Стал фитнесистом и философом

Как только закончились праздники, меня перевели в камеру 609, в которой я был первые полтора месяца. Конечно, люди были другие. В этой камере я познакомился с Федором Прытко. И с Лешей Солдатом мне все-таки повезло пообщаться не только в автозаке, но и в камере. Сидел там и Саша Лысый, с которым я расстался после 510-ой и еще три человека. Сидел я там всего недели две, ездил на суды, немножко занимался, читал книжки…

Через две недели меня, Федора, Солдата и Сашу перевели в 303-ью камеру, четырехместную. Там я уже сидел подольше, месяца два, до самого приговора. Было довольно интересно. Подобрались люди, которые любят и могут пообщаться на политические, социальные и религиозные темы.

Именно там я решил, что надо целенаправленно худеть. К тому моменту я весил за сотку, но форма была хреновая, мышцы практически ушли, потому что белка не получаешь никакого, ешь в основном углеводную пищу. Занимался, мало, не бегал во двориках. Пузо стало неприятное, ноги стали жиром покрываться. Стал превращаться в американ-боя. У меня паника, думаю: «Ну, на хрен! Надо худеть!» Я еще слышал, что у людей на зоне ноги первое время очень болят, потому что ходить приходится, а в СИЗО только сидишь, пузо набиваешь. Надо тренироваться, готовится к зоне уже, потому что дело-то подходит к концу. Отказался от поедания хлеба, сахара, печенья, масла - от всего жирного и углеводного. Старался есть рыбу, соевые куски из баланды, колбасу - все то, где белка побольше, а углеводов поменьше. Похудение пошло, где-то пару килограмм в неделю слетало спокойно. Раз в неделю мы ходили в баню. Там стояли напольные весы. Весы эти, еще в первое свое сидение в СИЗО, Евгений Евин затянул. Теперь на них я и взвешивался.

Хорошо! Похудею, рельеф будет! Начал качать пресс потихоньку. Основной шаг, конечно, был отказ от углеводной и жирной пищи.

Начал писать книжку по социал-тутовизму. Это такая философия. Смесь юмора, цинизма и ницшеанства. Книжка получалась довольно веселая, о том как два парня решили бороться с общественными недоработками, с пороками общества, и как они раскрыли межпланетный заговор старух, которые были порабощены инопланетянами в собесах. Не знаю допишу я когда-нибудь книжку или нет, но треть где-то я уже написал. Просто получилось так, что эти два парня начали нападать на отделения милиции с рогатками, штурмовать поликлиники и Рублевские пробки… А у нас каждый день был техосмотр в камере, вот и мою тетрадку читали. Меня выдернули и говорят:

- Ты хорош эти книжки-то писать. Ты не понимаешь, где находишься?! Это политическая тюрьма номер один в России! А ты пишешь, как нужно на милицию с рогатками нападать. Охренел что ли?!

Так, это же шутка. Метафора.

Шутка-шуткой, ты это прекращай! Изымем на хрен!

Я не поверил и продолжил... В итоге изъяли.

Как-то ехал в автозаке из суда, один в отсеке, ибо «полная изоляция». Не понятно - иногда в стакан сажали, потому что «полная изоляция», иногда и в общий бокс, потому что и стакан был какой-нибудь девкой занят или обиженным.

Сижу, а там, через, решетку, если прислониться к ней, видно боковое стекло автозака, через это стекло видно улицу. Такое маленькое окошко - все заледеневшее, там менты продышали, протерли, и получился пятачок диаметром сантиметров 10, в который можно что-то мельком увидеть. Я с тоской смотрю - люди ходят куда-то, Москва нарядная, вечер. А вы и не знаете, как хреново может быть в двух метрах от вас... И тут останавливается автозак в пробке напротив какого-то ресторанчика. Ресторан от меня буквально в полутора метрах – метровый тротуар и сразу огромная витрина. Прямо передо мной, лицом к витрине, за столиком сидит девушка. Видно что ухоженная, блондинка, подстриженная челочка, накрашенная, на самом деле красивая. Пьет из бокала вино и кушает мясо, чуть мизинец оттопыривает на руке, которой вилку держит. Гламурно-аристократичная, видно, что у нее все замечательно. И, задумчиво жуя мясо, смотрит прямо на меня. На самом деле она просто видит - какая-то машина непонятной раскраски стоит. Но мне кажется, что взгляд направлен мне в глаза. Вот оно - до нее расстояние всего два метра, а какая разная жизнь! Она может делать все, что угодно. Она довольна собой, жизнью, но она пафосная соска. А у меня нет вообще ни хрена, но я чувствую себя борцом за правое дело. Смотрел на нее несколько минут, потом грустно стало, лег на лавку. Машина всё стоит. Холодно. А там две лавки друг напротив друга. Что делать? Начал отжиматься. Поотжимался, захотелось в туалет, а пробка — деваться некуда. Да, что же такое? Что делать? Спрашиваю у конвоя:

Еще долго ехать?

Да, еще половины не проехали. Пробки, Москва стоит.

Пришлось руками в темноте пошарить - нашел пустую бутылку от пепси-колы, ушел поглубже в бокс, чтобы не было видно конвойным, нассал в бутылку, бросил под лавку. Все нормально, теперь жизнь удалась. Спокойно доехал до тюрьмы.

Подняли на этаж. На третьем обычно шмонали в спортзале. Заводят меня туда: «Раздевайся до трусов!»

Все показал, ничего нет, вещи все прохлопывают, смотрят вплоть до швов, чтобы ничего не принес. Полный обыск. Стельки просмотрят, носки снимут, обнюхают, посмотрят, чтобы за ушами ничего не приклеил. Провести в камеру с собой ничего невозможно.

Каждый раз, когда в камеру заходишь, чувствуешь себя как дома. Потому что в автозаке и холодно, и мерзко, и накурено, и в туалет охота. Когда едешь, думаешь: «Побыстрей бы домой!» «Домой...», - на тот момент ты считаешь домом именно камеру, ты хочешь именно в камеру, чтобы можно было выпить чайку и лечь в кровать. Очень интересное изменение сознания. Сейчас, на воле, я в принципе не смогу назвать тюрьму, какую-то камеру - домом. Даже в мыслях.

Один раз вечером меня привезли, общак выгрузили, оставили автозак около шлюза 99/1. Жду часа два уже. Раз, опять начинают зэков грузить в него. Забыли, наверное, про меня. Или не может такого быть - спецтюрьма, вся фигня? Посмотрим. Сижу, молча жду. Забили автозак. Тронулся, поехал. Подъезжаем к шлюзу на выезд.

Куда?

Сейчас в Бутырку, потом в Лефортово.

Так, сейчас меня увезут куда-нибудь, потом хватятся, придется ночевать в боксике на сборке, потому что ночью меня никто не повезет назад. Менты когда сопровождают, ездят с оружием. Когда же на территорию тюрьмы заезжают, они оружие сдают. Пошли они уже стволы свои получать, я давай орать:

Вы куда меня повезли?! Чего перепутали?! Мне на «Девятку» надо.

А как фамилия?

- Марцинкевич.

Нет в списках.

Паника началась: «Ой! Чего же делать?!» Автозак развернулся, назад поехали, менты забегали. Заключенного чуть не проебали! Пересадили меня в какую-то ГАЗель, моментально заехали на 99, высадили. Прошмонали, и в камеру.

Пересечение с соратником.

Еще был случай. Ехал на суд. А так, как меня загружали самым первым в пустой автозак - у меня была возможность выбрать любое место, по настроению. Иногда в угол сядешь, чтоб темно было, чтобы никто не доставал, сидишь, в разговоры не лезешь, особенно когда спать хочешь. А обычно садился около решетки, чтобы в окно смотреть. На улице погода хорошая, волю видишь. Радуешься хоть немного. Смотрю, подъезжаем к Мосгорсуду. Говорю:

«Кто в Мосгор, готовьтесь!»

Напротив меня сидит парень, сначала показалось, что какой-то гопник, шапка на затылок сдвинута, сидит, курит, на меня смотрит. Я говорю:

- Тебе чего?

- Ты мне кого-то напоминаешь.

- Да? Кого это я тебе напоминаю?

- А ты не Тесак?

- Тесак, конечно.

- Блин! А-аа! 88! Я только сегодня тебя вспоминал.

- В каком смысле «вспоминал»?

