О том, как из психушки выгнали. 3 часть

Но сперва я этого одуплить не мог. «Откуда у вас деньги?» Зачем вам это надо? Вы ж всё равно бараны и наркоманы, сидите по нескольку лет и ещё сидеть… Булочник, например, героиновый наркоман с десятилетним стажем. На нем пять убийств и все они совершены голыми руками. Сиди да сиди спокойно! Какое финансирование тебе, какие партии, какой «личный интерес»…

Постоянно какие-то провокации. Смотрим, например, передачу. Там показывают убийство. Кого-то душат. Смотрит на меня.

- А, чего, вспомнил что-то? Как душить-то знаешь? Ногой в плечо упираешься и тянешь на себя изо всех сил. А второй в другую сторону. И он так хрипит. Хрррааа-Фрррааа. Да? А тут что показывают – так сил ни у кого не хватит!

Ну, ты, думаю, уебок! Постоянное круглосуточное кровопийство. На всем пытаются подвести к мокрухе или спровоцировать конфликт.

Через несколько дней мне принесли передачу от Саши. Я думал, что с ней уже всё, никаких отношений не будет. Мы расстались за несколько месяцев до ареста. Она спалила меня на том, что я более чем плотно общался с несколькими другими девками… Не то, чтобы там какие-то возвышенные чувства или отношения были, но долг самца звал. Короче, расстались. А тут вижу её имя в описи содержимого передачки. Обрадовался. Хожу довольный. То, что принесла именно она, радует меня даже больше, чем сами продукты.

Но тут радость мне сбили… Принесли в хату какую-то желтую газетенку. А в ней скриншоты с видеозаписи, где два хача стоят на коленях на фоне свастики. Я её сразу хвать, читаю заметку. В сети появилась видеозапись, на которой члены «Национал-социалистической партии Руси» казнят двух колонистов за то, что те захватывают нашу страну. И комментарий Пелоткина, что это скорее всего сторонники Тесака могли это сделать, потому что они вообще отморозки! Вот это скотина! Вот это вообще нехорошо! У меня уже понятие более-менее появилось, как будут со мной работать.

Через пару дней приносят еще одну газетенку. Ее открываю, там сказано, что появилось заявление от НСПР, что если не отпустят Тесака, а Путин не уйдет в отставку, они будут продолжать убивать.

Сейчас что-то начнется! И точно, через полчаса «тук-тук» в дверь. Я подхожу.

- На «М».- фамилии в коридоре не называют, чтоб в соседних камерах не узнали, кто-где сидит.

- Марцинкевич.

- С документами на вызов.

Значит в следственный кабинет. К операм, адвокату, следакам, администрации… В тот раз получился самый неприятный вариант – приехал вольный опер.

- Ну, что, Максим, доигрался?

- В каком смысле?

- Ты про видео с казнью знаешь?

- Да, в газете читал.

- Знаешь, что те, кто его снимал, называют себя твоими соратниками и требуют освободить?

- Да.

- Понимаешь, что никто тебя не освободит. А их мы найдем. Скорее всего это сделали какие-то твои друзья. Может даже вместе с тобой. И скоро ты поедешь на пожизненное.

- Да я сижу уже полтора месяца. Откуда мне знать, кто это делает? При чем тут мои друзья? У меня таких отмороженных друзей нет, чтоб кого-то убивали и выкладывали видео.

- Мы их все равно найдем. И они дадут показания, что ты у них лидер. Полюбому ты паровозом пойдешь!

Сказать, что я был этим загружен и расстроен – значит вообще ничего не сказать. Пришел в хату, лег, молчу, на вопросы не отвечаю болванам, думаю. Вечером встал чайку попить, разговорился с Олегом.

- Ты не гони так! Ничего они не сделают – если бы у них что-то было, они бы пугать тебя не пошли. Если пустые наезды идут – значит просто почву пробивают, смотришь как отреагируешь. Фигня это все!

