Пятницкий В. Как я жил в детдоме

Владимир Пятницкий родился в 1925 году в Москве. Его отец Осип Пятницкий (Иосиф Таршис) - известный революционер, подпольщик, агент "Искры", один из организаторов московского вооруженного восстания. В 1938 году отца расстреляли. В этом же году были арестованы и отправлены в лагерь его жена Юлия и старший сын Игорь. Младший сын Владимир остался один. Он попал в детдом, больше похожий на тюрьму.

Выйдя на пенсию, Владимир Пятницкий опубликовал сохранившийся дневник своей матери и написал книгу об отце ("Заговор против Сталина". М., 1998). Владимир Пятницкий - один из организаторов петербургского отделения общества "Мемориал" и Ассоциации жертв политических репрессий.

:Были там малолетние проститутки, воришки, было две группы, два пахана. Вокруг авторитета крутились его, так сказать, сподвижники, постоянно ссорились и дрались. Я был все время один, потому : мне сделали темную и смотрели, как я буду себя вести. Я никому не жаловался. Обидно было ужасно. Потом сделали мне "велосипед". Берется целлулоидная расческа, ломается, вставляется между пальцами ног и поджигается. Человек спит и спросонья начинает крутить ногами. Называлось "велосипед". Мне стало очень обидно, а мебель у нас была вся железная - железные скамейки. Вокруг меня стояли ребята, которые были постарше меня. Я врезал им этой скамейкой. С тех пор я получил прозвище "псих". Больше меня никто не трогал. Потом поменялся директор детдома. Прислали одного из учеников Макаренко. Он начал у нас вводить систему макаренцев. Меня избрали председателем совета командиров, а в детдоме было 400 человек. Если вспомнить "Педагогическую поэму", там был такой Карабанов. Я был таким вот Карабановым. Познакомился с его прототипом по фамилии Калабалин, специально ездил для этого в Москву.

Сокращено по источнику: Пятницкий В. Как я жил в детдоме//Пчела, 2000, №28-29

Решение проблем беспризорности потребовало специальных решений ВЦИК и Наркомпроса РСФСР. Проблемами беспризорности занимались Государственный совет защиты детей (1919, председатель А.В. Луначарский), Наркомпрос РСФСР, комиссия по улучшению жизни детей при ВЦИК (1921, Деткомиссия ВЦИК, председатель Ф.Э. Дзержинский), социальные инспекции на местах, "Фонд имени В.И. Ленина для оказания помощи беспризорным детям" (1924). В 1926 г. приняты Положение о мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью в РСФСР и Постановление ЦИК и СНК СССР "О мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью"[178].

В 1919 г. при Совете народных комиссаров РСФСР был создан Государственный совет защиты детей под председательством наркома просвещения А.В.Луначарского. Тогда в Москве было создано 23 детских дома, 31 коммуна и 34 детских городка. В результате: если в 1921 г. беспризорных в Москве было 345 тыс., то в 1928 г. уже 69 тыс., в 1940 г. - 18 тыс., в 1979 г. - 4,5 тыс.[179]

Среди основных мероприятий, направленных на решение этой проблемы, стали (наряду с помещением беспризорных в детдома) назначение опеки, передача детей на договорных началах в крестьянские семьи, ремесленникам и кустарям, направление подростков на производство в государственный сектор, оказание адресной материальной помощи на дому детям, стоящим на грани нищеты и беспризорности, защита прав и интересов детей и подростков, развертывание вне-школьной работы по месту жительства при активном содействии пионерских организаций и комсомола. Беспризорных активно вовлекали в школьные занятия, кружки самодеятельности, пионеротряды. Оборудовались общежития для одиноких матерей, и им оказывалась единовременная материальная помощь.