- Блин, сказали же по телеку, что тебя убили. Я вот на сборке только сидел, думал, Боровикова убили, тебя убили, сколь еще правых убьют, пока мы Русь не очистим?!

- Да, это преувеличили немножко. Я живой. Но правых убьют еще много.

- Рад тебя видеть! Какие планы на будущее?

- Какие планы?! Сейчас только выйду, НСО продолжим раскручивать, все конкурирующие фирмы закроем, останемся одни и захватим власть.

- А мне сейчас дадут лет шесть-семь. Я по УДО выйду года через четыре и сразу к вам вступлю, мне все время НСО нравилось.

Такой разговор у нас пошел, что сейчас он с подельниками планирует в Смоленск или Рязань уехать, там нормальные зоны, правых много, нормально сидеть чтоб.

- А у тебя что за статья? - спрашиваю я.

- 111-ая, 213-ая и вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность.

111-ая — это тяжкие телесные, 213-ая — хулиганка, и вовлечение в преступную деятельность — это если тебе восемнадцать, а два семнадцатилетних подельника, то ты у них, автоматически, главный. Это дополнительная статья. Сидим с ним разговариваем, у меня настроение поднялось, я со скинами хрен знает сколько не пересекался, даже не разговаривал.

- У меня подельница там едет, она твоя фанатка.

- Да? Где?

- Вон, смотри.

А девчонки, если их немного, едут не в боксах. Они с ментами просто на сидениях сидят. Видать, не такие опасные, наручниками пристегнуты даже не всегда.

- Марин-Марин, смотри, здесь Тесак!

- Какой Тесак?! Его же убили!

Меня это так повеселило. Надо знак какой-то подать, что я настоящий и живой пока:

- Здравствуйте, моя маленькая любительница экстремизма!

-А-а! Правда Тесак!- Пальцы давай совать в решетку.

Я ее хвать за палец – все, попалась! Отдернула. Сидим, смеемся - такая симпатичная девчонка. Жалко, тоже получит несколько лет тюрьмы. У них была только середина судебного процесса, а я ехал уже на последнее слово.

Последнее слово и приговор.

Приезжаю после этого воодушевленный, настроение хорошее. Запросил прокурор мне в итоге три года поселка. Я решил, что не буду судью злить своими выступлениями. Не хочу повторять судьбу Копцева. Забью на это последнее слово, ничего не буду говорить, спокойно получу пару лет поселка, если три запросили - два дадут, почти год отсидел - нормально, скоро дома.

А тут прихожу в зал суда, товарищи стоят, Дед тусуется, оделся цивильно. Журналисты какие-то, плюс еще общение со скином в автозаке… Какое на хрен тихо стоять, это чего?! Голос разума затих.

Ваше последнее слово.

Ваша Честь, я утверждал и утверждаю, что либералы приносят только вред моей стране, а страну свою я очень люблю! От слов своих я не отказываюсь! И чем больше Вы мне дадите, тем больше правды было в моих словах, за которые Вы меня судите.

Сказал это, все на меня смотрят как на помешанного.

- Все, я понял, - говорит Его неЧисть.

Меня увели. В боксе ко мне опять пришла Саша:

- Макс, на хрен ты все это делаешь?! Адвокат сказал, что ты вообще идиот! На хрена тебе это надо?! Нормально же все шло.

- Да-нет, это не повлияет. Это же Басманный суд, сколько обещали дать, столько и дадут.

А сам думаю, может и правда погорячился... Ладно, сейчас не важно. Расстегиваю одной рукой лифчик, а другой обнимаю, чтоб крепче поцеловать. Всего сорок минут. Надо успеть и все свои чувства выразить, и страсть, и то, как сильно соскучился. Словами и делом… Боксик маленький, два на полтора, на стене шуба, выкрашен зеленой краской, вдоль стены узенькая лавка. На нее скидываем нашу одежду… И оказывается, что это одно из лучших мест на Земле…

Пускай и ненадолго…

В итоге приехал на приговор и дали мне три года общего режима. Хрен его знает, если бы я не злил судью, дали бы мне что-то другое или нет, но, тем не менее, приговор был жестче, чем просила прокуратура.

Я, конечно, расстроился, - три года, а думал, что будет меньше, и поселок к тому же. Тем не менее, один хрен, год почти отсидел, а УДО по одной трети, сейчас на зону приехать, и на УДО уйду сразу. Буквально к лету дома буду.

Политическая переписка.

Стали приходить письма от разных правозащитных организаций и просто от организаций. Когда меня только задержали в одной из первых своих маляв на волю, я сказал, что так как я «узник совести» от НСО, то любая организация, которая попытается как-то на мне пиариться, кроме НСО, будет состоять «целиком и полностью из пидоров и Демушкиных». Последнее время у нас слово «демушкин» было синонимом слова «врун». Поэтому никто особо не пытался со мной контакты налаживать. Как ты это сделаешь, если тебя сразу обосрут с головы до ног? Но НСО развалилось. Время прошло, и стали постепенно писать письма, сначала девчонка одна из ДПНИ писала. Оранжевая контора, которую мы всячески пытались разломать. Она писала мне письма, - сначала просто поддержка, потом я начал с ней общаться и началось «14/88! Будем рабов делить, когда ты выйдешь! Мы захватим власть! Скоро мы станем правителями Руси! Убьем всех чурок!» Читаю и думаю, как эти письма пропускают?! Не могу понять. С одной стороны, конечно, приятно, такое получить. С другой стороны это письмо может оказаться в материалах дела. Если я ответ напишу в таком же духе, то это может по мне и стрельнуть. Тем не менее, переписывался - почему нет.

Потом стали писать письма правозащитники, пост-НБПэшная тусовка. «За волю!» Это собрание бывших политических заключенных, которые занимаются какой-то «антисистемной правозащитой». Вот так я могу охарактеризовать их вид деятельности. Потом мне написал Александр Червяков, что он правозащитник, предложил общаться. Я в газету «За волю!» и ему примерно одинаково ответил, что вообще я правозащитников на пипиське крутил. Не знаю, что вам надо. Суть расскажи поближе, потому что правозащитники в моем понимании - уроды конченые. Пришли ответы. Они газеты вложили. Оказалось, что бывают и русские правозащитники, а не только жидовские. Все нормально, можно общаться. Стали переписываться. «Если куда-то переедешь, адрес сообщай!» Я думаю, если так, то можно, убудет что ли. Тем более что переписываться, сидя в тюрьме - довольно весомое развлечение. Одно письмо написать, часа два-три на это уйдет. Время девать некуда, поэтому хорошее занятие, и ни одно письмо без ответа за весь срок я не оставил. Со временем, правда, у меня началось закрадываться подозрение, что эта девушка из ДПНИ может писать не сама, а под диктовку Пелоткина. Были намеки на то, что надо с ним помириться, что парень он нормальный, как выйдешь давай вместе действовать. Думаю, может быть это Пелоткин вообще пишет, а не она? Не знаю, кстати, до сих пор не выяснил.

Творческая реализация.

Решил слепить себе молот Тора. Не хватало мне атрибутов внешних. Взял черный отстойный хлеб, который в тюрьме дают, разжевал его мякиш, завернул в полотенце. Через полотенце ложкой его соскреб, чтобы получилась такая мелкодисперсная масса, из нее лепить ничего еще нельзя. Эту массу я разложил на крышки от пищевых контейнеров, подсушил, она получилась мягкая, как пластилин. Из нее теперь можно было лепить. Форму я точно не знал, посмотреть негде было, да и забыл уже, но как-то слепил. С одной стороны, я всегда ближе к языческим взглядам склонялся, но с другой - никогда не верил особо. Что по небу бог на колеснице ездит, молотом поражает врагов своих... Сказки. Но в тюрьме много «христиан», которые за свое христианство рубятся постоянно, дискуссии ведут. Думаю, сделаю-ка я себе этот Молот, повешу на грудь. Буду ходить и их отпугивать, чтобы меня не пытались завербовать в христианство. Плюс это дополнительный стимул для религиозных бесед. Сделал сперва общую форму, потом заточенной спичкой аккуратно свастиками и рунами его украсил рельефными, выпуклыми. Дня три сушил на батарее. Он маленький, работа получилась ювелирная. Сделал из нитки веревочку. На суд приезжаешь, молоток весит на груди - прикольно. В один из выездов, на блиц-свиданке, подарил его Саше на память.

