовал, будет хорошо служить в монастырях. Выбор всегда осуществлял сам гуру, и обучение проводилось в точности с его пожеланиями. Характер внутренней направленности все еще сильно ощутим. Наш гуру знал, кто живет в определенном теле, и, именно на этом он основывал свое приглашение или направление. Наиболее сложным аскетическим деянием для тех, кто вошел в монастырь из семей, становилась их жизнь в отрыве от дома. Человеческие семьи были весьма безмятежными и миролюбивыми. В наше время вся Земля была красива, спокойна и величава. Жить было легко, из-за животного чувства привязанности друг к другу семьи были очень дружны. Поэтому, когда члены этих семей приходили в монастырь, они страдали от разрыва родственных связей и чувства одиночества. Это чувство одиночества также пришло из мира животных через инстинктивную нервную систему. Но поскольку они знали все об этой нервной системе, знания помогали и новичкам и их семьям подавлять возникшие чувства.

Все, что мы делаем в этих храмах, основано на принципе исключения и уничтожения нашей индивидуальности. И монастырь, и храм являются единым местом, настолько интегрированным в нашу повседневную жизнь, что ни у кого из нас нет возможности выделиться среди других.

Радостная счастливая жизнь

65. Мы принимаем пищу один раз в день, когда солнце уже высоко. Еда всегда одна и та же. Это полный набор химических элементов, необходимый для наших тел. Имеющие животную нервную систему питаются иначе, но и они привыкают к монастырской диете. Все остаются полностью удовлетворенными едой. Им действительно нравится пища. Мы всегда счастливы и весело смеемся. Часто кто-либо из нас подхватывает мысль другого, и оба весело смеются.

Нет места персональности

66. В наших монастырях находились как великие души, так и более молодые, но было совершенно невозможно сказать, кто есть кто. Более старые помогали молодым, внешне выглядя так же, как и они. Если у них был сильный даршан, они всегда старались сделать вид, будто вовсе его не имеют, и разными тонкими приемами отвлекали от себя любое внимание, вызванное неразвернутостью. Все, что мы делали в этих храмах, основывалось на принципе исключения и уничтожения нашей индивидуальности. И монастырь, и храм являлись единым местом, настолько интегрированным в нашу повседневную жизнь, что ни у кого из нас не было возможности выделиться среди других. Если одному из монастырских храмов требовалась дополнительная сила (допустим, за монастырскими стенами происходило что-то чрезвычайное, и требовалось увеличить поток даршана с пьедестала), гуру посылал к нам какую-нибудь великую душу из другого храма, одного из тех, кто жил в нем постоянно и очень давно. Он традиционно входил в наш монастырский храм, как гость, и без ведома кого-либо жил и перемещался среди нас, внутренне работая до тех пор, пока чувствовал потребность в своем приходе. Он входил, как новичок, его обязанности были простыми, и его эго исчезало, поскольку он находился в процессе подготовки себя к тому, чтобы стать частью нашей группы. Таким образом, гуру работал молча, скрытно и ненавязчиво.

Как оценивался новичок

67. Новичок в нашей среде должен был смиренно просить разрешения жить неподалеку от храма. Он должен был внутренне работать для укрепления нашей вибрации. Если даже он был более юный душой, от него ожидали именно этого. Мы молча внутренне наблюдали за ним. После того, как луна становилась полной, уменьшалась и вновь становилась полной, для двух третей из нас он становился знакомым. Нашего нового посетителя, ищущего доступа в монастырь, всегда можно было найти стоящим у стен, окружавших каждый монастырь-храм: либо с ее внешней стороны, если он только что прибыл, или с внутренней стороны, если он проходил период смешивания своей вибрации со всеобщей уже существующей вибрацией. Иногда очень многие подолгу стояли снаружи у наших стен, ожидая, пока одного-двух пригласят войти.