ОСНОВАНИЕ а. ХОДЗЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЕГО НАЗВАНИЯ

Аул Ходзь, селение предгорного типа на одноименной реке, составляет с долиной и хребтом прекрасный ансамбль1. Надо сказать, что археологические и другие источники ука­зывают, что на территории нынешнего а. Ходзь были более древние поселения адыгов. Первые основатели а. Ходзь пе­реселились из с. Кизинка (Джэзмыш) Мостовского района. А в общем эта волна переселенцев из Кабарды переселялась 3 раза. И главная причина этого — гонения царских властей.

По рассказам старожилов и другим источникам, место это покрывал густой лес, но на месте Къундэтей хьаблэ была большая поляна. Первыми на этом месте поселились Куденетовы — основатели а. Ходзь, знатного происхождения: «Куденетов Бекмурза выехал из леса с востока на красивую поляну, остановился возле большого дерева, привязал коня. Вынул кинжал из ножен, обрубил нижние ветви дерева, а за­тем вырезал на его стволе свое родовое тавро. Через некото­рое время он вернулся сюда со всей семьей и крепостными. Поселились рядом с ними также и свободные крестьяне. Первое поселение состояло из 16 семей: Куденетовы Бекмурза и Дольчерий, Керефов Исмель, Нагоев Исмель (после переселился в Турцию), Афашаговы, Дечевы, Хамуковы»2. Через некоторое время южнее подселились Маргушевы, се­вернее Куденетовых поселились Жаноковы. Последними поселились переселенцы из Бэнэкъо и других селений, ос­новная масса жителей которых переселились в Турцию. Об этом мне рассказал Терчуков Айса Каншаович (1870—1965), который вспоминал, что он и Терчуков Зачрей Каншаович (1872—1978) уже были смышлеными, когда переселились из Бэнэкъо»3.

«Миндусова (Тлостнакова) Гъур (1826—1946) — мать Тлостнакова Юсуфа рассказывала, что мать у нее умерла рано и она почти все время проводила с отцом. Она помни­ла, как ее отец вместе с другими семьями на подводах, зап­ряженных быками, приехали на место нынешнего поселения из Кабарды. Отец был табунщиком Куденетовых. Место, ко­торое облюбовали для поселения, была поляна, густо зарос­шая высокими лопухами. Пока взрослые осматривали мест­ность, изучали землю, дети играли в зарослях и не заметили,

как наступили сумерки, а затем темная летняя ночь. Они ус­троились на мягкой траве и заснули. Взрослые спохватились и начали искать детей, но лишь поздней ночью они смогли найти уснувших детей. Она говорила, что в то время ей было примерно лет 8. При помощи несложных математических вычислений мы можем определить, что это были 30-е годы XIX в.»4

Вышеназванные рода, первоначально поселившиеся в а. Ходзь, приводит и Хан-Гирей, как переселившихся из Ка­барды к закубанским черкесам. Он же упоминает реку Ходзь и ходзинское селение на многих страницах своего труда, на­писанного в 1836 г. Однако, надо учесть, что подготовитель­ные работы по сбору материалов он начал в 1829 г.

И еще один факт из его труда: он утверждает, что перво­начально а. Ходзь был основан бесленеевцами и лишь затем, после их переселения в Турцию, здесь поселились «беглые кабардинцы»5.

Официальная справка Краснодарского краевого архива и некоторые другие источники утверждают, что а. Ходзь ос­нован в 1851 г.: по всей вероятности, только в этом году се­ление было официально зарегистрировано.

Откуда и как произошло название а. Ходзь?

Приведем все легенды и сведения, собранные нами:

1. «Усталые кони недовольно пофыркивали, стараясь дотянуться до придорожной травы, но властная рука седо­ков заставляла идти их тем же равномерным быстрым шагом по единственной тропинке среди густого девственного леса, держа направление строго на юг, в сторону гор.