Потом сделал еще один. Наладил изготовление ювелирно-хлебных секир, молотов, мечей - делать нечего. Если в этот клейстер из хлеба добавлять уголь - жженые спички, то получается черная смесь. Из нее еще симпатичнее смотрятся. Сделал, разложил сушиться, один раз прихожу после техосмотра - ничего нет.

- Куда дели?- Спрашиваю у продольных.

Это не положено. Это может сгнить, будет антисанитария в камере.

Блядь, ну вы уроды! Нахрена забрали у меня мои поделки?! Сволочи! Украли!

Я регулярно пытался какие-то изделия кустарные производить. То думал записную книжку сделать из тетрадки и отделать ее рыбьей кожей. Постоянно приходила горбуша, копченая красная рыба. Я с нее снял шкурку, промыл, почистил. Думал, сейчас высохнет, я ее кремом натру, разомну как следует, получится нормальная вещь. Потом с помощью клейстера проклею, и будет у меня записная книжка из рыбьей кожи! Очень оригинальная и креативная вещь. Но и сухую кожу отшмонали - нельзя, запрещено сушить! Да, что ж такое?! Никакой свободы творчества! Постепенно начал рисовать. Сначала начал оформлять письма. К этому приходят практически все зэки. Некоторые ставят себе каллиграфически красивый почерк, а некоторые, кому это не дается, как мне - у меня почерк как был совершенно уродливый, так и остался - приходится оформлять письма вензелями. Я все время рисовал красные буквы, с которых начинается письмо. Прорисовывал их, иногда по часу, по полтора на такую букву уходило. Она была все время особенная. Потом стал просто рисовать потихоньку картинки, не срисовывал, а из головы брал. Получалось ниже среднего, хотя в детстве и умел хорошо рисовать.

Снова отец Федор.

На следующий день после приговора меня перевели в 310 камеру – это пятиместка. В ней нет вообще ничего. Ни холодильника, ни телека. Часа три я там один сидел. Скучно было. К тому времени я к суду отпустил немного волосы и зачесывал их под Гитлера. Челку набок и пробор. Хожу туда-сюда, делать нечего, скучно. Побрился, причесался, чая попил, разложил жратву и вещи из баула по шкафчикам и полочкам. Кого, думаю, посадят ко мне? Интересно же. Иногда умные люди попадаются, с которыми интересно посидеть. Иногда уроды конченые, которых надо всенепременно истребить. Бывает, что есть человек, но не раскрывается никак – даже и сказать нечего.

И вот, заходит в камеру Слава с которым я уже сидел, а с ним мужик Витя, крепкий, молчаливый. Вышел в коридор, помог им вещи занести, а у них нажито много было чего полпродола заставили! Еда там, вещи разные, холодильник, телевизор, этажерки для фруктов…

Раз Слава здесь, то спортом будет заниматься вся камера - он реально умеет зажигать энтузиазм. Только мы разложились, к нам привели ещё одного джентльмена из Питера, Юру Однорукого. По обвинению – юрист и вымогатель. На воле совсем еще недавно был. Гоняет, переживает. Лет сорок, худой, но с животиком. Типичная офисная фигура. Да еще и без руки – жалко мужика. Атмосферу тяжелую создал бы, если б не Славин позитив.

Он и говорит:

- Я слышал, что тут сидит Федор Прытко!

- Да, сидит.

- УУУУ! Он же такой известный рейдер!

- Да, борода окладистая, молится постоянно! Антикварный тип!

- Вот бы я с ним пообщался! Есть с ним о чем поговорить! Я о нем в Питере много чего слышал!

И тут дверь открывается. Заходит Федор в камеру! С горой вещей! Сумки овощей, баулы с книжками церковными, шмотками, несколько этажерок чуть не до потолка… Помогли ему занести все! У Юры глаза аж загорелись! Федор не только известный и авторитетный предприниматель, а сейчас он, по выходу из тюрьмы, Федор Прытко Великий! В его фанклуб я готов вступить первым же рейсом!

Дня два Юра общался в свое удовольствие с Федором. Но затем Юру двинули дальше кататься по тюрьме. Участь всех несотрудничающих…

Как то ночью Федор Вадимович готовил еду - почистил в миску три вида редьки: белую редьку, зеленую редьку и черную редьку. В хате установился странный запах. Вроде как если человек умер и неделю под шконкой пролежал. Слава начал вопить:

- Федор давай выкидывай, это нельзя есть, ты умрешь!

А Федор отвечает:

-Нет, это очень полезно и есть надо всем.

-Федор, да ты с ума сошел!

Схватил миску, и нажал кнопку вызова. Пришел охранник, Слава говорит:

- Включите вентиляцию.

Включили. Слава миску поднес к вытяжке, и вся вонь пошла в коридор. Через пару минут прибежала охрана, начали стучать в дверь и орать:

-Что случилось? Кто у вас помер? Что за вонь?

Мы смеемся, Федор выбросил свою редьку из миски в унитаз.

-Федор, редька вся протухла её всю и надо выбросить.- Говорит Слава.

-Ну ладно выброшу.

При чем еды-то много, а вот хочется человеку редьку, любит он её. Вроде все выбросил.

Приходим утром с пробежки опять в камере пахнет редькой. Пока на воздухе находишься – успеваешь продышаться и чувствуешь запахи, к которым уже, казалось бы, привык.

-Федор ты точно всю редьку выбросил?

-Да-да, все, конечно.

На следующий день в камере обыск. Всегда выбрасывают продукты не то что протухшие - срок годности истек, все, сразу выбрасывают. Возвращаемся в камеру - у входа стоит пакет с протухшей редькой.

-Тааак, вот это чья редиска гнилая?

- Да вы же сами знаете.- Смеемся мы. - А где была то?

- А в бауле с церковными книгами была спрятана.

Систематическое похудение.

В этой камере я начал вести дневник тренировок. И раньше знал, что его надо вести, но внутренней организованности не хватало, а тут заморочился. Взвесился - 96 кило. Решил похудеть до 90. Стал записывать все, что я съел. Например взял орехов - пишу «съел 100 грамм орехов». Взял яблоко – и его записал.

В итоге стал я есть мало, пить много зеленого чая. Начал бегать каждый день по 1 часу утром. Качать пресс - сначала по 30 минут, потом по 40. Вечером стал с бутылочками тренироваться. То есть набиваешь баул литровыми бутылками с водой - и вот тебе тяжесть. Можно еще гиперэкстензии делать поперек лавки, если за ноги кто-то подержит. Отжиматься можно.

В принципе, в камеру приходишь - сразу видишь, какие упражнения удобно в камере делать, как шконари стоят, как слоник выглядит (Слоник- кирпичная стенка, отделяющая камеру от туалета).

Тренировался я шесть дней в неделю по 2,5 часа, и 1 день был выходной - понедельник т.е. я бегал в этот день утром, и, поскольку понедельник у нас банный день, я шел в баню и уже не занимался вечером. Чтобы хоть один раз в неделю чистым и свежим поспать. Да и отдохнуть.

А в остальные дни позанимаешься, помоешься и можно уже выпить молочка с творогом, лечь книжку читать.

Моются в камере так. Мочишь вафельное полотенце, намыливаешь, натираешься им, как мочалкой. Потом отжимаешь полотенце, споласкиваешь его, мокрым протираешься. Потом опять споласкиваешь и отжимаешь насухо. Ещё раз вытираешься – и все, ты чистый и относительно сухой. Дезодорантом помазался, носки чистые одел, и готов к следующему, точно такому же, дню.

При этом спал я всегда в одежде - кроме лета. Ложился спать часов в 5 или 6 утра - читал книги допоздна, а спать под одеялом можно только до проверки. Смысл раздеваться и раскладывать кровать, если проверка в 8 утра? Просто встал на проверку и опять лег. Ну, как Незнайка, «зачем раздеваться, если завтра снова одеваться?» Ну и ещё потому, что холодно спать. Во многих хатах дует, многие сырые, многие не отапливаются почти. Одеяло не спасает, спать все равно лучше в одежде.

Я никогда не любил пить зеленый чай, но тут начал его фигачить кружками – прочитал, что он является мочегонным средством, а такое средство необходимо, когда худеешь. Пил по 2-3 литра в день.

В углу хаты у моего шконаря шли две трубы отопления. Между трубами и решеткой была натянута веревка, и на веревку я повесил свою футболку «Северный ветер». Там орел был нарисован, топоры какие то, ножи… В этой футболке меня задержали, поэтому я с ней и катался везде. Красиво получилось, как флаг. Провисела эта футболка недели две, потом пришла проверка.