Система ликвидации беспризорности включала выявление и контроль за безнадзорными детьми, неблагополучными семьями, социальную помощь и профилактику беспризорности. Организовывались детские воспитательные учреждения интернатного типа - детские дома, трудовые коммуны, школы-колонии, школы-коммуны, детские городки и пр. Применялись патронат, усыновление, опека и попечительство. Успешный опыт работы с беспризорными в 1920-30-х годах был накоплен в Колонии им. М. Горького и Коммуне им. Ф.Э. Дзержинского под руководством А.С. Макаренко, Болшевской трудовой коммуне (М.С. Погребинский), Школе им. Ф.М. Достоевского (В.Н. Сорока-Росинский) и школе-колонии "Красные зори" (И.В Ионин) и др. К середине 30-х гг. массовая беспризорность была в основном ликвидирована[180].

Еще не были решены основные вопросы этого пика беспризорности, как наступил следующий - третий (послевоенный), а затем и четвертый (1990-е годы). Опасность беспризорность вновь возникла в годы Великой Отечественной войны, но благодаря своевременным мерам была быстро ликвидирована. Сирот брали в свою семью соседи, наконец, просто чужие люди. Ребенок оказывался на улице, если у него погибала вся родня. Сегодня у миллионов социальных сирот в 90% случаев хотя бы один из родителей и жив и здоров, но не всегда трезв. Только 10% стали сиротами вследствие смерти или инвалидности родителей.

В 1960-80-е годы с беспризорностью и преступностью боролись весьма своеобразно. Беспризорность с улиц крупных городов России пытались упрятать в деревню и в специальные <закрытые поселения" (печально известный 101-й километр). В последние 10 лет в России произошло снижение реального уровня социально-правовой и экономически обеспеченной защиты детства и как следствие - рост беспризорности. Прекращение уголовных преследований за бродяжничество и попрошайничество в эпоху перестройки, миграционные процессы, а также изменения на рынке труда (сокращение возможностей сезонных и временных работ в сельской местности, на Севере и Дальнем Востоке) сделали наши города, особенно крупные, главным центром сосредоточения бомжей и бродяг.

В 1990-е годы, когда Россию охватил глубокий социально-экономический кризис, начался новый подъем беспризорности. Резкое увеличение стрессовых ситуаций в первую очередь сказалось на детях. Ежедневно в Российской Федерации регистрировались 1 534 развода и в результате без одного родителя оставались 1 288 детей, в дома ребенка переданы 30, "отбираются" у не-радивых родителей - 32, убегают из дома - 237. Ухудшается психологический климат и в устойчивых семьях. Главная причина - отсутствие средств к нормальному су-ществованию, угроза безработицы, неполноценное питание, рост цен на продукты питания, товары, услуги. По данным МВД РФ, ежегодно убегают из дома по причине плохого обращения с ними родителей более 90 тысяч юных россиян. Около тысячи детей в месяц исчезают бесследно. Все чаще детишек оставляют в роддоме молодые женщины в возрасте от 14 до 17 лет. В 1995 г. таких случаев зарегистрировано 55 тыс. Госкомстат констатирует: каждый пятый российский ребенок - детдомовец. Почти все они имеют родителей. В С.-Петербурге и в Москве стаж бездомности свыше года - у 44% бездомных[181].

Хотя официальные органы не располагают точными данными о количестве беспризорных в России, специалисты считают, что в каждом крупном городе России от 20 до 45 тыс. беспризорных детей и подростков. Только в Москве их около 60 тыс. Для них создано только 6 приютов, от 10 до 50 койкомест каждый. В сентябре 1996 г. около 2 млн. подростков в возрасте от 14 до 17 лет не сели за школьные парты, подавшись в сферу "бизнеса". Наиболее серьезная ситуация сложилась в крупных городах России, где дети, подростки и молодежь вовлекаются в криминальную среду, убегая от родителей и пополняя ряды беспризорных[182]. По некоторым данным, к концу 2000 насчитывалось свыше 2 млн. беспризорных детей. Однако точной статистики в стране нет. Каждое ведомство на каждой пресс-конференции озвучивает свои собственные цифры. А они разнятся в десятки раз. Министр труда и социального развития А. Починок утверждает, что у нас 90 тыс. беспризорных, а у генпрокурора подсчитала, что их миллионы. По данным Комиссии Государственной Думы по вопросам профилактики безнадзорности, беспризорности и наркомании только беспризорников с безнадзорниками - не менее 3 млн. (www.ug.ru). Трактовка терминов "беспризорный" и "безнадзорный" тоже у каждого специалиста своя. Одни беспризорниками считают только тех, кто не имеет жилья и родителей, другие - всех, без присмотра болтающихся по улицам. Кроме того, самого термина <беспризорник> в российских законах до сих пор нет Детей подворотен и колодцев называют безнадзорными, т.е. оставшимися без всевидящего ока родителей и опекунов. В печати приводятся разные цифры: от 2,5 миллиона малолетних бродяжек (по данным МВД РФ) до 4 миллионов (данные независимых экспертов). По другим данным их около 5 млн.[183] Такое разночтение слишком бросается в глаза и тревожит даже иностранцев. Не случайно разговор о геноциде русских, российских ребятишек поднимался женщинами Великобритании и на Кубе еще в 1997 г.