- Может быть…

- Точно тебе говорю. Иначе бы они тебе в нос и протоколы допросов бы сунули, и оглушили бы информацией, чтоб сразу раскололся. Фигня это все.

По сути, это всё я и сам понимал. Но тут нужна была скорее моральная поддержка. А кроме Олега, я ни с кем и поговорить, без желания рожу разбить, не мог. Менты давят там, а киллеры-уёбки здесь. Мол, да-да, сейчас тебе пару 105-ых предъявят. Бандитизм, терроризм, так что на пэжэ готовься!

Никогда не сталкивался с таким хорошо организованным групповым давлением. Сильная штука. Киллерская тусовка уже давно спаянная. Они получают задание кого-то гнобить, планомерно сворачивают кровь. Не лезут в драку, не оскорбляют. Просто технично подкусывают, постоянно поддерживают напряженный вялотекущий конфликт. Причем, как только пытаешься его обострить, сразу дают заднюю. Но вскоре начинают по-новой.

Пришла, скажем, передача. Живут все вместе. Делить ты это ешь, ты это не ешь не принято. Они её хавают в течение первого же дня. То есть целенаправленно убивают. Олег, скажем прямо, человек очень небедный, говорит:

- Я уже давно сказал, чтоб мне передачи не делали. Я не буду этих животных кормить! Лучше и сам похудею. На воле очень полный был, а сейчас занимаюсь, мне и кашки хватает вполне. Они же специально слабительное жрут, чтоб побольше еды сквозь брюхо проходить успевало.

- Да ладно!

- Сам посмотри, какие они таблетки у врача берут по вечерам.

Я посмотрел – действительно. Жрут слабительное и срут, чтоб быстрее влезла новая порция. На воле просто этого не понять, а тут – реальность!

Вызывают меня опять на допрос.

- Мы задержали человека, который разместил это видео. Ты его знаешь. Виктор, из Майкопа.

И я понимаю, что я его действительно знаю, я с ним даже разговаривал по телефону буквально за две недели до посадки. Договаривались о том, что я приеду летом в Майкоп, будем открывать там ячейку НСО… Вот, блин, началось!

- Он сейчас в прокуратуре постоянно на допросах. И живет и ночует там, пристегнутый наручниками. Никто его оттуда не выпустит. Это очень серьезное дело!

Это настроение мне ещё больше уронило. Парень-то реально с «Формата», грамотный такой, вменяемый. Жалко его – тут реально можно и не выйти.

Приходят ко мне и на следующий день. Вообще тогда зачастили. Ходили почти каждый день, специально не предупреждая адвоката. Постоянно разные. Узнавали какую-то фигню. Одному наврешь – другой приходит с такими же вопросами. Ему наврешь – третий приходит.

Секс в автозаке.

Первый раз меня повезли на продление сроков содержания под стражей в Хамовнический суд. Я отсидел без недели два месяца. Назвали меня, «по сезону».

Если стучат и говорят «по сезону» - значит на выезд. Если «с документами» - на следственные. Если «без документов» - или на свиданку. Если « к доктору» - значит к доктору. Вот и все возможные варианты. Других просто нет.

Оделся, обыскали, выхожу на улицу. Давненько не был на свежем воздухе. Гулять даже в прогулочные дворики не ходил. Неба не видел, асфальта не видел, ветра на лице не ощущал. Всё так свежо и красочно! Волнение появилось. Открытое пространство навеяло мысли о воле – вдруг не продлят? Мало ли, сбой даст система?

Меня ждет спецконвой. Ментовская «Газелька», пять конвойных. Меня сверили с документами, посадили в отсек, закрыли и поехали. На проходной менты получили свои автоматы, все серьезно.

Только выехали за ворота, как старший мне говорит.

- Слушай, а у тебя семья есть?

- Есть, а что?

- Домой-то позвонить не хочешь?

- Хочу, конечно…

Мент просовывает мне трубку.

- На, домой позвони. Может получится свиданку организовать?

Странно так. Ну, ничего. Даже если разводка – почему бате не позвонить? Чего он секретного скажет? Набираю.