- Давай, снимай это!

- Не положено!

- Футболка загораживает стену, а может ты уже дыру в стене прокрутил!

Ну ладно – снял, пока они у меня её не украли.

Бывший министр.

Решил я от волос избавляться, взял бритву. Стою перед раковиной, брею башку… Открывается дверь и заходит такой подтянутый старик. Не слабый и сгорбленный, а вполне бодрый. Где-то я его видел.

Представляется.

- Здравствуйте, Евгений Олегович Евин.

Бывший министр. Мы про него как раз по новостям смотрели, как его арестовывали. И вот он у нас в камере. Фабрика звезд.

Статью 159 ч.3 ему вменили. Я так понял, все это придумали, чтоб его не отдавать в грязные лапы США. Там ему пожизненное грозило, а здесь всего 5 лет дали. И, надо понимать, что если человеку пэжэ грозит, то он расскажет вообще все, что попросят. А Россиянии, видимо, совсем не улыбалось, чтоб он там все про атомные программы выложил. Вот когда его в Швейцарии задержали, чтоб экстрадировать в Россию - дело тут возбудили. Не хотели, видимо, Гондолизе на растерзание отдавать. Затянули в РФ, дали 5 лет и через 2 месяца по касатке освободили.

И вот эти два месяца мы с ним сидели в камере. Ему было 69 лет, но при этом он каждый день занимался спортом, ни грамма маразма в голове, совершенно здравомыслящий. Не бухал никогда в жизни, не курил и не чифирил. Мы всей камерой ходили в качалку. Сначала 1 раз в неделю, потом 2, потом и 3 раза стало получаться. Евгений Олегович сперва жал от груди только пустой гриф. Потом больше, больше. В последний месяц он стал жать уже 60 кг, то есть прогресс у него в три раза! Бегали в прогулочном дворике. Я весь час бегал. А он 20 минут разминался, бегал 40. Для его возраста это уникальная физическая форма! На таких людей посмотришь, и стареть не страшно. По политическим взглядам называл себя технократом и, естественно, был атеистом.

Неделю после приговора ждал, когда мне принесут касатку (кассационная жалоба на приговор. Прим. ред.), но что-то адвокат не идет и не идет… Надо писать самому, а то в законную силу вступит. Многовато три года ни за что. Сам я никаких касаток не писал и что писать не знаю. Надо с кем-то из камеры посоветоваться. Люди сидят взрослые, ученые, помогут.

Вызвался мне помочь Евгений Олегович:

- Сейчас, Максим, напишем в лучшем виде!

И написал мне касатку в духе той бумаги, что писал Берия из подвалов Лубянки. «Отпустите меня, я попутал немножко, погорячился, порядок общественный нарушил. По молодости и горячности всё!» Вроде и ни о чем, но грамотно и с сожалением. Хотя Берию-то не отпустили… Вот я читаю говорю:

- Нууу, что-то тут перебор, я не раскаиваюсь вообще-то.

- Да какая разница? Отправим, они увидят, что ты все осознал, по горячности и малолетству ругался матом и, глядишь, отпустят. Тебе уже срок дали.

Я думаю ну так то да, что ж не отпустить? Переписал начисто, отправил.

Через несколько дней вижу по телеку, что посадили меня за Билингву, но подозревают в организации съемки повешения наркоторговца! Что я все организовал и снимал сам и распространил на телевидении... Про эту съемку меня несколько раз спрашивали следаки. Но я постоянно отвечал, что ничего не снимал и кто там был - знать не знаю. Нифига себе журналисты базарят! Лишь бы что-нибудь сказать, а тут уже я во всем виноват, хоть бы доказали что-то сперва.

Думаю ладно, фигня все это неважно, посмеялся. Оказалось рано…

В это время весна наступала, хата на солнечной стороне, солнце светит ярко, так по-весеннему, настроение хорошее, хочется на улицу. Но на улицу нельзя - кругом решетки. Вода капает с крыш. А если в окно выглянуть, то видно, как во внутреннем дворике тюрьмы баландеры играют в футбол. На тележках катаются, из магазина украденных, не знаю уж, кто им туда их привез. Развлекаются... У меня тоска по дому, по лесу, по даче… По свободе!

Выходить на улицу бегать уже можно в майке и шортах.

Самое мерзкое в пробежках было – радио. Самое наимерзейшее радио из всех, какие можно было включить в прогулочном дворике! Тошнотворнейшее радио «Кекс-ФМ»! Это не передать, что я мечтал сделать с ди-джеями, диктором, директором и всеми исполнителями которых там крутили. Постоянно какие-то «Черному коту не везет», Пугачева, Киркоров, Варум, Орбакайте, старая молдаванка Ротару - самые отстойные и омерзительные певцы и плюс немного шансона! И час в день эту дрянь я вынужден был слушать. Где-то 16-17 песен, все посчитано и пересчитано. Не передать, как меня это бесило, но сделать ничего нельзя! Час пробегаешь и идешь в хату отжиматься, качать пресс. Отжимался 16 подходов широким хватом, узким, обратным...

Мне дико не хватало нормальной музыки, а на «Кекс-ФМ» это не музыка вообще, а доисторические эстрадные напевы. По РенТВ должны были показать вручение премии «Чартова дюжина». Я перед проверкой попросил администрацию на ночь телевизор не выключать.

Если у ДПНСИ попросишь, может и до двух ночи разрешить, ну какая-то такая смешная система. Кому-то разрешают, кому-то нет. Если в хате есть человек, который неугоден администрации - могут выключать телевизор вместе со светом… ну это один из способов давления.

Я попросил:

- Оставьте посмотреть.

Он говорит:

- Ладно.

Все спят в хате, я включил телек и полночи стоял, смотрел любимую рок музыку. Хотя трудно, не ощутив, понять удовольствие, которое я получил от хорошей музыки, когда полтора года слушал вонючую доисторическую попсу.

Еще как-то включили телевизор там шел фильм «Мы из будущего». Долго рекламировали его, типа хороший фильм! Там какой-то скинхед с дружками застрял в прошлом с нацистами. Интересно посмотреть, что там наснимают! С первых кадров заметил, что образ скинхеда срисован с моего ролика «Стенка на стенку», в камуфляжных штанах, белой майке, ботинках...

Прикольно, что какое-то влияние мои ролики оказывают даже на режиссеров. Фильм посмотрел, думаю, ну вот какой бред сняли! Почему из-за того, что этот скин попал в прошлое и воевал с немцами - он решит, что не надо быть скином и чурок надо любить?

Или деды воевали, что бы тут чурбанов было побольше? Никто же не думает, что скины выступают именно за Германию или что они немцев любят больше чем русских? Нет же. Не в этом дело. То ли у режиссера какой-то поверхностный взгляд на Движение, то ли людей совсем баранами считает. Он, вроде, снял фильм. Какой-то вывод же надо сделать, чтобы людей от национальной Идеи отвратить! Вот и пришлось придумывать, что бритый камнем свастику сдирает с груди. Такая чушь, ну такая попса! Если хоть один скинхед, посмотрев этот фильм, отошел от Движения, то пусть у меня до старости кровь из ушей течь будет и глаза лопнут!

Вообще очень смешно. Снимают фильмы «Ромпер-стомпер», «Американская история Х», «Инфильтратор», «Фанатик»… Сколько народа смотрело «Ромпер-стомпер» - все же помнят, как начинался фильм? «Сион филмс представляет»! «Сион филмс»! Но хоть один человек, посмотревший фильм, перестал быть скином? Хотя он снимался против скинхедов, тем не менее, очень многие пришли в Движение, посмотрев именно этот фильм. Мне интересно, когда-нибудь хватит у режиссеров мозгов понять, что когда они тему раскручивают, обсуждают, мусолят её, эта тема становится живее и актуальнее. Мне трудно представить, что эти прошареные люди не понимают до конца, что они на самом деле делают? Может, конечно, этот «Сион филмс» хотел просто срубить денег, сорвать кассу? Ну, тогда этот замысел у них получился по полной программе, это им удалось.

Славу в Питер увезли на суд. Здесь держали, чтоб не мог питерских мусоров подкупить – там это все схвачено было. Как раз мы на прогулке были, когда его заказали. Обнялись с ним, попрощались, и он уехал.