Рис.1. Число детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей (в тыс.)[184]

Сегодня проблема сиротства затрагивает многие страны на всех континентах планеты - одни в большей степени, другие в меньшей. Так, американские исследователи отмечают, что по всему миру больницы, родильные дома, специальные заведения заполнены брошенными младенцами. В разных странах и разные специалисты их называют по-разному: "отказные дети", "казенные младенцы", "рожденные, чтобы быть покинутыми", вечные новорожденные" и др. По данным международных экспертов ООН, отмечается заметный рост числа брошенных детей в странах Западной и Восточной Европы.

Казалось бы, количество сирот должно снижаться пропорционально сокращению численности населения. Но у нас оно почему-то растет. Несмотря на катастрофическое снижение рождаемости (детское население России сокращается ежегодно примерно на 1 млн.), число детей-сирот возрастает (ежегодно население детских учреждений РФ увеличивается на 5 тыс.). Сегодня в России численность сирот (по максимальным оценкам - около 5 млн.) почти сравнялась с населением Финляндии (5,2 млн.).

Некоторые специалисты полагают, что широкие масштабы социального сиротства в нашей стране обусловлены особыми условиями, которых не знало большинство других стран мира. Они характеризовали развитие России на протяжении всего XX века и были связаны с революцией 1917 г., тремя разрушительными войнами (первая мировая, гражданская, Великая Отечественная), террором 1920-х-30-х годов, а также последствиями перестройки конца 1980-х - начала 90-х годов.

Темпы роста сиротства в кризисный военный период можно проследить на примере лишь одной губернии - Оренбургской. Еще в 1918 г. беспризорных детей было немного, а именно: по городу 400 человек, по уездам 115 человек. Белогвардейщина и экономическая разруха увеличили в 1919 г. беспризорность до 1124 человек. Недород 1920 г. увеличил беспризорность до 4544 человек. Все беспризорные дети помещались в открываемые детские дома: в 1918 г. их было по губернии 7, а в 1920 г.- 24. К январю 1922 г. число беспризорных возросло до 14446 человек[185]. С начала 1921 г. детдома уже не в состоянии были вмещать в себя прибывающих беспризорных, и ими стали наводняться улицы. Оренбургская газета <Смычка> летом 1925 г. писала, что обществом <Друзья детей> взято на иждивение 264 ребенка с улицы: из них 30 было передано родственникам, 54 - в детдом и о них сейчас имеются самые лучшие отзывы, 19 - убежали и 161 человек более или менее <морально больных>, но с надеждой на выздоровление остаются на иждивении общества <Друзья детей>, с ними сейчас ведутся сельскохозяйственные и ремесленные занятия[186].

По данным НИИ семьи, средний возраст начала половой жизни у россиян - 18,2 лет (в среднем в мире - 17,4). Причем возраст сексуального дебюта напрямую зависит от благополучия в семье, от интеллекта и уровня образования. Так, до 16 лет "стартовали" менее 30% школьников; среди учащихся ПТУ эта цифра превысила 50%. Родители нынешних подростков в этом плане сильно отставали. В советские времена возраст начала половой жизни был определен довольно четко: с 18 лет.

