О том, как из психушки выгнали. 2 часть

- Нет, тут два месяца вообще не сидят.

- Да, как не сидят?! У меня дело-то такое смешное… - начинаю рассказывать.

- Ты не понимаешь… Тебя посадили по статье средней тяжести – это вообще смех. Ни у кого в этой тюрьме нет таких статей. Здесь сидят люди по тяжким и особо тяжким статьям. Все невиновные, как и ты, но статьи у всех серьезные.

- У тебя какая?

- 159 четвертая и 174.

159(4) - это мошенничество в особо крупных размерах, а 174 — это легализация. Это Андрюха-банкир, он в дочерней фирме Юкоса работал, бабки легализовывал, несколько миллиардов. Кроме него - бандиты, разбойники и даже похититель детей. А сразу не поймешь, кто есть кто - все интеллигентные, с виду обычные люди, никто по фене не разговаривает, не чифирит. Из шести человек курят трое. Думаю, это не совсем те зеки, каких по телевизору показывают. И не те, что в ИВС я видел. Может правда невиновные?!

Этот парень из околоюкоса, Андрей, он либерал оказался до мозга костей, но с ним очень интересно было беседовать, потому что он очень умный и можно подискутировать на заданные темы. О свободе, справедливом устройстве общества, способах добычи денег... Первую ночь пробазарили, - вроде весело все. Днем спал. Ближе к вечеру меня вызывает зам. начальника по оперативной работе.

Захожу в кабинет, поздоровался.

- Максим, подойди к окну.

- В смысле, «подойди к окну?»

- Подойди, в окно посмотри.

Я подхожу, смотрю, а там стены и забор напротив Матросской тишины исписаны здоровыми свастиками двухметрового размера надписями «Свободу Тесаку!» черной краской.

- О! Прикольно!

- Что, «прикольно»?! Ты сейчас это отмывать пойдешь. У нас вся тюрьма расписана и все заборы вокруг.

- Это же не я пишу.

- Ты своим скажи, что бы не писали.

- Как я скажу?! Ко мне еще и адвокат не приходил. А телефона у меня нет.

- Если это не прекратится, то у тебя здесь будет очень тяжелая жизнь.

- Адвокат придет, я поговорю, может быть этот вопрос как-то урегулирую. А так пожалуйста, пойду отмывать заборы.

«Ну, только отправь меня сейчас, я съебусь нахуй, меня тут никто больше не увидит!» Он, видимо, догадался, и говорит:

- Давай-ка, ты мне лучше напиши за кого ты что знаешь.

- В каком смысле, за кого я знаю?

- К нам приезжали твои учителя из МГСУ. Они хотят принимать у тебя экзамены, чтобы ты пока здесь сидел, диплом получил. Ты сможешь закончить институт, сидя в тюрьме.

«Ах, пиздишь ты мне. Какие учителя из МГСУ?! Я там не появлялся уже несколько месяцев. Мне там сдать всего несколько зачетов надо. С чего это учителя ко мне сюда хотят подъезжать?!»

- И чего? - спрашиваю я.

- Там надо, что бы за тебя какие-то люди поручились, что ты нормальный человек, вменяемый. Что бы люди были уважаемые, самые известные, кого лично знаешь. Напиши про них, что знаешь. И тогда будешь сдавать экзамены.

«Ух, какой ты, блядь, ушлый!»

- Ты же Максима Грицая знаешь?

- Грицая? Да знаю.

- А Румянцева?

- Тоже знаю.

- Пиши про них, что знаешь, тогда сдашь экзамены.

- Ладно.

Беру бумажку, ручку. Меня в другой кабинет отводят. Пишу: «Румянцев не пьет, не курит, ведет здоровый образ жизни, хороший человек. Грицай занимается спортом, предоставляет молодежи помещение для занятий спортом, чтобы жили там русские люди, которые бегут из союзных республик, где их притесняют и унижают». Приходит старший опер, почитал, что я написал. Я под дурака кошу, говорю: «Вот, хорошие люди. Они поручатся. Пусть учителя едут». Хмыкнул, забрал бумажку, скомкал, унес. Приходит какой-то опер из центра «Т». Это по борьбе с терроризмом. Тоже начал меня грузить:

- То, что ты сюда попал, как тебе?

