Психофизиологические и нейролингвистические исследования проблемы языка и мышления

Более обоснованные объяснения связи языка и мышления стали возможными с появлением науки об устройстве и дея­тельности мозга человека — нейрофизиологии.

Нейрофизиологические исследования позволили полу­чить картину локализации мыслительных и речевых функций в мозге человека. Важнейшие открытия в этой области были сделаны в 19-м веке. В 1861 г. французский хирург Поль Брока открыл зону мозга, отвечающую, за производство речи.

Язык и мышление_________________________________ 133

Впоследствии ученые показали, что данный центр отвечает также за письмо и устный счет. Этот центр, локализованный в левой височной доле мозга, получил название «центр Брока».

В 1874 г. немецкий врач Карл Вернике опубликовал моно­графию, в которой описал открытый им центр понимания ре­чи — височно-теменную зону левого полушария, которая по­лучила впоследствии название «зона Вернике». Таким обра­зом, было установлено, что за порождение речи и ее восприятие отвечают разные мозговые механизмы. Возможны нарушения речи (афазии), связанные отдельно с пониманием речи (сенсорная афазия) и с ее порождением (моторная афа­зия). Американские ученые В. Пенфилд и Л. Роберте в 1952 году дополнили исследования своих предшественников важным открытием — они нашли еще одну, дополнительную речевую зону мозга, расположенную в теменной части черепа и управляющую как речевыми органами человека (языком, гу­бами, движением челюстей, глоткой), так и движениями ко­нечностей человека — руками и ногами, пальцами и мимикой лица. Эта же зона регулирует голос человека.

Зоны Брока и Вернике называют первичными речевыми зонами или полями, теменная моторная зона является допол­нительной. Инструментальное воздействие в условиях экспе­римента на любую из этих трех зон показывает, что они имеют равное значение для функционирования речи: при «вмеша­тельстве» в любую из них возникают одинаковые искажения речи. Вместе с тем установлено, что удаление дополнительной моторной зоны при сохранении зон Брока и Вернике не влечет за собой расстройства речи; по-видимому, дополнительная мо­торная зона выступает в значительной степени как запасная, резервная. Она берет на себя речевые функции при разруше­нии первичных речевых зон и в первую очередь компенсирует функции зоны Брока.

При поражении зоны Брока у взрослых афазия, возни­кающая в таком случае, в большинстве случаев проходит, но поражение зоны Вернике вызывает тяжелую, практически не­излечимую афазию. У ребенка же разрушение зоны Вернике

134__________________________________________ Тема 4

ведет к перемещению речевой функции из левого полушария в правое.

Таким образом, в норме речевые функции локализованы в левом полушарии головного мозга. По данным Пенфилда и Робертса, у левшей речевые зоны также находятся в основном в левом полушарии — представленность речевых зон в правом полушарии для них не превышает 10 %. При повреждениях речевых зон левое полушарие чаще всего передает речевые функции другим участкам левого полушария, но не правому полушарию. Правое полушарие используется только в случае полного удаления левого; если это происходит в раннем воз­расте, то речь развивается или восстанавливается гораздо лег­че, чем у взрослого человека.

Исследования нейролингвистов и, прежде всего, выдаю­щегося российского ученого Александра Романовича Лурии показали, что специализация выполняемых речевыми зонами мозга функций в значительной степени связана с тем, какое место занимает тот или иной участок в пределах зоны и мозга в целом — более переднее, приближенное к лобным участкам мозга, или более заднее, приближенное к теменным участкам. Это связано с тем, что более поздние, более совершенные ре­чевые функции мозга формировались преимущественно в уча­стках мозга, «прираставших» в его лобной части. В процессе эволюции мозг растет за счет лобных долей. Лоб у шимпанзе, гориллы, питекантропа, неандертальца скошен, а у кроманьон­ца и современного человека он высок; именно в этих новых, позднее образовавшихся мозговых тканях и сосредоточены наиболее сложные речевые функции.

Так, передние лобные отделы заведуют синтагматикой речи — построением фраз и текста, связыванием звуков в сло­ги, морфем в слова, слов в предложения, предложений в текст. Возникающая при поражении этих отделов моторная афазия проявляется, в частности, в так называемом «телеграфном сти­ле», в отсутствии связности текста, широком использовании штампов или готовых текстов в речевой деятельности индиви­да. Задние отделы мозга отвечают за парадигматику языка, обеспечивают тонкие различия слов, форм, фонемных оппози­ций как при понимании, так и при говорении. Здесь находятся

Язык и мышление

механизмы объединения и дифференциации элементов языка. При поражении этих отделов мозга сенсорная афазия делает невозможным для человека понимание предлогов, семантиче­ских отношений между частями высказываний и элементами текста, утрачивается способность вычленять и понимать диф­ференциальные признаки значений (отсюда такие высказыва­ния как «футбол — это что-то физкультурное», номинация обезьяны попугаем — по признаку «заморское животное», не­возможность понять фразы типа «Соня светлее Оли, но темнее Кати» и др.).