- Привет, пап, ты где?

- Вот, в суд еду, а тебя что – выпустили?

- Да конечно. Просто позвонить дали разок. Давай, скоро увидимся.

Отдаю трубку менту. Он не берет.

- Да ты звони, звони, не стесняйся. Друзьям позвони.

Что-то полюбому замыслили. Хотят чтоб друзьям звонил – ладно. Набираю своему другу, Социал-тутовику. Он единственный из тех, с кем я плотно общался, кто не в Движении вообще и отношения к нему не имеет. Трубку берет его мамка.

- Алё, здравствуйте, а Артема можно?

- Он спит!- Вот пес, время двенадцать часов!

- А нельзя его разбудить? Это очень срочно!

- Да, а попозже не позвонить никак?

- Нет, попозже не получится.

- Почему?

- Я в тюрьме чуть-чуть…

- Что!?

- На даче я! Дорогая связь здесь, скоро деньги кончатся! Позовите Артема!

Слышу в трубке:

- Артем, просыпайся, тебя к телефону! Фашист твой!

- А чевооо?…

- Просыпайся возьми трубку!

- Ковооо…

- К телефону тебя!

- А в пиздууу…

- Нет, вы знаете, он спит!

Не получилось поговорить. Отдал трубу.

- Всё, спасибо.

- Нормально, дозвонился, поговорил?

- Да, замечательно!

- Подельникам, небось, звонил?

- Да, с подельником хоть пообщался. Пару вопросов решили.

- Ну, всё, хорошо! Рад был помочь! А ты живешь на каком этаже?

- В каком смысле?- Не пойму – он про тюрьму спрашивает или про квартиру? И какая ему в принципе разница?

- Можем тебя домой завести. Если этаж высокий и деньги есть – сделать свиданку с девчонкой.

Он ебнулся, что ли? Какая свиданка? Какой домой? Это такая зверская коррупция, что я поверить в её масштабы отказываюсь, или он меня разводит? Если разводит, то на что?

- Девятый этаж.

- Ну, с девятого ты не убежишь. В комнату с ней зайдешь, пообщаешься в нормальной обстановке часок.

- Это интересно! Надо пообщаться. Сколько денег хотите?

- Четыреста долларов. Можно и прямо в автозаке. Мы вас обоих закроем и выйдем на часок покурить.

- Понял, посмотрим, что получится.

Приезжаем в суд. Весь зал полный. В коридоре люди стоят.

- Держись, Тесак, мы с тобой!

- Не падай духом!

- Смерть системе!

- Зиг хайль!- Без этого, само собой, никак.

Морально это очень много дает, когда на заседания ходят товарищи. Если бы никого не было – понятно, что ничего бы не изменилось. Ни решение суда, ни срок содержания – вообще ничего. Но именно в моральном плане это имеет значение. Что ребята не пожалели четырех часов своего времени на то, чтобы приехать и выразить свою поддержку. Поэтому огромное спасибо всем тем, кто ходил на суды.

Ничего интересного в официальной части банкета там нет.

Адвокаты как всегда говорят, что «мы требуем нашего подзащитного освободить, он замечательный человек, работает, учится! У него положительные характеристики, он общественно-политический деятель!»

Мусора говорят, что ни в коем случае! «Находясь на свободе, он может воспрепятствовать следствию, скрыться, оказать воздействие на свидетелей или продолжить заниматься преступной деятельностью».

Судья соглашается с доводами прокурора и мне продлевают срок еще на два месяца. На этом формальности закончились. Но самое-то интересное именно неформальности!

На суде присутствует, кроме товарищей, еще и девушка Саша. У меня в голове складывается чудесная картинка романтического свидания с ней. Только бы деньги у друзей нашлись! Я поведал адвокату о предложении спецконвоя. Он переговорил с Сашей. Вижу, она кивает и смотрит на меня таким взглядом, что хоть клетку ломай, хватай да беги! Ну, что же скажет купечество?! Купечество тоже дало добро!