- Не знаю, камера нормальная, люди интеллигентные, невиновные. Что вы меня сюда посадили?

- Э-нет, это не невиновные люди, это элита преступного мира России.

- Какая элита преступного мира?! Там ни у одного даже татуировок нет воровских.

- Ты еще не понял, куда ты попал. Отсюда просто так не выходят.

- Как не выходят?! Вот, что вы меня арестовали? Я же знаю, что следствие по делу средней тяжести длится максимум полгода. Я к выборам все равно на свободе окажусь, только буду уже раскрученный. Сейчас уже - вон всю тюрьму расписали, в газетах пропиарили, по всем каналам новости прокрутили. Вы меня только раскрутили тем, что арестовали. А через полгода на свободе я буду святее Папы Римского.

- Не будешь ты на свободе.

- Как?! За что вы меня посадите?! За два слова?! За «Sieg Heil!» в клубе?! За это вообще не возможно посадить.

- Ты дурак что ли?! Невозможно посадить?! Мы тебя уже посадили. Мы еще на тебя столько накопаем, ты вообще не выйдешь отсюда.

«Врешь, ты мне, пес. Шутки какие-то…» Но все равно неприятно – мало ли что!

Пошел опять в камеру. На следующий день вечером программа «Неделя с Максимовской». И так постоянно новости крутили, что «Тесака арестовали», «арестован самый кровавый скинхэд России», «на Рублевке в собственном коттедже задержан...» Думаю: «Коттедж бы сначала мне кто-нибудь купил, а потом задерживайте сколько хотите. Так нет, все только на словах». Потом показали, что я драку организовал у стен Кремля с хачевской молодежью. А в камере был даг один, крепкий такой, из бывших бандитов.

- А ты что, Макс, нацист?

- Да, нацист.

- Тогда давай, бей меня!

- Зачем?

- Я же дагестанец, я же не русский. Вы же на улице бьете, бей меня здесь.

- Так здесь зачем тебя бить?!

- Может быть ты меня хочешь избить?

«Ну, может быть. Тем не менее не буду. Провокация какая-то. Все смотрят на реакцию».

- Нет, ни к чему это.

- Да? А почему на улицах наших бьют?

- Ты посмотри, они лезгинку пляшут в центре Москвы.

- Ну, может быть они не правы, конечно. Они же молодые, они еще не уважают традиции. А вот зачем вы их бьете?

- Так, мы тоже молодые. Мы не уважаем их традиции.

Спор быстро перешел в академическую плоскость, уже другие стали вмешиваться. Рамс пошел на тему «Зачем плясать на Манежке лезгинку?», «А зачем бить их за лезгинку, надо как-то проблему цивилизованно решать…» Закончилось, в общем-то, ничем.

Что-то как-то не хотят здесь дружно принимать идею национал-социализма. Я считал, что, как обычно, полчаса агитации и все уже идейно за НС. А получилось не так. Контингент такой, что им все по фигу, кроме денег. Кто-то поддерживает эти идеи, кто-то нет. Но ВСЕ говорят: «Да, зачем это вообще тебе нужно?! Надо деньги зарабатывать!»

Адаптация к неволе.

Сижу я в этой хате и понимаю, что люди взрослые и «Sieg Heil!» их не сагитируешь. Надо на более цивилизованную пропаганду переходить, больше интеллигентных слов в речь впихивать, приводить доводы не только морального плана, но и экономические. Оттачиваю новую область ораторского мастерства, смотрю, как на тот или другой аргумент реагируют... При этом «жить жизнью хаты» мне вообще не охота. В принципе, дольше двух месяцев я здесь не задержусь, - наивно думал я, - смысл мне вникать во все это. Они какие-то сериалы смотрят, людей с которыми пересекались обсуждают, планируют, кто что в передачке затянет. Причем вплоть до ста граммов сыра пармезан или пучка зелени. Заморачиваются. На хрен надо мне это все.