АиФ, 2000, № 6

Ни одна страна мира не знала в ХХ веке таких потрясений, как Россия. С 1914 г. и до конца 1940-х годов погибло около 70 млн. наших соотечественников. А это означает, что несколько миллионов детей стали прямыми жертвами войн и репрессий, а еще десятки миллионов детей, потеряв родителей, превратились в сирот. К ним в последние 10-15 лет необходимо добавить 3-5 млн. социальных сирот, т.е. детей, брошенных живыми родителями в силу самых разных причин, как субъективных, зависящих от них самих (например, алкоголизм, участие в преступлениях, аморальный образ жизни), так и объективных (низкий уровень жизни), от них независящих.

Основных причин стремительного роста беспризорности в наше время эксперты называют три: 1) катастрофическое снижение уровня жизни населения, при котором родители уже не в состоянии прокормить семью, дети превращаются в основных <добытчиков>[187] либо лишними ртами; 2) духовный кризис общества, предполагающий кардинальное изменение системы ценностей, трансформация товарищества и взаимопомощи в стяжательство и насилие, вытеснение культа труда культом успеха; 3) тотальная криминализация общества, которая наступила в силу а) ослабления или откровенного бездействия органов правопорядка, безнаказанности совершаемых преступлений и обеления имиджа воровских авторитетов.

Пропаганда насилия по телевидению и распространения психологии обогащения, причем обогащения сиюминутного и желательно без приложения усилий, особенно сильно повлияли на ту часть молодого населения страны, которая, во-первых, еще не завершила полный цикл первичной социализации, во-вторых. Проходила ее в неблагоприятных условиях.

Лидер по беспризорникам - Приморье, где в органы внутренних дел (данные на 30 августа) было доставлено 10 073 ребенка. На втором месте Хабаровский край - 3 333. Далее следуют Сахалинская область - 1 941, Амурская область - 1 368, Республика Саха (Якутия) - 870, Камчатская область - 693, Еврейская автономная область - 538, Чукотский автономный округ - 504, Магаданская область - 12 (www.dvfo.ru).

Дети из неблагополучных семей и бедных регионов все равно будут бежать в Москву. Потому, что в мегаполисе легче прокормиться и легче спрятаться. И потому, что на местах, несмотря на наличие приютов и центров помощи, проблемы безнадзорности не решены. Они просто переправлены в Москву.

Специалисты выделяют и другие причины возникновения беспризорности:

·социально-экономические - экономический кризис, безработица, голод, эпидемии, интенсивные миг-рационные процессы в связи с военными конфликтами или природными катак-лизмами;

·социально-психологические - связаны с кризисом семьи, увеличением разводов, с утерей одного из родителей, опекунством, ухудшением климата в семье, грубым обращением с детьми, физическими наказаниями, а порой и сексуальными домогательствами со стороны взрослых.

·психологические причины выражаются в увеличении числа детей, имеющих выра-женные психофизические аномалии, черты асоциального поведения. Некоторые ученые соотносят их с генетическим предрасположением. Среди подрастающего поколения такие дети составляют 3-5%[188].

Субкультура беспризорников

Проблема беспризорных детей и отклоняющегося поведения юных граждан существовала практически на каждом этапе российской истории, но обострялась в годы бедствий, связанных с войной, голодом, эпидемиями и другими тяжелыми общественными потрясениями. Три глобальных для судьбы нашей страны события - первая мировая война, революция 1917 г. и гражданская война, - следовавшие без перерыва друг за другом на протяжении целого десятилетия, разрушили не только сложившийся быт народа, традиционный уклад жизни, систему ценностных приоритетов и отношение к институтам власти, но затронули глубинные пласты мироустройства, а именно политический режим, социальную структуру общества и экономическое устройство страны. Такого рода масштабные потрясения обычно чреваты разгулом анархии, уголовщины, вседозволенности.

Любопытные факты

Уровень детской смертности - количество умерших младенцев на 1000 родившихся - важный показатель цивилизованности общества. В древних и средневековых обществах он был выше, чем в современных, а в богатых и благополучных странах он ниже, чем в бедных и слаборазвитых.

Но так обстоят дела в человеческом обществе. А если попробовать сравнить человеческий род с другими видами животных? Как там обстоят дела? Как мы выглядим на их фоне? Оказывается, весьма благополучно. Можно даже сказать лучше всех. Действительно, из нескольких десятков тысяч новорожденных черепашек в живых остаются единицы. Остальные погибают в пасти многочисленных хищников - лазающих, ползающих, бегающих, плавающих и даже летающих.