Группа верховых гнала табун лошадей. Зоркие внима­тельные глаза следили за тем, чтобы ни одна лошадь не от­билась от табуна, хотя эти опасения были излишни: в незна­комой местности и тем более в лесу табун старался держать­ся кучно. Табун следовал за своим вожаком. Если бы не темная ночь, даже у неискушенного человека вызвала бы восхищение красота этого породистого жеребца. Ахмед за­мечал при слабом свете звезд, как тревожно блестели огром­ные глаза жеребца. Сердце прыгало от радости в груди: этот жеребец стоил целого табуна. С каждым часом становилось прохладнее. Пологие холмы по правую сторону становились все выше, как бы вырастая из земли. После небольшой про­галины показалась река Лаба. Кони потянулись к воде, но

верховые не поили коней: после такого перехода недолго их застудить. Ахмед чуть ослабил повод. Он очень устал, как и его друзья. В возбужденном мозгу всплывали воспомина­ния недавних событий... Много у адыгов хороших обычаев, и достоин сурового наказания тот, кто ради мелочной выгоды нарушит их. Ахмед и Азамат одногодки и росли вместе, как братья. Да и как же иначе, когда их сакли почти примыкали друг к другу. Адыги говорят, что хороший сосед ближе, чем родственник. Были они очень дружны: Ахмед лезет в сал Даутыкъо — Азамат за ним. Азамат делает налет на бахчу - Ахмед не отстает. В детстве они были очень похожи друг на друга: оба смуглые, с большими плутоватыми глазами, оба до первого снега бегают босиком. К двадцати годам Ахмед вымахал в плотного широкоплечего парня. Спокойное доб­родушное лицо с черными усами. О таких говорят, что труд­но его вывести из равновесия, но в гневе — держись от него подальше. А друг его к тому времени стал его полной проти­воположностью: небольшого роста, шустрый, веселый бала­гур. Почти во всех играх и состязаниях Азамат побеждал своих соперников благодаря своей исключительной изобре­тательности и ловкости, о которой по аулу ходили даже ле­генды: рассказывали, что спасаясь ночью от своры разъярен­ных собак, он прыгнул в открытое окно бабушки Чобхъан и при этом угодил прямо в кадку с къундэпсо — кислое моло­ко. Наутро бабушка рассказывала, что этот шайтан Азамат плюхнулся в ее бочку так, что все содержимое выплеснулось на пол, а сам выскочил из бочки совершенно сухой. Когда друзья просили рассказать его о событиях той ночи или дру­гих его приключениях, он только фыркал в усы: даже если это очень смешной случай, пусть об этом рассказывают дру­гие. Семьи, в которых выросли друзья, можно сказать, сред­него достатка: пара быков, по две рабочие лошади и одна -под седло, ну и прочий разный скот. Уважающая себя семья считала обязательным иметь хотя бы одного верхового коня. Чем лучше конь, тем больше дорожил и гордился им хозяин. Постоянные войны, которые происходили на территории моей родины, выковали из адыгов отличных воинов, и осо­бенно славилась своими боевыми качествами конница ады­гов. Разумеется, это не было чем-то врожденным. Это дости­галось путем долголетних тренировок. И в этом большая роль отводилась различным играм и состязаниям, среди ко­торых самыми интересными и разнообразными были свадеб­ные. Обычно на свадьбах самыми интересными зрелищами были конные состязания, без которых не обходилась ни одна свадьба. На этих состязаниях выявлялась резвость и вынос­ливость коня, сила и ловкость седока.

Так откуда же возвращаются в эту темную тревожную ночь Ахмед и Азамат со своими друзьями и почему не слыш­но разговоров и шуток среди них, а руки в любую минуту готовы обнажить оружие? Так тревожно блестят глаза дру­зей и так они молчаливы потому, что гонят они табун краде­ных коней. Скоро они будут в родной стороне, а там — ищи ветра в поле. На свадьбе Куденетовых Ахмед во время ска­чек опередил своих соперников. И вот сердце от радости го­тово выскочить из груди в предвкушении победы. Но пути господни неисповедимы: когда до финиша оставались десят­ки метров, шайтан подставил ногу в виде сусличьей норы, и Ахмед лишился не только победы, но и своего прекрасного скакуна, который сломал ногу.