После заседания отъехали от здания суда метров сто, в условленном месте Саша с моим товарищем Саньком сели в машину. Сделали круг по набережной Москвы-реки, чтоб «от хвоста оторваться!» Остановились.

- У вас есть сорок минут!

Сашу посадили ко мне в отсек, мусора все вылезли, Санек тоже, пошли рассчитываться. Мы остались вдвоем.

Объясняться смысла не было. Всё было понятно без слов… Сразу начались объятия, насколько это возможно в таком крошечном загоне, и поцелуи. Как нам обоим удалось раздеться за двадцать секунд – сказать не смогу. Темно, кругом железо, решетка, жесткая узкая лавка. Но все равно мне это место в тот момент показалось самым романтичным из всех, где я когда-либо бывал! Всего сорок минут! Зато каких! Газель раскачивается из стороны в сторону. Становится жарко, как в сауне. Или это только так кажется оттого, что мы вспотели?..

Стук снаружи в боковую стенку.

- Одевайтесь там, время!

Одевались мы значительно дольше. Обоим хотелось растянуть время.

- Макс, я тебя буду ждать! Очень тебя люблю!

- Я тебя тоже! И мне тебя все время не хватает…

Пиздострадание накатило, как цунами на берега Индонезии. Настоящее, концентрированное пиздострадание. А как же, если есть все составляющие? И любовь, и разлука, и темница и кратковременное свидание…

Запрыгнули менты, товарищ, двери закрыли, поехали. Пока тащились до ближайшего метро – начались уже пробки – я разговаривал с Саньком. Он мне передал последние новости, приветы от друзей. Сказал, что они делают все возможное для моего освобождения. Справки, экспертизы, ищут подходы к мусорам…

Высадили их у метро «Киевская». Попрощался с Сашей, погладив пальцем ладонь сквозь решетку. Махнул рукой Саньку.

Назад все ехали довольные. Менты оттого, что получили денег, на радостях купили мне колы и чипсов. Я сразу стал у них своим парнем, они все – нацистами. Благословенная коррупция!

Захожу в камеру. Пытаюсь сделать грустное лицо. Сидит же толпа стукачей, и нельзя не то, что рассказывать о том, что у меня была свиданка – вообще о том, что было что-то хорошее в этой жизни! Это моментально дойдет до оперов и больше ничего подобного мне не видать!

- Хреново всё! На два месяца продлили…- Жалуюсь я вслух.

- А ты как хотел?- Обрадовались уебки.

Серпы.

После продления мне сразу назначили судебно-психиатрическую экспертизу в институте имени Сербского. Я знал день, когда должны повезти. Но не знал точно – на пятиминутку или на полное освидетельствование. Через неделю - заказывают «по сезону и полностью с вещами».

Решил, что если еду на «Серпы» с вещами, то месяц я там пробуду. Это значит, что назад привезут уже в другую камеру, выдадут все по новой. Буквально за два дня до этого в камеру выдали ларек. А назаказал я всего тысяч на четырнадцать из пятнадцати. Всё заставлено и овощами и фруктами, кашами, лапшой, молоком… Всю хату завалили едой. Жалко, конечно, пропадет добро. Так хоть бы люди покушали, но три четверти хаты надо было срочно уничтожить. Ладно, не важно.

Собрал баул, поставил около двери. Поменял подушку и матрас на те, что похуже – все равно сдавать.

Стучат снова. «Нет, без вещей. Просто по сезону»

Только всё разложил – выводят. Повезли на этот раз простым автозаком.

Приехали в Сербского, а там менты заблудились, не знают, куда меня сдавать. Ходят, ищут. Один пристегнулся ко мне наручником, и так ходим по территории этого гламурного заведения. Я смотрю, заборы кругом не очень высокие. И можно, если вырваться от ментов, свалить через забор и уйти в тину. Только бы наручники открыли или самому момент улучить… Но это оказалось нереально. Менты смотрят постоянно, снимать браслеты не собираются, спать тоже…

А кругом нас жилые дома, люди за забором ходят, тоскливо. Как бы круто сейчас было ходить не с мусором на привязи, а идти туда, куда мозг повелевает… Но не судьба пока. Оторвал от голубой ели иголку, грызу её – вкус леса, природы…

Нашли они, куда меня девать, отвели в какое-то помещение, посадили. «Сейчас будут тебя обследовать». Напротив меня оба уселись, караулят.