Одной из важных причин беспризорности является разрушение семейного быта и естественного уклада жизни. В подобных условиях бездомный ребенок рано включается в уличную борьбу за выживание при отсутствии воспитательной помощи взрослых и нормальной детской среды. У него меняются психология, менталитет и образ жизни. Беспризорники становятся объектом интереса самой активной части теневого сектора общества - криминалитета, большинство представителей которого сами вышли из социального дна общества. В единое целое сливаются два потока - взрослый и детская субкультуры.

В 1920-е годы беспризорность была крупнейшей государственной проблемой. Один из очевидцев сообщал, что беспризорники собирались по отдельным районам Москвы: в Марьиной Роще, Черкизове, на Смоленском и Хитровом рынке, Трубной площади. Группами по 20-30 человек они ютились в подвалах и полуразрушенных домах. В башне Красных ворот жило до 600 бездомных детей: <Они пробирались во внутренние комнаты по сырым темным проходам и ночевали здесь в гнилой соломе и на грязном тряпье. Утром, посиневшие от холода, табака и наркотиков, завернутые в невообразимые лохмотья, они выходили "на промысел". Весь Земляной вал от Красных ворот до Курского вокзала заполнялся ворами, спекулянтами, проститутками>[189]. Основным средством существования для беспризорников являлось мелкое воровство.

Одним из способов борьбы с несовершеннолетними беспризорниками являлось в годы советской власти устройство трудовых колоний. По архивным данным, на начало 1940 г. в стране было 53 лагеря, 425 исправительно-трудовых колоний и 50 колоний для несовершеннолетних, 90 домов младенца. С 1935 по 1940 г. в ГУЛАГе находилось 155 тысяч подростков, к 1953 г. - 35 тысяч детей заключенных. Треть всех заключенных сидела по делам о хулиганстве[190]. Беспризорные и хулиганы в большинстве своем попадали в колонии и лагеря, постепенно усваивая нормы взрослой воровской субкультуры, превращаясь в полноправных представителей бандитского мира. Подростки-беспризорники привносили в культуру лагерей свой фольклорный репертуар, сложившийся еще на воле. В лагере он дополнялся и перерабатывался.

Те и другие выступали представителями социальных изгоев, людей, отверженных обществом по причине их асоциального поведения. Они пополняли социальное дно общества, где и формировалась весьма специфическая субкультура - социального изгойничества. Субкультура блатных - активное изгойничество. Взрослые преступники и дети-беспризорники в одинаковой мере выступают представителями деклассированной среды и на этом основании - творцами маргинальной культуры. В этой среде нельзя надеется получить высшее образование, сделать удачную карьеру, обзавестись благополучной семьей. Единственная удача, которая светит беспризорникам, - овладеть криминальной, например воровской, квалификацией, которая не позволит им умереть с голоду, а при удаче еще и припеваючи жить. Таков экономический фактор притяжения детей к <потустороннему> миру взрослых. Исследованием экономических, социальных и культурных факторов хулиганства и криминальной субкультуры в 1920-30-е годы занимались многие исследователи[191].

В основе воровской эстетики лежит рискованная игра. Вор как на свободе, так и оказавшись арестантом в тюрьме постоянно играет роль, прикидывается, эта маска "дурачащего дурака" - одно из его основных орудий. Законы игры переносятся ворами и на тюремную жизнь, о которой можно сказать, что она представляет собой не только быт, но и совместно проигрываемую интерпретацию этого быта, в том числе и смеховую, которая дает возможность этот быт уничтожить, преодолеть с помощью осмеяния [192].

Социологи давно отмечали несомненную связь хулиганства и игры: <На всем поведении хулиганов - печать "забавы", "потехи" или "игры", выходящей из рамок общепринятого и переходящей в настоящее буйство и бесчинство, когда осуществлению ее ставятся противодействия. Этот элемент "игры" в хулиганском поведении позволяет провести аналогию между последним и некоторыми формами детского поведения. ... И в юношеском возрасте, в 18 лет, и в 20-25-летнем возрасте, приближающемся к зрелому, человек все еще сохраняет потребность к развлечению и беззаботному вольному препровождению времени, к занятию, которое является самоцелью, или, короче говоря, к игре>[193].