Витьку увезли в Медведково. И мы остались мы втроем - я, Федор и Евгений Олегович. А Евгений Олегович с Федором недолюбливали друг друга. У них разногласия были с «молодости» - они вместе в НИИ работали. Что-то не поделили. Друг друга по-тихому обвиняли в казнокрадстве и мошенничестве. И вот, наблюдал я их противостояние. Евин -академик, Прытко - доктор физико-математических наук, оба ученые, оба физики… И вот, Евин задает мне вопрос. Если представить, что такие вопросы задаются в тюрьме, то вообще непонятно тюрьма это или институт.

- Вот, Максим, скажи, если тело движется с постоянной скоростью 10 км в час перпендикулярно поверхности Земли, то выйдет ли оно в открытый космос?

Я забыл уже давным-давно всю физику, что мне в физмат классе, колледже и институте давали, но какой-то подвох чувствую. Тут вмешивается в разговор Федор Прытко и говорит:

- Конечно выйдет!

Евин как вскочит, как закричит:

- Федор Вадимович, я заявляю, что вы шарлатан!

- Почему это!?

- Потому, что если тело не достигнет первой космической скорости, то оно не сможет выйти на орбиту! У вас степень доктора наук, а вы не знаете ничего, что должен знать студент-первокурсник!

Тааак, сейчас что-то будет! Но как-то все тихо сошло на нет.

А потом приключился другой случай.

Битва ученых.

Дело в том, что Федор молился где-то с 11 вечера и до 5-6 утра! Вставал, зажигал лампадку (у него была самодельная лампадка, сделанная из банки от пайковой каши, в ней из фольги держатель для фитиля, масло подсолнечное налито) и молился. По 7-8 часов в сутки, не меньше! Перед самодельным иконостасом - у него была разрезанная папка, получился лист пластика формата А3, на него наклеена куча маленьких иконок. В каждой хате выбирал себе угол и занимал его под молельню.

Стоит Федор на приеме у боженьки, я сижу письмо пишу, а Евгений Олегович пытается спать. И я вижу, что он нервничает - ему молитва спать не дает. Сам по себе атеист, и атеист такой воинствующий. Любую религию считает непростительной глупостью и ересью. Лицо у него злостью наливается, он приподнимается и говорит:

- Федор Вадимович, я прошу вас молиться про себя.

Федор стал молиться на полтона пониже. Лицо у Евина него ещё больше наливается злобой. Он опять говорит:

- Федор Вадимович, я Вас ещё раз прошу! Молитесь, пожалуйста, про себя.

Федор ещё тише молится, уже шепотом, уже почти неслышно, но все равно вслух.

- Федор Вадимович! Я прошу Вас соблюдать тишину в камере! Не нарушайте права заключенных!

- Евгений Олегович, я указываю Вам на пункт правил, разрешающий заключенным отправлять религиозные ритуалы!

- Федор Вадимович, ритуалы можно соблюдать, если они не мешают другим заключенным!

Стоят напротив друг друга. Я сижу как раз между ними. Вскочить приготовился, думаю, как бы половчее вклиниться и разнять стариков если они подерутся тут.

Евин встает, подходит к двери, стучит и говорит громовым министерским голосом:

- Я прошу вас вывести этого негодяя из камеры!

А на шум уже продольные сбежались, стоят, слушают и в глазок подглядывают.

- Все-все, утром заберем.

Евин довольный ложится и тут Федор Вадимович выступает:

- Евгений Олегович, Вы доносчик!

- Федор Вадимович, если вы назовете меня еще раз доносчиком, я Вас по лицу ударю!

- Евгений Олегович! Я утверждаю, что вы доносчик! Потому, что вы донесли до меня охране!

- Федор Вадимович, вы подлец и мерзавец! Вы мешаете спать заключенным!

Битва ученых интеллигентов! Я такого никогда не видел! Столь культурной дискуссии на тему «я вас по лицу ударю». Но как-то они успокоились, а на утро Василия Вадимовича забрали вместе с пожитками.

Подсаженные на спорт.

После того как Федора Вадимовича забрали от нас, в камеру привели Вадима и Саню Питерского.

Вадим занимался грузовыми перевозками, у него была своя фирма. В результате заехал за контрабанду.

Саня - юрист из Питера, подельник Юры Однорукого.

Вадим и Саня сидели с Лешей Солдатом, и он им составил график тренировок. У него была какая то очень сложная система. Много подходов с небольшими весами и очень сложные движения, какие-то выпады, махи ногами, кручение бутылочек. Изначально тренировка занимает 40 мин в день, но нагрузка наращивается не за счет весов, а за счет увеличения количества подходов. И вот они через какое-то время стали заниматься 1 час вместо сорока минут, потом ещё больше и скоро они будут заниматься уже по 2 часа в день. Хотя тренировка сложная. Видно, как им тяжело, как они потеют.

Они говорят:

- Макс, давай с нами!

- Не-не, я по своей системе.

Надо понимать, что Леша Солдат умеет людей на спорт подсадить. Это факт.

Мы с Вадимом повадились по ночам говорить на религиозные темы, эзотерические и политические… на всякие. Сам он человек очень умный, с широким кругозором. Мы с ним и Мексику обсуждали, и Аллаха, и беспорядки в Европе, и Иисуса.

Вот, в частности, обсуждали что лучше - Организация или Движение. С одной стороны, если есть Движение, но нет организации, то нет сплоченности, нет слаженности действий. Движение никогда не захватывало власть, ни в одной стране. Может быть Движение скинхедов, но оно никогда не захватит власть. То, чем я занимался последнее время на воле - агитировал за создание единственной НС-Организации. Это была пропаганда НСО, что бы было единоначалие, была слаженность… Но при этом я сам же убедился что её очень легко обезглавить. Если есть голова то её можно отрезать. Посади лидера, дискредитируй его, запугай, перекупи и все - организация развалена. И в этом плане Движение, конечно, лучше - нельзя подкупить всех скинхедов, запугать или посадить. Этого просто сделать невозможно. Но, как Движение, они никакой реальной опасности для власти не представляют. Ну, убьют какого-нибудь Ашота или Джумшута! Да всем насрать и на Ашота, и на Джумшута, и на всех их родственников до десятого колена. Но СМИ покажут их усатых мамок и расскажут что и Ашот и Джумшут были самыми замечательными людьми на свете, без них вращение Земли, несомненно, остановится! Как они работали и приносили пользу! А вот их пьяные птушники зарезали! Как их родственники голодают, а русские птушные свиньи из неблагополучных семей напились водки и теперь сидят в тюрьме пьяные… СМИ выставят все в нужном свете.

И отсюда идет вопрос. Многие говорят, что нас используют. Но я вот думаю, что не «нас используют», а технично реагируют на наши действия. Как в айкидо - если вы оба подготовлены, то ты не успеешь перехватить бьющую руку и использовать силу. Тогда приходится просто реагировать. Здесь тоже все зависит от того, как ты управляешь своими людьми, как умеешь реагировать на внешние ситуации. До какой степени стратегически верно мыслит лидер. Окончательный ответ найти невозможно, но я всегда придерживался того мнения, что нужна единая организация, лидер которой не имел бы никаких материальных благ - только идеальные. Чтобы у него не было ни квартиры, ни машины, ни семьи, ни вообще ничего, чтобы на него было как можно сложнее надавить.

Началась дискредитация.

Вызвали меня в следственный кабинет и говорят:

- Сейчас ты осужден, касатка тебе ничего не сбросит, мы тебе предлагаем иди к нам в отряд хозобслуги.

- И что там делать?

- Ну как что? Ремонты всякие делать, будешь за порядком смотреть, чтобы все было исправно. Ты все равно к блатному миру отношения не имеешь, так что посидишь и к концу лета пойдешь на свободу.

Мне воровские понятия вообще до пиписьки, но ведь найдутся же уебки которые начнут вопить, «Тесак на баланде сидел, испугался уехать на зону!» И я не ошибся!

Через неделю принесли в хату газетку «МК», там частично был написан текст моей касатки. И ещё, что я сижу не по понятиям, опускаю черных в хатах и что соратники от меня отвернулись. Об этом отписал из другой тюрьмы Никола Королев и приговорил меня к тряпке. Думаю, ну нифига себе, шустрый парень. Обсудили в камере эту статью, посмеялись.

Ну, написали и написали! Какая-то еврейская газетенка. Если за день евреи не написали про тебя лжи и клеветы, то считай, что день прожит зря! Но с другой стороны, зная наше Движение, понимаю что «кто-то пернет - напишут, что обосрался»!