В принципе меня должны бы признать невменяемым. У меня «белый билет», эмоционально волевая устойчивость в нем указана. К армии я, как психопат, не годен – значит и судить не стоит. Значит признают дураком и отпустят из гуманных соображений. На это надежда у меня была значительно сильнее, чем на адвокатов, гуманность суда и Деда Мороза вместе взятых!

Повели меня в кабинет. Сидит там относительно молодая врачиха.

- Ну, рассказывай, Максим.

- Что рассказывать?

- Ты нацист?

- Национал-социалист.

Начинаю что-то ей втирать. Думаю, сейчас её сагитирую, и все нормально. Договорюсь, она напишет, что я псих и я домой пойду. Она задает вопросы «через один». То про национализм, по посторонний, «Как учеба?», «Где работаешь?», потом раз – «Почему не любишь кавказцев?» Потом «А собака у тебя есть?» и следом «А как ты пришел в движение?» Только разогнался – «А какие продукты кушать любишь?» Постоянно сбивает ритм и направление разговора. Проверяет «эмоциональную привязку» к той или иной теме. Понятно же, что разговор на тему Движения и Организации меня интересует намного больше и вызывает намного больше эмоций, чем разговоры на тему жареной картошки. Она всё это тачкует.

- Ты расскажи, а у тебя родители болеют какими-нибудь психическими заболеваниями?

Так-то они здоровы, но надо же немного наврать, ухудшить себе анамнез. Официальное же место! Я, допустим, в школе всегда говорил, что у меня отец алкоголик, а мать – инвалид. Почему? Потому, что если отец алкаш – его никто не будет вызывать в школу. А не ходящего инвалида – тем более. То же самое я рассказывал и в колледже. Ректор как-то спалил, что мы с другом били косых у него под окнами. «Давай родителей ко мне!» «Не могу. Семья неблагополучная очень – отец алкоголик, мать не выходит из дома…» Не поверили, звонит деканша мне домой. Я ей все повторил и сказал, что могу отца к телефону дать. Позвал его.

- Пап, там из колледжа звонят. Притворись пьяным, что ничего не понимаешь. А то идти придется!

- Аллеее… Даааа… Не говрите так быысра…

Все! Больше из колледжа мне домой никогда не звонили! В тот раз чудом не выгнали… выгнали через год, с третьего курса. Тоже за драки…

Участковому я рассказывал ту же историю. Он ставил меня на учет, как нациста.

- А с отцом я могу с твоим переговорить?

- Можете. Но он вас не поймет. Он всегда невменяемый, под лестницей лежит.

- А мать?

- Она вообще не ходит. Один семью содержу! Вон на улице, видите, собака сторожит душевнобольную сестру!

- Да?- Смотрит в окно, а там моя сестра на лавке сидит и напротив нее наша доберманша Беська.

- Конечно! Тяжело мне, всю семью на себе тащу! А вы говорите нацист! Где ж время-то на это выкроить? А Русь гибнет…

Отстал после этого от меня участковый.

И решил, что здесь это опять проканает. Пожалеют, скажут, «Ой, бедный ребенок, из такой несчастной семьи, пусть домой идет!» Хотя и мама и папа у меня инженеры, дедушки-бабушки инженеры, один дед даже ученый… Но к чему это? Любят у нас дураков и калек в стране.

Она пишет «Наследственность, отягощенная алкоголизмом родителей». Ах ты, проститутка! Пиши, что я невменяемый!

Отвели опять в клетку к ментам. Один к тому времени у другого на коленках уснул аж.