Первое время в тюрьме самое неприятное было просыпаться утром. Сны снятся совершенно обычные, что я на даче или я гуляю с девушкой, или бегаю где-нибудь с автоматом по городу, - обычные сны. Просыпаешься, глаз еще не открыл, понимаешь, что не дома. Вроде как даже в тюрьме. Но, думаешь, может это все приснилось, может, окажусь в своей кровати. Глядь — ни хрена, опять камера, опять эти стены, опять сокамерники. Черт. Проверка. На следующий день то же самое. И каждый раз, когда просыпаешься, чувствуешь -подушка, матрац - значит все же не сон. Дома-то я спал на специальной циновке, она тоненькая, практически на полу спал и без подушки. Прикрывался тоненьким одеялом, а здесь и подушка сверху, на ухе лежит, и матрац относительно мягкий, - уже все понятно. И каждое утро надежда, что все это приснилось. Тоскливая, бессознательная практически, надежда. Каждое утро начинается с облома. К вечеру привыкаешь, принимаешь эту мысль, даже днем принимаешь, но с утра это особенный удар. Бац! Сиди. Понимай, что ты в заточении.

Читал по ночам. Заказал себе в библиотеке книг, плюс в камере нашел кучу – Андрей много читал. Лежу, читаю - то Ницше, то Лукьяненко. Взял в тюремной библиотеке Ницше. И я понимаю, что одна и та же книга на воле и в тюрьме воспринимается совершенно по-разному. На воле я просто читал книжки как советы жизненные, мировосприятие, а в тюрьме это полное мироописание. Переосмысление бытия идет. Например, фраза «преступник только в тюрьме может спокойно уснуть». На воле подумал, что бред какой-то. Почему в тюрьме лучше?! На воле всегда спится и лучше и мягче. Хотя у меня лично не было проблем со сном ни в тюрьме ни на воле, какие бы проблемы не намечались, я всегда спал нормально, и бессонница у меня была от волнения только перед первым приговором. Но эту фразу надо воспринимать образно. Я понял, что в тюрьме меня не убьют, и это было самое интересное. На воле я никогда не мог расслабиться: заходил в подъезд, всегда доставал нож. Когда мы с Малютой жили в одной квартире, мы оба доставали оружие еще на парковке, где ставили машину. Заходили в подъезд, поднимались на лифте не на свой этаж, а на этаж ниже и дальше шли пешком. Было куча мер предосторожности. Машину никогда не ставили около дома. Старались не ходить по людным местам без оружия, на всякий случай, потому что врагов очень много. В тюрьме этого нет, тебе ничего не угрожает в этом плане. И можно расслабиться. Конечно, не надо терять бдительности, но расслабиться можно. Прямо физически ощутил спавшее напряжение последних лет борьбы. И Ницше мне начал нравиться все больше и больше.

Пришла мне передача от папки. Продукты, шмотки, мыльно-рыльные принадлежности… Я обрадовался! Значит, меня нашли! Знают, где я! Понимаю, что меня сныкали специально. Раз тюрьму разрисовали, значит ищут, только найти не могут. Я же понимаю, что мне должны передачку сделать. Вещи передать.

У меня ж при задержании даже трусов не было! Приехал со сборов - все трусы грязные. Конечно, без мамы-бабушки жить. Даже без девушки. Закинули всё белье в машинку, но вынимать и развешивать неохота было. Утром одеть нечего. Да пофигу! Так, в джинсах одних и пошел… В камере мне подогнали семейные трусы, но я такие никогда не любил. Теперь папка нормальные «боксеры» передал… Но главное, что нашли меня! Значит и адвокат скоро придет.

Вскоре мне принесли квитанцию за деньги расписаться. Их мне тоже перевели не жидясь, сразу пятнашку.