Большое значение для понимания механизмов мышления и речи имеет широко исследуемый сейчас феномен функцио­нальной асимметрии полушарий головного мозга. Полушария головного мозга человека специализируются на выполнении определенных функций, причем эти функции оказываются распределенными, поделенными между левым и правым по­лушариями. Левое полушарие организует аналитическое абст­рактное мышление, управляет логикой и речью. Правое полу­шарие осуществляет наглядное, образное, конкретно-чувствен­ное отражение действительности, ориентацию в пространстве, проявление интуиции.

Подобная асимметрия отсутствует у животных, ее не было у древнего человека (анализ наскальных рисунков показывает, что древний человек одинаково успешно пользовался как пра­вой, так и левой рукой). Вместе с тем, к примеру, у крыс пра­вое полушарие лучше понимает зрительные, одновременные образы, а левое — звуковые, последовательные; то же наблю­дается у многих птиц, так что функциональный базис для спе­циализации полушарий в живой природе есть.

У современного человека есть ведущее полушарие, веду­щая рука, ведущее ухо, глаз и даже ноздря. Отмечается, что чем выше интеллект человека, чем более развита у него интел­лектуальная деятельность, тем более специализированы его полушария.

Информация — как предметная, так и языковая — посту­пает сначала в правое полушарие, которое является более по­мехоустойчивым. В сознании возникает некая целостная кар­тина (гештальт): вот цветок, вот комната, вот человек. Если

136________________________________________________ Тема 4

такого понимания оказывается недостаточно, информация пе­ребрасывается в левое полушарие, где она аналитически рас­членяется и дифференцируется, а также может получить новое языковое название; затем информация снова возвращается в правое полушарие и сопоставляется с правополушарным обра­зом; если надо, она вновь будет отправлена на доработку. Та­ким образом осуществляется понимание и осмысление инфор­мации.

Одновременно воспринимать информацию словесную (на слух) и образную (зрением) вполне возможно. Но одно­временно воспринимать два потока словесной информации не удается.

В особом эксперименте Ильи Наумовича Горелова боль­шой группе испытуемых через наушники передавались одни тексты, а синхронно через зрительный канал надо было одно­временно обрабатывать тексты того же объема, но совершенно другого содержания. После опыта испытуемые должны были пересказать а текст, предъявленный на слух, и тот, что предъ­являлся зрительно. Результаты показали, что испытуемые со­средоточивались либо на читаемом ими тексте (и тогда хорошо его пересказывали), либо на тексте через наушники (и тогда хорошо пересказывали его). Параллельные тексты никто пере­сказать не мог, часто даже тему затруднялись назвать. Типич­ный отчет испытуемого: «Сначала как будто удавалось читать и слушать одновременно. Но после всего один текст рассыпал­ся, не остался в памяти». Те же, кто во что бы то ни стало, сле­дя за собой, пытались усвоить содержание обоих текстов, не запомнили ни одного.

Результат объясняется так: участки коры, ответственные за слуховое и зрительное восприятия (они находятся в разных местах мозга) работали нормально и свои задачи выполняли исправно. Однако зрительные и слуховые сигналы одновре­менно поступали в общий центр смысловой обработки ин­формации, и здесь произошла интерференция результатов мозгового декодирования сигналов одной и той же речевой природы, что помешало «расшифровке» разносмысловых и разнооформленных текстовых материалов.

Язык и мышление 137

Был проведен и второй эксперимент: через наушники, как и прежде, передавались тексты, а для зрительного предъ­явления был избран совсем другой материал — серия рисун­ков X. Бидструпа (по 6 в каждой серии). Каждая серия пред­ставляла собой своеобразный «рисунчатый» рассказ о каком-либо событии, понять смысл серии можно было только по­следовательно переходя от одного рисунка к другому. Время было выверено так, что текст на слух мог быть нормально ус­воен за тот же промежуток, что и серия рисунков. Результат оказался совсем не тот, что при одновременной обработке двух вербальных текстов — и поданный на слух текст пере­сказывался без потерь, и серия рисунков описывалась верно. Это связано с тем, что образное содержание рисунков прак­тически почти не надо перекодировать в аппарате мозга, а вербальный текст надо было все равно расшифровывать в центре обработки смыслов: пока он расшифровывался, рису­нок уже был усвоен.

Эксперимент показывает, что языковой материал должен сначала пройти перекодировку в особый код мозга, ответст­венный за построение смысла. Он, этот код, в процессе своего функционирования, и есть информационная система, которую мы называем «мышлением». Этот код не зависит от специфики национального языка, он универсален и имеет надъязыковой характер. Понимание рисунка (картины, реально наблюдаемой ситуации в жизни, шахматной позиции, чертежа конструкции, схемы) зависит от знаний смысла соответствующих зрительно воспринимаемых элементов, а не от знаний языка. Поэтому рисунок, схему понимают представители практически любых языков.

Поскольку и понимание языковых текстов, и серии рисун­ков являются безусловно осмысленными, т. е. мыслительными процессами, то опыт показывает, что один из этих процессов (чтение) безусловно осуществляется — по крайней мере на из­начальном этапе восприятия — на базе соответствующего на­ционального языка, а другой (восприятие рисунков) — обхо­дится без вмешательства языка, представляет собой невер­бальный процесс.

138__________________________________________ Тема 4