Через час вызвали меня на консилиум. Один старый сгорбленный врач, с мерзким-мерзким лицом. Полу-Зигмунд Фрейд, полу-тролль. Старый педофил. Отвратнейшая старуха в белом халате и с волосатой бородавкой на подбородке. И молодая врачих, проводившая со мной беседу.

Как самая молодая она у них делает «презентацию меня». «Анамнез такой-то, наследственность такая-то, суть дела такова… Явная неустойчивость на фоне повышенной возбудимости… Множественные сотрясения головного мозга… Но я считаю, что в момент совершения преступления он был совершенно вменяем, все делал умышленно и полностью отдавал себе отчет в своих поступках!»

Вот тварь! Я вообще невменяем был! Не помню не только момент преступления, но и неделю до него и неделю после! Отчета никому, особенно себе не отдавал!

Начинает старик задавать мне вопросы. Конкретно их я не помню – от злости наверное. После третьего мне захотелось его удушить и потом размозжить ему голову об стол. До чего ж урод! С таким ехидным смешком, с такими подъебками – специально выводит из себя. Так умеют делать только старые психиатры. Те, кто с ними сталкивались, они знают, как это бывает. Я сижу, сдерживаюсь… Потом только понял, что надо было на него броситься – точно написали бы, что психопат. Но, правда, могли бы и в овоща превратить. Не в социальном плане, а в медицинском…

Дали мне какие-то тесты. Сложить вместе кружочки с квадратиками. Всё записали и отпустили.

О том, как я в армию ходил.

Часа через полтора приехал автозак, куда меня и загрузили. Со мной ехало в отсеке несколько человек – из Лефортово – торговали должностями. Тоже громкое дело было. Узнали меня. Выразили поддержку.

- Если чего, мы тебя в Лефортово ждем.

- Конечно, непременно посещу!

- Ты всё правильно сделал!

Взрослые дядьки. Одного из них, Саню, арестовали прямо в Кремле. Первым там арестовали Берию, а вторым, спустя несколько десятилетий – его. Ущерб от их деятельности, по версии обвинения, составил 80 лимонов долларов. Солидные господа, молодцы!

Еду, а настроение упало ниже некуда. Самый перспективный вариант срыва не сработал. Признали вменяемым. Я-то думал, что меня с «белым билетом» вообще посадить не могут! Но нет – моментально все душевные недуги оказались исцелены.

А история получения мной «белого билета» такова.

Когда я учился в колледже, после окончания третьего курса меня отправили на практику. На реконструкцию старой музыкальной школы в районе Карамышевской набережной. На практику со мной попал и мой друг Леха. Естественно, мы не могли просто работать и не вносить посильную лепту в дело пропаганды нацизма на стройке.

Сперва мы модернизировали свою спецодежду. На каски приклеили буквы «SS», на спинах черной краской написали «SkinS», закатали штанины и вставили в строительные ботинки белые шнурки. И вот один раз послал меня прораб сдолбить со стены штукатурку. Для этого надо было по лесам забраться на уровень второго этаже, взять отбойный молоток и снять несколько квадратных метров цемента с краской до появления кирпичной стены. Но это не очень интересная работа. Я решил действовать креативнее. Выдолбил здоровенную свастику. Красная двухметровая свастика на бледно-желтом фоне и мне и Лехе очень понравилась. Тем более, что я не поленился, предварительно нарисовал контуры карандашом по рейке… И пошли мы на обед, лапши покушать, по-студенчески.

Тут прибегает прораб.

- Вы что? Вообще охуели?

А там уже и милиция приехала. Жильцы дома, на который выходила торцом эта школа, увидели сваст, возмутились, мусорнулись. Менты приехали разбираться, почему молдаване-строители свастики рисуют отбойными молотками на стенах. Прораб сразу все просек.

- Еще раз такое сделаешь – я тебя выгоню! Уволю!

- Ну, понятно, Миша, не плачь! Выгонишь, не вопрос.