Это, кстати, очень важно – переводить зекам деньги на ларек. Надо просто придти на почту и сказать, что хочу сделать перевод. Назвать адрес содержание и имя, кому именно они адресованы. Через какое-то время приносят бумажку, расписался за получение. Дальше у нас, например, было так, что раз в месяц приносят прайс-листы. Там можно заказать и лапшу, и каши, и молочку, и фрукты, и мясные продукты, типа колбасы, и канцелярку и предметы гигиены – они-то и есть «мыльно-рыльное».

Встал, чуть-чуть поехал, опять лег читать. Заниматься неохота - какой смысл - я здесь все равно ненадолго. Общаться мне тоже неохота, потому что это не соратники, они мои идеи не разделяют, они мне не друзья, что мне с ними по душам разговаривать? Неделю где-то потерпели, потом меня подтягивают:

- Максим, а ты чего ничего не делаешь? Почему ты с нами не общаешься? Почему ты жизнью хаты не живешь?

- Так на фига?! Я выйду через два месяца.

- Так просто ты не выйдешь отсюда. Ты пойми - тебе сидеть еще долго. У тебя сейчас какая статья?

- 282-ая.

- Так на тебя 209-ую повесят, - 209ая - это бандитизм. - Сейчас поймают каких-нибудь скинов молодых которые скажут, что ты у них лидер. И все, у тебя по любому уже банда и организация нескольких убийств. А любой на тебя наговорит, лишь бы самому поменьше получить.

Такое легко может быть. Причем люди вменяемо мне все это объясняют и я понимаю, что положение стремное, что из меня СМИ сделали лидера всех скинхэдов, по телевизору показали, общественность подготовили. В принципе, бери любую банду, проси их дать на меня показания, что они со мной знакомы, что я давал им распоряжения что-то делать и все - я лидер группировки, поехал с десятком убийств. Так и получилось. Буквально через несколько дней меня вызывают опера опять вольные и начинают объяснять, что была такая банда Рыно и Скачевского. Спрашивают, знаю ли я их.

- Нет, не знаю.

- Может быть ты все-таки их знаешь?! Знаешь, сколько на них убийств? Ты понимаешь, что они с Формата все?

- Нет, не знаю.

- Они сейчас показания дают, что ты у них старший.

Тут у меня настроение совсем портится. Думаю, что-то вообще некрасиво получается, - там тридцать убийств шили тогда, - а это вообще неприятно. Единственное, что успокаивало, так это то, что я реально с ними не общался и никого из них не знал.

Мусора ездили ко мне раз, два раз в неделю. Причем приходили все время без адвокатов, - мусора отдельно приходят, адвокаты, Васильев и Савко, отдельно. По делу меня мусора вообще не допрашивали, то есть разговоры все шли о том, откуда в НСО финансирование, не знаю ли я Березу, не получал ли я денег от Березы; не знаю ли я, кто получал деньги от Березы, не хочу ли я работать против либералов, не хочу ли я работать на спецслужбы, не хочу ли я сдавать соратников, не хочу ли я рассказать, где кого кто убил, - всякая хуйня. Это сейчас смешно рассказывать, а тогда это было запугивание, геморрой, допросы по несколько часов, но суть вся сводилась к тому, что не знаешь ли ты вот это и вот это, и не хочешь ли ты об этом рассказать. Я думаю: «Откуда у вас, блядь, мысли, что я могу знать, кому Береза давал деньги?! Откуда у вас мысли, что я могу давать показания на Березу?! Я знать его не знаю». Ладно, с этим отстали. Видимо, наудачу проверяли.

- Давай показания на Миронова.

- Я и его тоже знать не знаю. Какие я могу показания на него давать?!

- Ну, ты напиши, что знаешь, что он деньги у Березовского брал. Вы же по ебалу Пелоткину дали за то, что он не отдал деньги Белковского.

- По ебалу давал не я, и денег я не видел…

- Ну, Пелоткин же пидор, он же показания на тебя даст. Он же уже против тебя, он один из тех, кто тебя закрыть помогал, ты же понимаешь. Он же работает на Березу, он же оранжевый.