Горюй - не горюй, а надо что-то делать и пришлось ему согласиться с хитроумным планом Азамата: дело в том, что с древнейших времен гость для адыгов — священное лицо, и просьба гостя должна выполняться, если это не затрагивало чести хозяина, и Азамат посоветовал использовать этот обы­чай: у князя Хагундокова, который проживал в низовьях Лабы, десятки табунов отличных коней и надо поехать к нему в гости... И хотя было не время разъезжать по гостям: уборка еще не закончилась, друзья решили не откладывать дела в долгий ящик, и Ахмед, одолжив коня у друга, отпра­вился в гости. По улочке, стесненной двумя рядами плетней, Ахмед подъехал к дому князя. Двор князя выделялся лишь тем, что строения были большего размера, добротнее. Вс эти строения и большой сад были огорожены красиво плетенны­ми из орешника плетнями. Ахмед въехал во двор, спешился, привязал коня к коновязи и вошел в хьэк1эшъ — кунацкую. Вероятно, никого из мужчин дома не было, и к гостю вышла женщина. Предложила умыться, отдохнуть, не спросив даже, кто он и откуда. Через некоторое время перед ним на трехногом анэ уже стояло традиционное адыгейское угоще­ние — чэдлыбжъэ. Вечером вернулся хозяин, поздоровались, представились. Чуть погодя, как полагается, собрались в ку­нацкой соседи, родственники князя и завязался непринуж­денный разговор об урожае, о разных событиях. Никто в разговоре не касался своих личных дел, подвигов и т.п., это считалось неприличным. Постепенно разговором завладел старик с окладистой бородой, который славился как искус­ный рассказчик сказаний о нартах. Только с первыми пету­хами разошлись сидевшие в кунацкой, пожелав гостю доб­рой ночи.

Днем старики не давали гостю скучать, пока молодежь работала в поле. Ахмед очень смущался из-за того, что он сидит на почетном месте в присутствии старших. Дома по своему возрастному положению, он мог стоять только у две­рей кунацкой и ни в коем случае не вступать в разговор старших. На следующий вечер, как обычно, пришли соседи, а именитая родня князя, убедившись в невысоком проис­хождении гостя, не пришла, а частые зевки хозяина были красноречивее слов. Но соседи, простые тфокотли, свято чтя обычаи, встречали гостя не по происхождению.

Уже минули четвертые сутки, а хозяин и не думал по обычаю спрашивать гостя о цели приезда. Князь, конечно, догадывался о желании молодого гостя, но хотел унизить простого крестьянина, и не последнюю роль в этом сыграла жадность князя. Ахмед горел от стыда и лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Утром следующего дня Ахмед поблагодарил хозяина за хлеб-соль и сказал, что уез­жает.

- Что ты, дорогой гость, погости еще хотя бы недельку...,— сказал князь, стараясь придать своему голосу искренность. Но Ахмед уже понял, что чем скорее он уедет, тем лучше будет для его чести. Хлестнув коня, он отправился домой.

Услышав о злоключениях друга, Азамат схватился за кинжал:

- Клянусь Аллахом! Будь он даже сыном турецкого
султана, но я отомщу ему за твой позор!

И вот Азамат выполнил свою клятву. Сейчас будет ле­вый приток Лабы — маленькая речка, и они погонят табун по ней, чтобы сбить со следа возможных преследователей. Вот и речка. Увы, планам Азамата на этот раз не суждено было сбыться: наверное, в горах прошел ливень, и спокойная вчера речушка превратилась сейчас в бурную горную реку.