В начале 1920-х годов шел необычайно сильный рост юношеского и взрослого хулиганства, иногда переходящего в бандитизм. Причем хулиганством занимались больше всего не "подонки общества", а рабочие, имеющие стабильный заработок, но не знающие куда себя деть в свободное время. Давали знать рецидивы деревенского сознания, ибо все они - по существу недавние выходцы из деревни. А там главная мужская забава - стенка на стенку и до большой крови.

Одной своей частью субкультура беспризорных и малолетних хулиганов соприкасается с обычной культурой детства, другой - с лагерной культурой взрослых. По мнению В.Ф.Лурье[194], сходство субкультуры детей и взрослых преступников выражалось в следующем:

1. Особенности языка - и у тех, и у других подчеркнуто свободное языковое поведение; существует свой жаргон; в школьной среде с 1920-х годов популярен блатной язык.

2. Существование типа личности со смешанной субкультурой, близкого и детям и блатным - беспризорника.

3. Близость детского озорства, шалостей, некоторых форм игрового поведения - и хулиганства, особого игрового поведения преступников.

4. Многое из "спустившегося" к детям фольклора принадлежало ранее именно блатным.

5. Безусловное не только формальное, но и тематическое и иногда текстовое совпадение альбома блатного-уголовника и девического песенника-альбома, аббревиатур из песенников и наколок взрослых преступниц.

6. Косвенно, но их объединяет отрицательное отношение общества к их субкультурам, официальное неприятие ненормативного языка, неподцензурного устного и письменного творчества.

Детскую субкультуру, по мнению В.Ф.Лурье, можно определить как пассивное изгойничество, а субкультуру взрослых блатных - как активное. Во всех странах и во все исторические эпохи изгойничество стимулирует создание арго - сниженной формы речи, уступающей нормам высокой литературы и отражающей примитивный быть определенной социальной группы.

По самой своей природе детский и подростковый язык является социально сниженным, поскольку нормами литературной речи, за исключением отпрысков дворянских родов, в этом возрасте овладеть не успевают. Но и в дальнейшем <олитературивания> подростковой речи тоже не происходит. Массовая школа и стандартные приемы обучения тому не способствуют. Школьный жаргон как форма сниженной речи сформировался в дореволюционное время, усилился в послереволюционный период и укрепился в 1990-е годы. Огрубление речи учащихся происходит в те периоды, когда наступает духовный кризис и уровень воспитательной работы в школе существенно снижается, либо когда в стране происходит социальный кризис и ряды школьников переполняются представителями криминальных субкультур. Условия для сближения двух субкультур - доминирующей в обществе, ценностно-позитивной детской культуры и криминальной субкультуры безнадзорных детей и взрослых преступников - возникают и в том случае, когда между соседними слоями, стратами или общественными группами разделяющие их социальные барьеры становятся очень тонкими и легко проникаемыми. А если учесть природное любопытство детей ко всему приключенческому и авантюрному, то почва для сближения и вовсе расширяется.

Все плохое наследуется от другого родителя.

Для детей всегда существовала притягательность литературного образа беспризорного, равно как и пирата, разбойника Робин Гуда. Книги о них входили в число самых предпочтительных. "Рыжик" Г.Свирского, "Принц и нищий" М.Твена, "Без семьи" Г. Мало. Тяготение к субкриминальному чтению, увлечение экстремальными субкультурами прослеживается и в детском фольклоре. К примеру, как для тюремных, так и для сиротских баллад в одинаковой степени характерен трагический пафос, песни о несчастной доле, неудавшейся судьбе, тотальной покинутости и заброшенности. Ярким примером служат ставшие классикой слова о сиротской доле: <Позабыт и заброшен / С молодых юных лет, / Я остался сиротою / Счастья-доли мне нет>.