На следующий день мы с другом решили пошутить. Там был подъемник, на котором стояла тележка. В нее грузили цементный раствор и поднимали на второй, третий, четвертый этаж. Высовывался кто-то в окно и кричал «Ра-ааа-аствор!» Подбегали молдаване и начинали тележку загружать. Мы на это дело с крыши посмотрели…

- Леха, давай сейчас крикнем «Раствор!», молдаване налетят, полтелеги наполнят, а мы вниз пару-тройку кирпичей бросим. Им цементом все рожи забрызгает!

- Давай, весело будет!

Я вниз свешиваюсь. «Ра-ааа-аствор!» Молдаване метнулись, человек шесть. Поднаполнили, мы четыре кирпича один за другим - Вжыж! Вжыж! Вжыж! Вжыж! – бросаем. Брызги цемента во все стороны! Молдаване заляпанные, рожи протирают, мы ржем. Они давай нам кулаками грозить. Мы им еще несколько кирпичей бросили в эту телегу. Четко так попадаем, на них все летит. И ржем еще сильнее. А молдаване на нас обиделись. Возжелали нашей крови и захотели ударить нас кулаками по лицам.

Ломанулись вшестером на лестницу. И понятно, что через минуту они будут на крыше, где мы сидели. Я говорю:

- Леха, сейчас будут море крови!

- Да, и гора костей!

Смеемся и побежали баррикадировать один выход. На крышу вело два проема. По сути – люки, прикрытые деревянными щитами. На один щит мы швырнули несколько мешков цемента. Пролезть стало нереально. А второй люк, наоборот, приоткрыли. Чтоб проходила одна голова в щель, но было не видно, что происходит сзади. Взяли палки и стоим, караулим.

Вылезает одна желтая каска. Бам! Палкой. Каска ушла с грохотом вниз. Вторая каска вылезает. Пытается повернуться к нам лицом, Бам! Кирпичей туда накидали, ржем. Тут, смотрю, белый шлем вылезает. Я уже замахнулся, но вспомнил строительные табели о рангах – прораб! Поворачивается к нам:

- Вы чего!? Вообще охуели, что ли?!

- На нас напали восставшие рабы-дикари! Мы защищаемся!

- Забирайте свои документы и идите нахуй со стройки!

- Ладно…- Выгнали и выгнали, можно и в другом месте справку взять о прохождении практики.- Давай, сам нахуй отсюда пошел, пока и тебе башку не расшибли!

Поехали в офис этой фирмы, забрали там свои документы. Договорюсь сейчас с отцом, что на его фирме практику будем «проходить». И поеду отдыхать на дачу!

Однако в колледже нам говорят.

- Нет! Вы, парни, практику провалили. Надо было сразу думать и в другом месте договариваться. Значит неаттестацию вы получаете, значит третий курс не закончили, значит из колледжа отчислены! Вас же ректор предупреждал!

Вот оно что! Гнусный чурка-ректор специально выжидал момент, чтобы нагадить русским скинам! При этом нас предупредили, что ни в один другой колледж на дневное нас не возьмут.

Мы не поверили, забрали документы и повезли их в один колледж, в другой, в третий… Ректор, пес, не поленился, обзвонил всех своих друзей-ректоров и попросил нас не брать. Мы договорились, что будем учиться на вечернем. Закинули документы и в ус не дуем.

Я съездил на сборы ННП, живу партийной жизнью, хожу на сборы командиров… Тут Леха мне предлагает.

- Поехали не Манежке потусуемся? С девчонками познакомимся!

Всю ночь гуляли, знакомились с девчонками, тусовались… Закончилось тем, что на метро мы опоздали. Но это лето, тепло, заночевали там же, на скамейках. И, как только открылось метро – приезжаю домой. Только собрался лечь спать – звонок в домофон. Слышу мать берет трубку.

- Да. Да. Сейчас позову.- И кричит.- Максим, к тебе из милиции!

- Мам, скажи, что меня нет!

- Я уже сказала, что ты дома! Вставай!

- Да нету меня дома!- И ложусь.