- Надо скорее перегнать табун на ту сторону, пока она
еще больше не разлилась,— сказал он своим спутникам. Пер­вым в бурный поток ринулся вожак, а за ним и весь табун. К
этому времени бледное зарево восхода осветило верхушки
деревьев и белые вершины далеких гор. Вдруг похитители
увидели скачущих к месту переправы всадников, и друзья
быстро приготовились к бою. Преследователи в нерешительности остановились на левом берегу. Хотя поднимавшийся над рекой утренний туман легкой дымкой застилал реку, друзья узнали в предводителе князя Хагундокова. Он со своими спутниками то ли побоялся незнакомой бурной реки, то ли многочисленности конокрадов и пошел на хит­рость: «Аллахом заклинаю вас! Я не хочу знать, кто вы и от­куда и обещаю не карать вас, но отдайте мне хотя бы моего племенного жеребца. Ведь я сейчас нахожусь на вашей земле и являюсь вашим гостем...»

- Ахмед, ты слышишь, как хорошо вспомнил князь о адыгэ хабзэ,— сказал смеясь Азамат,— надо уважить его просьбу... брось ему недоуздок жеребца!

Ахмед поймал жеребца, снял с него недоуздок и пере­бросил его через речку к ногам князя. И с этого момента по этой легенде место это получило название «ходз» — брось.

Затем это название закрепилось за речкой, а позднее и за аулом, который поселился здесь6.

2. «Группа всадников во главе с князем подъехали к не­
большой горной речушке и увидели они на другом берегу
ослабевших от голода людей. Один из них попросил помо­щи. Посоветовавшись друг с другом, всадники собрали свои
запасы продуктов. Переехать реку в этом месте было невоз­можно, и один из них посоветовал перебросить продукты че­рез реку, что они и сделали. Вот от слова «бросай ему» -
«ходз» произошло название местности, речки, а затем и
аула, который был основан в 1851 г.»7.

3. «Группа всадников ехала по левому берегу левого
притока р. Лабы. Небольшая в обычное время, после дождя
речка превратилась в бурную реку. Всадникам нужно было
переправиться на другой берег, но они боялись разбушевав­шейся стихии и никак не решались войти в бурный поток. В
этот момент они увидели на другом берегу людей и обрати­лись к ним с просьбой посоветовать, как им лучше переправиться. Те посоветовали бросить аркан через реку и с его по­мощью переправиться через бурный поток. От слова «ходз», бросай, произошло название местности. Рассказывают, что во главе этих всадников находился Куденетов Дольчерий, который впоследствии на данном месте основал аул Ходзь»8.

4. «Ходзь (Фэдз) — аул на левом берегу одноименной реки, заселен в 1851 г. (?).

О возникновении селения существуют различные про­тиворечивые суждения: «Бесленеевский уздень 1-й степени Кодзь (Кодзь — Ходзь?), недовольный князем Коноковым, перешел со своим подвластным аулом к темиргоевцам, а ког­да темиргоевцы сами бежали за р. Белую, то Кодзь со свои­ми подвластными поселился на Кубани, где его аул суще­ствует доныне среди мирных ногайцев»9.

5. «Бжедуги построили себе селение — коадь (коадь -
Ходзь?) и занялись хлебопашеством и скотоводством»10.

6. «Племя беслен размещается у истоков Лабы и его жи­лища распространяются до р. Хот (Ходзь?), впадающей в
Лабу слева, и затем поднимаются до истоков Псефира»11.

7. Политические права дворян 1-й степени сводились к
тому, что из их среды избирались Кодзы — советники князя
по управлению»12.

Вот такие легенды о происхождении названия аула со­хранились в памяти аульчан и некоторых письменных ис­точниках. Правда, некоторые легенды вызывают сомнения в своей достоверности: трудно поверить, чтобы адыги взяли и перебросили через реку пищу, к ней относились как к святы­не. Но одно бесспорно: название местности, реки и аула про­изошло от слова «ходз» — брось, бросай.