Чаще всего блатной репертуар создается взрослыми, отбывшими наказание, вернувшимися на волю и сумевшими создать вокруг Большой Зоны романтический ореол привлекательности. Его подхватывают подростки в тот переломный момент жизненного цикла, когда у них начинается активный отход от родительской опеки, вхождение в коллектив ровесников и поиск своего места в нем.

В закрытом зоновском пространстве человек неподвижен и потому характеризуется как "сиделец". В субкультуре беспризорников его быть не может. Поскольку они еще не сидели. Но есть другой мотив - дорога. В тюремном репертуаре дорога символизирует межкамерную связь, на которой держится единство арестантского сообщества. <Они плетутся из веревок и ниток, славливаются, то есть выставляются удочки, -рассказывают заключенные. - На эти дороги приходят мульки, малявы, ксивы - как их только не называют>[195]. А у беспризорника дорога - это тернистый путь, приведший его к сиротству: потеря отца, отсутствие влияния матери, первое легкое преступление и получение определенной квалификации в тюрьме, ставящее его на рельсы правонарушения, по которым он катится порой по инерции. В большинстве таких песен преобладает минорный тон, глубокая грусть, а иногда и полный пессимизм.

Если бы жалостливый песни объективно отражали мир беспризорников, то их можно было бы себе представить поникшим племенем самоубийц, ни на что не способных, как только на рабское смирение. На самом деле они совершенно иные. Их песенное творчество вовсе не отражает ни моделей их реального характера, ни личных характеров, ни отношения к жизни. В действительности стиль жизни, общий облик беспризорного и правонарушителя приближаются скорее к социальному типу ушкуйника, разбойника. В их жизни <есть и ухарство и задор, своеобразный юмор и иной раз и оптимизм. В художественном творчестве ...боль души концентрируется, находит себе выход в горьких упреках людям, "через которых страдаю", и которым "всем чужой>[196]. Песни хулиганов носят в основном характер "приблатненных" произведений городского фольклора.

Подростковый авантюризм, принимавший нередко превращенные формы в кризисные эпохи, точно подметил один исследователь-эмигрант, описывающий в 1920-х годах советский режим: <У молодежи наслаждение властью соединяется с тем чувством спорта и авантюры, которое составляет неотъемлемую принадлежность известного периода. Во всех классах и группах это чувство находит себе различные формы для проявления. Гимназисты переживали это, увлекаясь Майн-Ридом, устраивая всякие игры, проказы и шалости, убегая в Америку, а во время войны - на фронт. Мальчики других классов проявляли эту психологию отрочества и юности в других формах, иногда в кулачных боях, иногда в хулиганстве. ...И вот теперь появился строй, который использовал эти настроения, который дал возможность превратить игру в действительность. ...Мальчик, который, начитавшись Майн-Рида, мечтал об охоте за черепами, теперь получил возможность проделывать нечто, перед чем бледнеют и фантастические вымыслы Майн-Рида>[197].

Знаете ли вы, что

Воспитание сильной воли - дело не только подросткового возраста. Оно продолжается всю жизнь. В современной Японии разработана целая система воспитания воли менеджеров. В школе государственного управления им. К. Мацусито подъем слушателей в 5 часов утра, а в тренировочном центре Канрося есэй гак-ко - в 4.30. После подъема обязательная физзарядка, затем уборка двора и улицы. После еды мытье посуды. В занятия включа-ется чистка обуви пассажирам на ближай-шем вокзале, работа в поле или на заводе разнорабочими. Много внимания уделяется физкультуре. Это изнурительные марш-брос-ки, фехтование и каратэ. В учебных заведе-ниях воспитывают таким образом лидеров производства, уверенных в себе, дисципли-нированных, инициативных, без брезгливости выполняющих любую, самую грязную и тяжелую работу1).