Пишу письма соратникам, чтобы объяснили, откуда это идет, что это за фигня? Жду ответов.

Тут приносят новую газетенку «МК» и там опровержение. Что соратники Тесака связались с редакцией и слухи опровергли, что у Тесака и у Николы были разногласия на религиозной почве и до тюрьмы. Один язычник-гитлерист, другой христианин … Обсасывают тему и потирают еврейские ручки. Николу тоже, в принципе, можно понять. Он меня не любит и решил немного насрать. Стал забывать уже об этом.

Тут меня дергают опера показывают первую газетенку.

- Давай иди на баланду уже! Соратники от тебя отказались всё равно. Ты же не уголовный, а политический.

- Нет, с чего бы это им отказываться?

И тут опер меня спрашивает:

-А что ж они тебе не пишут, не отвечают?

ААА! Раз ответов нет, значит он их и не пропускает! Что они, псы, задумали, интересно?

Возвращаюсь и пишу заявление, прошу меня перевести на общую тюрьму. Там и условия похуже, и чурбанья побольше, но там есть связь! Да и надо решать на какую я зону поеду, а сидя в 99/1 этого не сделать. Тем более, от того, какая зона, много чего зависит. Есть зоны разные - красные есть, черные, есть голодные зоны, есть беспредельные зоны, разные...

Опять меня вызывают. Говорят «Ты что дурак? Сиди себе спокойно, никто никуда тебя не переведет!»

Приходит мне ответ на касатку, что все без изменений, ничего в приговоре не поменялось. И я начинаю отсчитывать дни до отправки на зону.

Вы даже не представляете, как мне хотелось по траве походить, по земле, а не по асфальту! На деревья посмотреть! Что-нибудь повырезать, руками что-то поделать! Всю жизнь я что-то изготовлял: кастеты делал, из глины лепил, ложки вырезал… Порисовать хотя бы красками, а здесь только синей ручкой можно рисовать!

Министр сорвался!

И тут на касатку уезжает Евгений Олегович. Сварили с утра суп и он говорит:

- Вы мне супчика-то оставьте на вечер.

- Да вы же домой пойдете из зала суда.

- Не, оставят, наверное. Так, хоть супчика овощного вечером похлебаю.

А вечером по всем каналам: «Евгений Олегович Евин освобожден из зала суда! Срок ему заменен на условный!»

Порадовались мы за Евгения Олеговича, съели суп. Сейчас придут за его вещами. И поэтому надо быстро его вещи поделить, матрасик поменять, баул забрать. Всё, кроме действительно личных, обычно раздают в таких случаях сокамерникам.

А надо понимать, что вещи, на воле не стоящие ничего вообще, в хате представляют большую ценность. Например, баул. Если кто-то освобождается из тюрьмы, то ему отдают самый худший баул в хате. Дело в том, что независимо от того, олигарх ты или почти бомж, как я - у тебя будет обычный клетчатый баул, под названием «челнок». В правилах написано, какой баул ты можешь иметь, и это будет клетчатый пропиленовый баул. Ты не можешь иметь сумку от Кардена, рюкзак, ты можешь иметь только баул, причем большой баул тоже нельзя. Это уже мусорской наворот. Надо идти договариваться, что бы родственникам разрешили тебе передать большой баул.

Кому-то ещё и не разрешат, напишут «только маленький», и все - будет у тебя только маленький. Ограничения вообще во всем! Я потом с баулом Евгения Олеговича ездил ещё полтора года, он у меня испортился только на зоне - его крысы изгрызли.

Кто-то матрац поменял, ещё что-то взял. Личные вещи – книги, материалы, письма, очки, белье отдали продольным. И остались мы в хате втроем - я, Вадим, Саня Питерский.

Толя-либерал.

Утром меня заказывают полностью с вещами. Я подумал, что на зону. Собрался, все вещи в один баул упаковал, лишнее оставил. Еды особо брать не стал, так как решил, что поехал на зону наконец-то. Смысл жратву тащить? Набрал сушняка да чая с конфетами. Это уже был самый конец апреля — начало мая. Смогу увидеть природу, смогу сходить на свидание, отдохнуть от бетонных стен, решеток и неба в клеточку! Про зону я слышал, что там много вольностей, и, главное, там есть коррупция. В этом изоляторе коррупции нет никакой и, соответственно, нет возможности что-то купить за деньги или

как-то договориться. Собрался, выхожу, меня прошмонали, все как обычно.

- Ну что, я поехал?

- Ну-да, все, поехал. Заходи в камеру!

Захожу в пустую камеру. В смысле, там нет людей, но видно, что люди там живут, просто сейчас на прогулке, как раз время было. Смотрю, там лук в горшочках стоит - горшочки от каш, которые выдают сухим пайком тем, кто ездит на сутки. В них положены кусочки поролона, и сидят луковицы. Пророщенные, зеленые, - по-домашнему так выглядят. Камера светлая. Смотрю в окно, там видно психушку, и, прямо под окном камеры распустились цветы на яблоне. Яблоня вся белая, красиво, - весна, настроение сразу улучшилось. Думаю, не на долго меня сюда, почему-то решил, что непременно на неделю. Понимаю - на зону я сейчас не уеду. Но неделя прошла, как приговор в законную силу вступил. Сейчас, пока не решат на какую меня зону распределить - убрали от подследственных. Здесь, наверное, осужденные. Приходят люди, которые в этой камере сидят - никакие они не осужденные, и отправки на зону не ожидают. Что-то у меня не по плану идет!

Мои новые сокамерники - Юра Однорукий, юрист из Питера, и Толя Пончиков. Толя бывший адвокат Березы. Ему лет 35, среднего роста, темные волосы. Похож на Молчаливого Боба. С длинным хвостом до лопаток, с бородкой эспаньолкой, очень интеллигентного вида, с большим пузом, - крайне интересный, похоже, персонаж. Мы с ним сразу разговорились. Сказал, что читал про меня в газете, с Пашей Скачевским сидел.

- На «МК» не обращай внимания. Еврейская пресса - пишут, что просят. Тем более против фашизма. Святое дело!

Нормально, человек адекватный, все понимает! Оказалось, что он либерал до мозга костей, то есть один из тех, кто был у самих истоков либерализации России. То есть не просто какой-то либерализации вообще, а моральной либерализации 90-х. Он, в частности рассказывал, как они открывали шоу «За стеклом», - это его проект был. И делался именно для того, чтобы снять у людей комплексы, стереотипы, что секса в СССР нет. Демократически-капиталистический разврат посеять в умы бывших совков.

- Посадили людей за стекло. Вначале все стеснялись: «Я не буду сексом здесь заниматься! Я сиськи не покажу! Переодеваться вообще не буду!». – Смеялся Толя. - Но через неделю про камеру все забывали. Она входит как-то в подсознание, - есть и есть. Как идея смерти - все люди знают, что умрут, но не думают о ней постоянно и забывают, как будто ее и нет, она уходит в глубину сознания. Также шоу «За стеклом», начали все ебаться, целоваться, сиськи показывать, - все понеслась пизда по кочкам, - разврат пошел на экран. Мы этого и добивались!

Нормально придумали. Ничего не скажешь. Было много у меня с ним дискуссий. Надо сказать, они были очень плодотворными, и, самое главное, разумные. Образ мысли у нас с ним очень похож, то есть оба мы циничные люди с чувством юмора. Но немножко разные выводы делаем из одних и тех же вводных.

- Макс, ты же все понимаешь, люди это просто управляемые быдло, они бухают, ебутся и мечтают посытнее пожрать, да побыстрее лечь спать. Зачем ты за них борешься? Ты же сел, говоришь, в тюрьму за то, что переживал за свой народ, так?

- Так.

- А ведь народу-то на тебя насрать, народу насрать, что его убивают, народу насрать, что его спаивают, у него интересов-то никаких нет. Как ты будешь защищать интересы тех, у кого их нет?

- Ну, так я люблю свой народ.

- Ну, я тоже, может быть, люблю народ, но не до такой степени, чтобы на это время тратить. Давай лучше деньги зарабатывай. Ты сейчас так раскрутился. Ты можешь заняться какой-то политической деятельностью, нормально денег срубить. Давай переходи на сторону добра, дядя Боря отслюнявит.

- Да-нет, не интересно.