Ходили, кошмарили. Причем, то один придет, то другой. Как-то они вообще не были скооперированы между собой. Приходит адвокат, говорит, чтобы я посылал всех на хуй и вообще с ними не разговаривал. Ну, тоже интересная мысль «посылать на хуй мусоров», когда можно попытаться из них что-то выудить и понять, что же они хотят от меня в конечном итоге. Что сделать намерены. Больше всего меня удивляло, что по делу, по выступлению в Билингве, мне ни разу ни одного вопроса не задали. Всем им было похуй даже на то, кто там был из моих соратников, что они там делали, то есть по умолчанию было понятно, что арестовали меня совсем не за это.

Прямо чакрой ощущаешь внимание Системы на себе. Один мужик сидел на 99, сидел несколько лет и потом его, во время суда, переводят на общак. Он зашёл в камеру. Ему там:

- Ну, что? Кто по жизни? От куда приехал?

Он не отвечает никому, поставил баулы на пол и давай креститься.

- Э, ты что?

Ему пофигу, стоит крестится. Покрестился, пошёл умылся и говорит:

- Ну, теперь спрашивайте.

- Что с тобой было-то? Ты где был, что так башню сорвало?

- На 99 сидел… такой топор надо мной ходил…

Только он попал на обычную тюрьму, у него как гора с плеч скатилась – око Саурона отвернулось. Успокоился, всё у него стало нормально в голове.

Задержаться здесь, похоже, надо будет. Стал приучать себя к мысли о том, что домой попаду не так скоро, как рассчитывал. Начал смотреть сериал «Дочки-матери», по СТС с утра такой шел, втянулся. Вся хата, взрослые мужики, смотрит эту сладко-сопливую паражнину. Но если регулярно смотреть эту парашу, то становится интересным, - тема даже интригующая и захватывающая сознание. Когда, кто, с кем погулять сходил… От постоянных гонок в голове просто тупеешь, глупеешь и хочешь на что-то свое внимание отвлечь, потому что в голове дикая смесь жалости к себе и поиска выхода из сложившейся ситуации. Состояние подвешенное, я же реально вижу, что у всех людей статьи такие, что от десяти лет срок начинается. А моя максимум пятеркой заканчивается. У меня единственного в этой тюрьме она такая легкая. Точнее средняя. Кто давно сидит, те уже знают всех в этом заведении. Это ФСБшная ВИП-тюрьма ИЗ99/1, и в ней содержится всего порядка семидесяти человек. И сто шестьдесят человек охраны, администрации. И заключенные, соответственно, ВИП - банкиры, чиновники, олигархи, киллеры… «Фабрика звезд», короче - простые люди здесь не сидят. Я понимаю, что если посадили меня в такую элитную тюрьму с такой смешной статьей, то хотят навесить на меня статью не совсем смешную или целую кучу вообще не смешных. А это неприятно, очень сильно бьет по мозгам, начинаешь гонять, думать: «Что же за фигня?! Что хотят сделать-то?!» Ну, ладно, значит надо втягиваться как-то в жизнь тюремную, чтобы мозги отвлекались. Несколько раз даже сходили в качалку...

В хате был из питерской братвы реальный предприниматель Слава. Очень авторитетный, но при этом веселый и жизнерадостный мужик, ему лет сорок, крепкий, но с пузом, все время «ха-ха и хи-хи». Уже не первоход, со 159 часть 4. Он все время занимался спортом.

- Пойдем в качалку?- спрашивает он.

- Пойдем.- соглашаются все.

Написал заявление на спорт зал, пошли вчетвером. Зал это камера 5 на 6 метров, деревянный пол, две прямые штанги, одна с EZ-грифом, четыре гантели, турник, сломанный велотренажер, стойки для приседа, пара скамей для жима, скамья для пресса, сломанная беговая дорожка и унитаз с умывальником в углу. Зеркал ни одного нет, форточки открываются только сантиметров на пять. Занимаемся, а он меня и спрашивает:

- Макс, а сколько ты жмешь?

- Так-то 175 жал.

- Да, ладно 175?!

- Да, 175.