Начинаю засыпать, тут звонок в дверь. Мать дверь открывает, выходит к лифтам.

- Максим, к тебе из милиции!

- Ты чего? Совсем сдурела! Дома меня нет! Какая милиция!?

- Нет, я уже сказала что ты дома, выходи давай!

Пришлось одеваться. Стоит участковый и с ним два мента с автоматами.

- Ты Максим Марцинкевич?

- Да.

- Ты скинхед?

- Да.

- А ты в погроме на Манежной площади участвовал?

- Неа. Я на даче был.

Меня там действительно не было, поэтому за собой я ничего и не чувствовал.

- Если не участвовал, то все нормально. Поехали до отделения доедем, напишешь объяснительную, где ты был в это время и всё, свободен.

- А здесь нельзя написать? Я спать хочу.

- Нет-нет. Иначе мы тебя повесткой вызовем. А так сейчас съездишь и назад на машине тебя завезем.

- Ладно, поехали.

Как был в шортах, одел на босу ногу кроссовки, белую майку и взял паспорт и ключи от дома.

Спускаемся вниз – там нас ждет черная волга. Странно. Менты сели по бокам от меня. Доехали мы до отделения милиции. Но внутрь меня не ведут. Сидим. Напротив нас стоит ГАЗель с надписью «Военкомат». Меня пересадили в нее и привезли в военкомат. Там мне говорит военком:

- Что, из колледжа тебя выгнали?

- Да. Я теперь в другом учусь.

- Это не важно! Отсрочка-то у тебя одна только была! Поэтому сейчас ты пойдешь служить.

- Ладно, давайте мне тогда повестку. Пойду домой, соберусь и приду служить обязательно. Очень хочу Родину защищать! Роиссю! Чтоб Роисся в перде не была.

- Нет, теперь уж без повестки.

- Как это?

- Паспорт у тебя есть?

- Есть.

Взяли у меня паспорт, отксерили его, вырезали из ксерокса фотографию, вклеили в чистый военный билет.

- Вот у тебя военный билет готов. Сейчас поедешь на сборный пункт.

Через два часа приехала машина, меня и еще несколько призывников сажают в нее. Но они шли в армию запланированно. У каждого отряд провожающих – дедушки, бабушки, мамы, папы, девушки, друзья… Всё со слезами, у каждого баульчик с вещами и жратвой. Один я сижу в шортах. И без вещей. Как будто не служить поехал, а погулять вышел. Никто ж и не знает даже, где я!

Приехали на сборный пункт «Угрешку». Там люди спят на креслах, тусуются, все грязные, вонючие, заросшие.

- Э, парень, дня три-четыре ты здесь проведешь!- обрадовали меня.

- Неохота-то как! Надо побыстрее вопрос решить…

Сам понимаю, что сбежать, скорее всего не дадут. Да и статья какая-то за это есть. Значит надо служить, но меньше и круче! Идти надо в Чечню! Там сутки идут за трое! А заодно можно будет повоевать!

Нас выстраивают. Приехали какие-то покупатели. И начинают отбор. Называют фамилию и несколько родов войск, куда ты можешь пойти по медицинским и психологическим показателям. Спецназ, МВД, ВМФ, РВСН… Доходит до меня.

- Где хочешь служить?

- В Чечне!

- Зачем в Чечне?

- Чеченов хочу убивать!

- Боевиков?

- Да мне пофигу! Женщин, детей – они все враги! Куда гранату не кинь – не ошибешься! В Чечню хочу!

- Тогда в мотострелки пойдешь!

- Хорошо.

После этого еще несколько человек сказали тоже самое, что хотят убивать чеченцев, и тоже попали в мотострелки.

Итого, по моим расчетам, расклад выходил такой. Полгода учебки и полтора года служить. Но так как день в Чечне идет за три – получается всего еще полгода. Немного побросать гранаты во все, что движется – и домой с кучей трофеев и медалей. Уши на шее, автоматы и кинжалы в багаже… Весело будет, в Москве мне так поиграться не дадут.