Девиантное и делинквентное поведение детей и подростков связано с нарушением установленных взрослыми общественных норм и правил. Они им кажутся непонятными, чужими и неприемлемыми. Привыкание к социальным нормам, а тем более осмысленное их понимание и усвоение требует достаточно долгого времени. Воспитание правовой культуры никак не может закончиться в подростковом возрасте, хотя внешнее и неглубокое усвоение правовых норм вполне может произойти и в возрасте до 17 лет. Как показывают исследования социологов и наблюдения психологов, всестороннее и глубокое усвоение правовой культуры происходит не ранее третьего курса вуза, т.е. тогда, когда большинство молодых людей превращается в взрослых. В этот период происходит главное - соединение социальных норм и духовных ценностей. Такая спайка особенно нужно, так как нормы - это всего лишь форма, а ценности - их содержание. К примеру, ценность человеческой жизни оформляется сводом соответствующих законов и правил поведения. У детей и подростков две стороны одного явления находятся в отдалении друг от друга, а систему ценностей понять до конца они не в состоянии просто в силу возрастных ограничений. Отсюда следует, что девиантное и делинквентное поведение детей и подростков должно носить скорее неосознанный характер.

Специалисты задались вопросом: почему подростки, к примеру, нападают на мирных граждан, угоняют машины, грабят магазины? Быть может, потому что они отвергают общечеловеческую мораль и придерживаются своей собственной? Долгое время социологи так и думали. Но недавно выяснилось, что у подростков нет ценностей и норм, противоположных общепринятым. Правда, они особым образом трактуют их.

Подростки переинтерпретируют в терминах своей субкультуры, своих ценностных представлений любое явление, с которым она сталкивается. В том числе и преступление. Например, хулиганство описывается как озорство, угон автомобиля - как временное заимствование, а драка - как выяснение отношений. Среди обследованных С.И.Кургановым[198] осужденных 53,6% считают, что своим преступлением они никому, кроме себя и родных, вреда не причинили. Так думают те, кто насиловал, избивал, расхищал. Находясь в социальной среде - семье, образовательном учреждении, компании сверстников - ребенок как бы <заглатывает> те нормы и ценности, которые здесь главенствуют, а затем перерабатывает их, изменяя и приспосабливая к своим нуждам, индивидуальным особенностям и жизненным целям. В его голове не сидит уголовный кодекс или свод правил поведения. То, что там находится, это крайне запутанный лабиринт отрывочных сведений, случайно запомнившихся статей УК, воспринятых со слуха и ровесниками уже переинтерпретированных норм поведения, собственных домыслов и предубеждений.

К существам, умеющим спать стоя, следует отнести лошадей и родителей одномесячного ребенка.

Ориентируясь прежде всего на самих себя - вспомним теорию детского эгоцентризма Ж.Пиаже, - дети и подростки умеют сопереживать только себе, своим ближним и никому другому. Но это не душевная черствость, как полагают некоторые авторы. За редким исключением, свой поступок они интерпретируют опять же в терминах подростковой субкультуры. Юный правонарушитель видит в себе не злодея, а поборника справедливости. Когда стриженые <люберы> в 1980-е годы нападали на длинноволосых <хиппи>, они рассматривали свои действия как наведение общественного порядка и борьбу за нравственный образ жизни. Иначе говоря, правонарушитель занимает позицию мстителя, а жертва превращается в злодея. Работники правоохранительных органов слышат от подростков фразы типа <я никому не причинил вреда>, <они сами это заслужили>. Изображая себя жертвами несправедливого приговора, они выставляют себя этакими рыцарями долга: <не имел права струсить>, <главное - не бросать друга в беде>, <не мог оставить товарища>.

Подростков спрашивали: смогли бы они совершить кражу, чтобы выручить друга из беды или по его просьбе? Около 70% из них ответили утвердительно. <Не укради> - абсолютный нравственный закон, переступать который человек, если он хочет оставаться человеком, не может. Но подросток переступает. Почему? Он не видит, не слышит, не знает абсолютной морали. Она абстрактна, а он мыслит конкретно. Поэтому нравственный закон представляет ему в системе юридических норм: какое наказание полагается за кражу имущества или угон автомобиля. А через них можно уже переступить: для большинства обследованных подростков некоторые юридические нормы не имеют моральной силы, работники милиции и суда - плохие люди, так как несправедливо рассматривают их дела. По всей видимости для подростков нормы межличностных отношений, законы малой группы имеют более важное значение, чем юридические постановления или нравственные нормы[199].

Врезка