А я из четырех последних месяцев два пролежал в больнице. Форма физическая у меня ухудшилась, потому что антибиотики кололи, не занимался, жрал всякую дрянь. И похудел со 120 до 110 и в то же время жира набрал, то есть состояние отвратительное внешне.

- Да, ты не мог столько жать!

- Жал на раз!!!

- Не может быть!

- Сто процентов!

- А сейчас сколько пожмешь?

- Сто тридцать, наверное, пожму.

- Да, ты не можешь 130 пожать в принципе!

- Могу!

А это уже конец тренировки, я уже и руки загрузил и грудь загрузил. Повесили сто тридцать, я не выжал. По сути, не выжал килограмм, может быть, пять. Но не выжал.

- Ааа! Я же говорил!

И в течение месяца это постоянно: «Ну, что когда сто тридцать пожмешь?!» А в зал нас больше не водили, то есть один раз сходили и все. И я никак не могу доказать, что сто тридцать-то я легко и сейчас выжму. Смех смехом, а состояние такое, думаю: «Да, он меня подъебывает. Он ищет повод, хочет меня за пиздобола выставить». Потом-то я понял, что он прикалывается, ищет развлечения и себе и меня растормошить хочет, потому что в тюрьме-то невесело, мысли тяжелые, он видит, что мне хреново. А я чувствую, что меня хотят подвести, что сто тридцать не выжал. Я в зал хочу, а не водят. Потом неохота стало и заниматься. В камере можно было это делать бутылочками с водой, баулами, материалами дела, отжиматься приседать. Но мне неохота. «Да, ладно! На фиг надо! Скоро выйду… Может быть».

От нечего делать через неделю после приезда в тюрьму начал вести дневник, потому что еще на воле привык вести и «Формат» и Живой журнал, чего-то отписывать постоянно. Когда приходил адвокат, я диктовал ему свои записи. Никакие бумаги выносить нельзя, клочка бумаги адвокату не передать – постоянно ведется видеонаблюдение и прослушка - можно только продиктовать ему на ухо, а он это запишет. Дальше все публиковалось в живых журналах. Сперва у меня была куча незаконченных дел на воле, мне казалось, что надо сделать одно, другое… отдать распоряжение, что бы сайт открыли, что бы форум подвесили, что бы того обосрали, что бы этого избили, что бы ролик смонтировали, статью выложили, что бы в топ ее обязательно вывели, то есть жизнью еще жил вольной. Неделя, две, три, месяц, потом понимаю, что связь постепенно обрывается. Когда адвокат приходит раз в неделю, то уже особо не займешься злободневной пропагандой. Руку с новостного пульса убрал… Стал писать уже больше для себя какие-то заметки, более вдумчивые, не просто сиюминутная пропаганда, а мысли стали более глобальные и философские. Записывал-записывал, потом адвокату передавал для публикации. Потом постепенно и это стало сходить на нет, адвокат стал ходить реже, потому что никаких процессуальных действий не велось. А мусора хоть и приходили, чтобы общаться со мной, делали это специально без адвоката. Еще были глупые предложения, вроде того: «Давай, ты извинишься перед либералами, скажешь, что ты попутал немножко. Что идея уже в прошлом осталась, что повзрослел, отошел. Просто дашь заднюю, отречешься от идеи на камеру. И все нормально у тебя будет, уйдешь сразу домой и получишь условный срок». А суть этого в том, что каково было бы людям, которые мне верили, шли за мной, смотрели мои ролики, увидеть эту запись? Где я говорю: «На хуй это все! Я отрекаюсь, я ничего больше не хочу, либералы нормальные парни. Извините меня, пожалуйста, все. Я поехал домой». Это был бы удар по всему, что я делал. И по моим соратникам. Предложения такие были постоянно, и на суде предлагали извиниться, дать заднюю и получить условно. Не знаю, может быть, меня бы и отпустили, потому что я стал бы вообще не интересен. Меня даже было бы лучше отпустить, я бы потом оправдывался, что на меня надавили, и я на камеру отрекся, это не по-настоящему все, это хитрый ход, чтоб из лап ЗОГа вырваться… Но это было бы несмываемое пятно и я не мог просто этого сделать. В принципе, чтобы выйти или получить поменьше срок, люди идут и на дачу ложных показаний и ничего в этом такого зазорного нет, если при этом никто не страдает. Я и на первом и на втором суде давал ложные показания. Я же обвиняемый, я имею право врать. Я врал, что я никого не знаю. Ясен хрен, что я знал и тех людей, которые были в Билингве и на «Ку-клус-клане». Врать суду — святое дело, врать милиции — святое дело. А публично отрекаться от идеи — это плохо, это антипропаганда, сдавать соратников еще в сто раз хуже. Я решил, что лучше отсидеть.