- Ну, как не интересно?! Вон Квачок с Ходором сидел, - камеру делил, где что Ходора, где его, это трогай, это не трогай. Сперва воевали, а потом нормально начали разговаривать, нашли общий язык. Решили пойти на выборы по одному округу. И на этом антагонизме, что один еврей и олигарх, а другой — жидоед и военный, русский националист, - кто-то выйдет. Оба тогда были под следствием, но у одного был реальный шанс выйти из тюрьмы, получить депутатскую неприкосновенность и избавиться от уголовного преследования. Но что-то там не получилось…

Рассказал, кто деньги давал на эту избирательную компанию. Я почему-то всегда думал, что это Береза деньги давал, но — нет, оказалось Невзлин. Невзлин заочно осужден к пожизненному лишению свободы, тоже олигарх, скрывается в Израиле. Вообще Толя очень интересный парень, досиживает уже свой срок. Он просидел несколько лет в Мордовской колонии, пока его не вывезли опять в Матроску. В Матроске он давал показания, как потерпевший, по делу против тех, кто писал на него заявление пять лет назад. То есть он святую месть творил. После этой мордовской колонии он приехал худющий, меньше семидесяти килограмм, очень голодный и стал набирать вес. Потому что там, даже если тебя греют, передачу ты один съесть не сможешь. Передача пришла полная, тебе положено двадцать килограмм раз в два месяца, ты все равно будешь всех угощать, потому что ты не сможешь сидеть один хорошо, когда всем вокруг тебя плохо. И Толя сильно голодал, а здесь еды сколько угодно. Он постоянно пил кока-колу, кушал бутерброды с сыром, колбасой и майонезом. Даже перед сном он клал на живот себе мисочку, в которой лежали мандарины и плитки шоколада. И прямо во сне ел шоколад, не просыпаясь, - я никогда такого не видел. «Ничего себе! Что же такое в Мордовии происходит, что люди шоколад во сне даже начинают жрать».

Мы с ним постоянно спорили. Например. Был чемпионат мира по хоккею, Россия и Канада вышли в финал. Я-то, конечно, болел за Россию, как нацист. А он, естественно, против России, как либерал. Хотя я болел за Россию не как за государство, а как за хоккейную школу, за русских людей. Да и сам люблю в хоккей играть. Мы с ним поспорили на пятьдесят отжиманий, что Россия выиграет. Он отказывался в это верить.

Толя, давай поменьше замажем. Ты же не отожмешься полтинник.

За несколько подходов и пятьдесят отожмусь.

Поспорили. Процесс этого «боления» в финале у меня вызвал больше эмоций и переживаний, чем мой первый приговор. Без шуток. Я сидел, орал: «А! Давайте! Гол! Раз! Два!» Особенно напряженный был момент в конце матча - забили на последних минутах решающие шайбы. Замечательная была игра.

На следующий день пошли во двор, и толстый либерал вынужден был отжиматься. Вообще он был идейный противник спорта:

- Я же либерал! Я делаю, что мне нравиться, а мне не нравиться заниматься спортом!

- Ты смотри, какое пузо отрастил! Взорвется же скоро, ты чего? У тебя же жена красивая, - а жена действительно очень красивая, - как увидит такое пузо, так уйдет от тебя.

- Не, фигня, от меня не уйдет! Все нормально будет!

Тем не менее, смотрел-смотрел как я бегаю, тренируюсь…

- Тоже мне надо, наверное, начинать спортом заниматься. И даже несколько кругов со мной пробежал, то есть поддался на провокацию НС-движения.

- Смотри, Толик, ты теперь уже национал-социалистом скоро станешь.

Он сразу остановился и со смехом демонстративно сел курить.

Мы с ним так же спорили, когда выносили приговор по взрыву на «Черкизовском» рынке:

- По любому будет три или больше пожизненных сроков, -говорил он.

- Нет, максимум два, - отвечал я.

- Не может быть!

Несмотря на то, что в газете они про меня писали, - жалко парней, не может за один взрыв столько народа ПЖ получить. Тоже поспорили на пятьдесят отжиманий. Включаем телевизор, - четыре пожизненных срока. Я думал два или три, понятно, что много убийств, но тем не менее. Офигеть! В «ореховской» банде пыжиков и то меньше получили! Пришлось мне отжиматься.

День рождения в тюрьме.

Прошла неделя, вторая. Я все готовлюсь на этап. Подходит у меня день рождения. Пришел папка на свиданку. Это было седьмое мая, день рождения восьмого.

- Еле к тебе проехал, - сказал он.

- Почему?

- Сегодня инаугурация президента, все перекрыто, все праздничное, асфальт помыли, бомжей спрятали, менты все трезвые - еле проехал.

- Меня на зону сейчас уже повезут, скажи ребятам, чтобы деньги собирали, потому что там нужно будет сразу с администрацией договориться, чтобы нормально сиделось, - я-то всю кухню более-менее, хоть и понаслышке, узнал уже.

- Да, они мне сказали, что не получается договориться, чтобы тебя на нормальную зону отправили, - из ФСИНа по тебе напрямую придет разнарядка, никак не повлиять, куда приедешь.

- Да ладно, как приеду, значит - нужно будет решать все на месте.

- Все понял. Передам.

Обсудили семейные дела, дачу-бабушку-работу. Все нормально, всем привет. Батя ушел, я довольный!

На следующий день - праздник у меня. С Толиком и Юрой скушали самодельного торта. Я сделал фруктовый салат из бананов, орехов, киви, яблок и груш. Бутербродов я пожарил в чайнике. Нормально отметили.

Облом с этапом!

Судорожно дочитываю книжки. Я начал читать «Первое правило волшебника», которое состояла из двух книг. Дочитал, сдаю в библиотеку. С библиотекаршей был в нормальных отношениях, читал много, у меня был открыт читальный билет на десять книг. Изначально давали четыре, а мне стали давать уже по десять. Не порчу, домой не уношу, постоянный клиент. Она мне приносит «Второе правило волшебников» из двух книг, «Третье...» из двух, «Четвертое...», «Пятое...», «Шестое...», - все из двух книг. Я начал судорожно их читать, потому что если я на зону уеду, там не дочитаю точно. А смысл читать только половину серии?! Надо дочитывать все! По ночам читаю, днем читаю, - со дня на день же уеду.

Меня опять дергают на следственные действия, на вызов. Прихожу. Заходят несколько ментов из центра «Т», по борьбе с терроризмом. И начинают мне объяснять, что соратники меня сдали, что они знают, кто снимал и кто снимался в ролике про «Ку-клукс-клан», знают, кто был Великий Дракон, знают, кто отрубал ногу.

- Почему вы решили, что я-то это знаю?

- Потому что тебя сдали твои товарищи.

Не может такого быть! Сидит четыре человека со мной в кабинете, все что-то говорят. У меня от такой новости голова кругом пошла. Понятно, они назвали все имена. Ясно, что информация у них есть, но и подтверждать ее смысла нет.

- Это кто вам это сказал? - спрашиваю я.

- На смотри.

Я вижу протоколы допросов моих товарищей. Одного, второго, третьего форматовца: «Тесак организовал с Малютой. Был тот-то, тот-то, вот этот «Дракон московского региона», вот этот ногу отрубал, вот этот с автоматом стоял». Ни фига себе! И мысль: «Что же с ними сделали такое, что они на меня эти показания дали?!» Значит, что-то заставило их эти показания дать. Наверное, то, что я уже по этой статье осужден, а они нет. Максимум, что мне могут добавить это год-полтора колонии. Три у меня уже есть, - статья до пяти, - полгода-год добавят и на этом все закончиться. Логично посчитали.

- Максим, ты мне не нужен, ты уже сидишь. Я хочу посадить Малюту и Гнома. Они сядут, они тебя уже предателем считают, они тебя сдали. Ты просто объясни, как это все происходило, ничего более я от тебя не требую. Давай подтверждай написанное и езжай спокойно на зону. Оттуда потом свидетелем на месяцок тебя дернем и всё. Скоро дома будешь. Товарищем они тебя не считают. Читал, наверное, «Московский комсомолец», они тебя сдали уже.

Та-а-ак, тут точно попахивает, какой-то подставой. Я читал этот бред в «МК», уж больно часто на него менты ссылаются, чтобы поверить в его реальность. С одной стороны, я и показания видел, но где-то у меня теплилась надежда, что они не настоящие. Тем более, что я не мог их почерки сверить.

Предложение заманчивое – пару друзей посадить, если есть возможность их выручить - но вынужден от него отказаться.