Еще по ночам я периодически беседовал с Рикусом. Виталик Рикус сидел за бандитизм, за похищение ребенка, вымогательство, - куча статей. Он очень любил рассказывать:

- Как же ты призывал людей убивать?! Это же тоже люди. Как ты можешь судить?!

Мне было интересно оттачивать свои агитаторские навыки на человеке, бесконечно далеком от Идеи. В тюрьму попал - надо же с людьми общаться. Вот и разговаривали с ним. Честно говоря, я тогда не знал, что он сидит за похищение ребенка. Это придает особую пикантность, что человек, который занимался такими благородными делами, как киднеппинг и разбой, рассказывает, что все люди равны и нельзя человека судить по его отношению к национальности, вероисповеданию и происхождению. Он был похож на тролля из Гарри Поттера. Который Гермиону поймал в туалете. С толстым пузом, узкими плечами и большим лбом, маленькой головой. Смешной такой тролль, но здоровый, похож на карикатурного бандита. Он по ночам писал письма своей жене.

Открывал библию и списывал оттуда. По десять, по пятнадцать страниц: «Да убоится жена мужа своего. Да возлюби ближнего своего». Писал целые трактаты. Жена у него очень религиозная, она даже отвечала ему такими же цитатами их библии на пять страниц. Самый прикол был, когда мы узнали, что жена Рикуса забеременела и скоро родит.

- Как это так-то?! Ты сидишь уже полтора года, а она у тебя родит скоро.

- Ну, она мне не изменяет. Жена у меня верная. А без ребенка жить – грех! Она пошла в банк спермы, взяла там материал, сделала искусственное оплодотворение, родит ребенка и у нас будет счастливая семья, когда я выйду лет через пятнадцать...

Ну, да. Какой доверчивый большой мальчик, в сказки верит.

В середине августа повели меня на кассационную жалобу по поводу меры пресечения. С 99 привели меня на 77, где были оборудованы помещения для дистанционного участия в судебных заседаниях. 99 — это федеральная тюрьма, блок, отдельное здание на территории «Матросской Тишины.

Адвокатша-то все на «Матроску» ходила, меня пыталась найти. «Здесь такой не содержится!» Следак ей вообще сказал, что меня убили при попытке к бегству. У нее паника началась:

- Как!? Убили моего подзащитного!?

- Да, убили.

- Я же ему мясо носила не так давно. Как так убили?! Не может быть!

Они просто не сказали, куда меня спрятали. Вроде на «Матроске», на «Матроску» приходит, - нет такого. Никто же не сказал, что именно на 99.

Так вот, повели меня на касатку. Привели на 77/1. Там клетки с телевизорами, а напротив видеокамера стоит. Я захожу, сел, идет трансляция судебного заседания. Три адвоката, Сергей Беликов, Александр Васильев и Елена Савко. Зала и тех, кто пришел меня поддержать, на мониторе не видно. Прокурор требует оставить меру пресечения без изменений, адвокаты по очереди зачитывают свои речи, почему именно меня стоит отпустить. Я и замечательный человек, и творческая личность, впервые задержан и привлечен к ответственности, работу имел в Москве, и жилье имел, и положительно характеризуюсь по месту работы. Если буду сидеть с уголовниками - нахватаюсь блатных привычек и тюремных понятий, то есть испортится моя внутренняя сущность. Моя вина не доказана, преступление средней тяжести, - так красиво все рассказали. Что нельзя не отпустить, такой невиновный человек, что меня необходимо освободить прямо сейчас. И извиниться передо мной при этом. На коленях. Ну, очень красноречиво и аргументировано выступили.

Судья говорит: «Ваша позиция суду ясна. Меру пресечения оставить без изменения».

Все. Звук отключается. Меня увели в камеру. Слава говорит:

- Все, Макс, ты здесь остаешься. Система сбоев не дает.

Я понимаю, что Слава не шутил, что это правда не шутки.

Только у меня настроение поднялось, как меня заказывают полностью с вещами. Значит, куда-то переводят.

Разочарование в киллерах.

Спускают на этаж ниже. В 509 камеру.

Контингент там совершенно другой! Сидит семь человек, я восьмой. Из семи человек – шесть киллеров. Юкосовский, кингисеппский, ореховский, пятигорский и еще двое из банд без названия. У всех по куче 105-ых и 209-ые. Убийства и бандитизм. Седьмой, Олег, по мошенничеству. Руководитель одного из дочерних банков «ЮКОСа». Единственный вменяемый, разумный, образованный и сидящий по экономической статье. С ним хоть разговаривать можно было. Остальные не то что невменяемые… У меня было представление о киллерах по фильмам. Вот он ходит, думает, готовится, высматривает… Сталлоне и Бандерас! Киллер самостоятелен в суждениях, он может сам что-то решить, сделать… Нет, эти киллеры, с которыми я оказался нос к носу, были, можно прямо сказать, полными дебилами. Мало того, по их показаниям судили целые толпы людей.

Орехово-медведковский Вова Булочник – на его показаниях осудили практически всю банду. Мало того, их по его показаниям-то и начали принимать. Посадили его в Питере за драку с поножовщиной – хулиганку. А он, не будь дурак, давай признаваться вообще во всем, что делал на воле и грузя всех, с кем в жизни пересекался… Зачем – хотел отомстить за загубленную молодость. Очень неприятный тип. Он довольно крупный. Когда я заехал, он весил килограмм 95.

Леша Здравнов – по его показаниям осудили всю кингисеппскую группировку. Он сидел уже лет пять за наркоту, к тому времени, как в Питере задержали Пумане. Это был такой бывший подводник. В его машине обнаружили взрывчатку, пытали, в результате чего он умер. Но, видимо, что-то успели вытрясти. К Леше приехали на зону, допросили, он показания, какие надо дал, согласился сотрудничать. Его вывезли в Москву, на 99/1. У него было одно убийство, за которое ему в итоге добавили всего два года к сроку. Было шесть, стало восемь.

Еще был какой-то православно-бородатый киллер Игорь. Православным, конечно, стал уже сидя в тюрьме. Этот стал мне сходу практически сворачивать кровь.

- Я же видел, про тебя по телевизору показывали! Ты собирал скинхедовцев ни митинг к памятнику Кириллу и Мефодию! При этом говорил, что Кирилла уважаешь, а Мефодия – не очень! Как так?! Не уважаешь Мефодия!

- А чего мне его уважать?

- Мефодий же письменность на Русь принес!

- Письменность и до него была!

- Он же православный святой! Ты что – не православный!?

- Нет, даже не христианин.

- Значит, и православие не уважаешь!

- Нет, не уважаю!

Тут уже все киллеры подключились. А я, когда конфликты на религиозной почве начинались, любил масла в огонь подлить и говорил, что я язычник. Что тут началось! Кровину мне свернули вообще наглухо!

Самое интересное, что в хате был Леха, пятигорский киллер-кореец, Но он в эту пидорскую кадку не полез. Хотя оснований, зная кто я, имел гораздо больше. Самым гондоном оказался именно православный мокрушничек…

Это я потом понял, что они по мне просто работали, получив задание от оперов. Откуда деньги в организации, какие цели настоящие, кто из депутатов или ментов прикрывал? Постоянно задавали глупые вопросы, для личного интереса. Но их личный интерес до боли напоминал тот интерес, что проявляли сотрудники центра «Т» на допросах.