- В общем, не совсем все так. Я организовывал, остальные форматовцы не причем и я не знаю, что там за люди были. По Интернету просто дал объявление, народ и собрался.

- К тебе придет следователь, ей все расскажешь.

Гонки по новому делу.

Пришел со следственного кабинета, открыл свой дневник тренировок. Настроения нет никакого. Пишу, что пришли, допросили. Походу, новое дело, добавят год-полтора. Сразу, правда, стало понятно, почему на зону никак не уеду. Ничего страшного. Как только срок получу, сразу на УДО и домой. Закрыл дневник и несколько месяцев я его не трогал и тренироваться было не охота и, тем более, записывать. Спалось отвратно. Неужели друзей закроют? Ладно я сижу, а как они тут будут? Получится ли вырулить? Чем это для меня обернется? Но настроение от этого не улучшается. Эта мысль просто покоя не давала. Думаю, а правильно ли сделал, что рассказал все, или надо было упираться, что ничего не было, знать ничего не знаю. Сильно переживал насчет этого, гонял. Как-то сразу все мое радужное весеннее настроение с меня слетело. Ничего не охота. Из моего веселого циничного настроения, где мы в унисон с Толиком общались, я попал в тональность к Однорукому. Сразу стал задумчивый, грустный и размышляющий о чем-то своем.

Приходит ко мне на следующий день следачка. Я даю свои показания, она на меня смотрит и говорит:

- Ты чего - дурак?!

- Что такое?

- Я в жизни не видела, чтобы человек так в тюрьму хотел.

- Так я уже в тюрьме. Что мне?

- Так я тебе десять лет дам за это дело.

- Как десять лет, если статья до пяти?!- усмехаюсь я.

- Ну, вот увидишь.

Причем следачка, вроде девушка - может быть, как я по возрасту, года 24. Может быть, чуть постарше. Но глядя на нее не возникает вообще никаких плотских желаний. Мерзкое еврейское лицо, короткие толстые ноги, которые засунуты в туфли-лодочки, которые малы ей на несколько размеров, кривые зубы, сальные волосы... Тьфу, прям! На самом деле, если посидеть годик за решеткой, красавицей покажется любая, которая подойдет на расстоянии вытянутой руки. А здесь вообще никакого желания, даже намека на это. Специально подобрали такую! Записала она мои показания.

- Вы мне адвоката моего приведите. Пообщаться с ним надо.

- А какого адвоката?

- Васильева.

- А у тебя с ним договор подписан?

- Да, подписан. Он меня защищал по делу «Билингвы».

- А по этому делу тебя никто не защищает. Не буду никого приводить.

И ушла. Ладно, надо как-то самому решать. Но как? Меня ж никуда не возят, за тюрьму вообще никто из хаты не выезжает… Малявы не передать.

Проходит через несколько дней очная ставка. Следачка привела Федора Паленова - продюсера из программы «Неделя с Максимовской».

Не, я не буду очную ставку подписывать без адвоката. Васильева давайте мне.

Опять ушла, злая как собака. Думаю, сейчас придут менты, будут на меня давить, чтобы я без адвоката или с каким-нибудь мусорским кивалой все подписал…

И буквально через несколько дней меня из этой камеры перевели в другую.

Черная хата.

В камеру 304. Это пятиместная хата, небольшая, влажная очень, с хреновым ремонтом, плитка отваливается, шконки старые, - камера довольно убогая, - и самое мерзкое, что сырая очень сильно. И атмосфера в камере была какая-то гнетущая. Может быть, мне так показалось, потому что было начато новое дело, переживал за товарищей. Мне не было ни весело, ни приятно. В камере сидело четыре человека.

Один из них, Владимир, был арестован по делу о неуплате налогов сетью косметических магазинов «Тверская Понты». Выше среднего роста. Очень упитанный, лет сорока, старался выглядеть жизнерадостно, но видно было, что гонял.

К Володе приходили каждую неделю по несколько раз адвокаты и господа из спецслужбы из трех букв и предлагали отдать им его бизнес и выйти на волю. А приходили они к нему, потому все магазины у него были в собственности. Не могли они просто забрать бизнес. Магазины в собственности, значит их нельзя отнять, забрать как-то. Например, если площади простаивают, то арендатор просто расторгает договор, и бизнес на этом заканчивается, а здесь магазины никуда не денутся. Будут хозяина ждать. И клиент знает, что там - магазин, место застолбленное. Это очень большой плюс для владельца бизнеса. А вообще я не очень удивлен, что наше государство работает рейдерскими методами. Не знаю, чем закончилась эта история, отдал - не отдал…

Другой – Олег, молдавский разбойник, грабивший коттеджи на Рублевке. Совсем маленького росту, юркий, как форточник – им-то он поначалу и являлся. Тоже лет сорока.

Паша - разбойник, пухлый, как олимпийский мишка, ушлый и неприятный тип.

И Сурен, вор в законе. Тоже маленького роста, лет пятидесяти, но совсем без здоровья, постоянно на сердце жаловался.

Зашел, поздоровался. Там и так про меня все было известно - кто, чего. С Пашей уже пересекался.

Чувствую, что у меня настроение такое же, как когда только-только арестовали, даже хуже. Потому что тогда, во-первых, меня арестовали одного, а во-вторых, что самое главное, я знал, что за мной никто не поедет. Когда переживаешь за соратников - это на много хуже… Залез на шконарь, лег, уснул.

На следующий день вся камера смотрела Евровидение. Не знаю как так получилось, может какие подсознательные движения, но я просто раздирался от двух внутренних установок: с одной стороны я терпеть не могу Диму Билана и всю его музыку, всю его рожу и вообще все что с ним связано, с другой стороны за Россию выступает. И я понимаю, что я одновременно болею и против Димы Билана и за Россию, но это несовместимая какая-то вещь. Думаю: «Блин! Ну, на хрен! Просто буду смотреть, раз включили. Что делать?!».

Единственное, что меня в то время повеселило, это новости, что кто-то постоянно жжет машины в Москве. Поджигают автомобили по десять штук за ночь. Действует некий «Бутовский пироман». Цели его не ясны, зачем это делает непонятно, но у него уже появляются подражатели в других городах. Караул! Поймать его не могут, он неуловимый. Отряды самообороны организуются. Автолюбители защищают свои машины. Не могло здесь обойтись без кого-нибудь из тех, кого я знаю! Душу греет, конечно, но поймают же дурака! Приедет сюда в гости, потому что дело будет громкое, закроют сто пудов на спецблок. Через несколько лет узнал - этим занимался мой товарищ Максим Гусь. Он за несколько дней до смерти рассказал об этом.

С Суреном как-то интересный разговор вышел. Не то что бы был интересный, он был предсказуемый. Естественно, началось все с того, по какой статье я сижу. Я объяснил, что за статья. Он спросил:

- Почему на кружке руны нарисованы? Что - ССовец, что ли?

- Нет, я не ССовец точно. Я национал-социалист.

- Что это значит?

Я ему начал объяснять. А он говорит:

- А у меня как-то одного друга избили скинхеды в переходе. Он пошел сигарет купить в палатку, а его избили. Это, наверное, твои друзья были.

Я думаю, может и мои, но сейчас об этом говорить не в тему. Я объясняю:

- Да, скинхэды бьют нерусских, действительно. Но они бьют, потому что не видят другой альтернативы выразить свое мнение и повлиять на как-то ситуацию в стране. Много очень преступности, много, много изнасилований, грабежей.

А сам он наркоман, он сидит по 228-ой.

- Да, наркотиков много.

Я объясняю, что если все скинхэды были бы в одной организации, то они не нападали бы толпой в переходах, а занимались бы политическими акциями, были бы дисциплинированными, и всем было бы от этого только лучше. Как-то в таком ключе все объяснил. Смотрю ему совершенно не интересно это слушать - вроде объяснение получено, но вникать особо тяжело. И разговор, естественно, закончился ничем, как всегда.

Через несколько дней Сурена отправили в карцер, потому что он отказывался доклад делать. То есть при проверке отказывался говорить, что в камере «все в порядке». По «воровским традициям» это означает сотрудничество с администрацией, то есть неприемлемо. На «Девятке» все жестко, и если нарушаешь, то сразу уезжаешь в карцер. Один раз не доложил — расписался за нарушение, второй раз — поехал в карцер. Если у тебя есть «карцер», это значит, что у тебя скорее всего не будет никакого УДО. Но для воров и условно-досрочное освобождение неприемлемо - там все хитро.

Выкружил адвоката.