Интеграционная теория культуры П.Сорокина

В научной биографии Питирима Сорокина (1889-1968) можно высчитать четыре периода. Самый ранешний, российский, период его деятельности падает на первую половину 10-х годовXX в. В это время он находится под влиянием позитивистских концепций в социологии и всераспространенного тогда психологизма. Его учителями и кумирами стают из забугорных социологов — Э. Дюркгейм и Г. Тард, а из российских — М. М. Ковалевский и Л. И. Петражицкий. Последующий период деятельности Сорокина связан с отказом от психологизма и переходом на позиции общественного бихевиоризма. Конкретно с этих позиций была написана принесшая Сорокину широкую известность в Рф двухтомная “Система социологии”, ставшая его докторской диссертацией (1920—1921). Методология третьего периода (уже забугорного, южноамериканского, когда Сорокин возглавил Гарвардский центр социологических исследований) отлично просматривается в работе “Общество, культура и личность”, изданной в 1947 г., но отражающей его позицию 20—30-х годов. Ежели ранее культура отождествлялась с знаками (проводниками деяния), то в данной работе само взаимодействие людей стало основываться, по Сорокину, на триаде “значение — ценность-норма”. Таковым образом, процесс важного взаимодействия складывается сейчас из 3-х компонентов: субъектов, содержания — значений, ценностей, норм, — также носителей содержания. Эти же составляющие, взятые под иным углом зрения, образуют три нюанса общественного явления: личность, общество и культуру. Культура понимается как “совокупа значений, ценностей и норм, которыми обладают взаимодействующие лица, и совокупа носителей, которые объективируют, социализируют и открывают эти значения”11. Ежели термин “соц” прикладывается к совокупы взаимодействующих людей, их отношениям, то термин “культура” — к значениям, ценностям, нормам и их носителям, т. е. внутренней сути общения. Развитие вышеуказанных тенденций и эволюции социологической и культурологической концепции приводит Сорокина к созданию интегральной модели общества и культуры. Сорокин достраивает здание социологической науки до уровня того, что он именовал “переменными культурными суперсистемами”; Этот 4-ый методологический период связан с работой Сорокина над беспрецедентным в истории социологии четырехтомным трудом “Соц и культурная динамика”12 где история культуры с древних времен до середины XX в. дана в системном изложении, а все обобщения и выводы подкреплены большущим статистическим материалом. В данной, также следующих работах, так либо по другому популяризующих ее идеи13, Сорокин начинает изложение с главных методологических положений, сущность которых в последующем. В отличие от неорганических явлений, имеющих лишь физико-химические составляющие, в отличие от органических феноменов, имеющих два компонента — физический и жизненный, социокультурные, либо сверхорганические, явления имеют нематериальный, символический компонент— значения, важные ценности и нормы, надстраивающиеся над физическим и жизненным. Нематериальные важные ценности и нормы, т. е. находящиеся в разумах индивидов, образуют связь, позволяющую именовать ее социальной. Целый новейший, социокультурный мир надстраивается над физической и органической реальностями. Вещи, ставшие воплощением значений, ценностей, норм, претерпевают трансформацию: одни из их стают духовными (волшебными) знаками (чуринги у австралийцев), остальные — материальными знаками (строения, машинки, предметы обихода и т. п.). Итак, тотальность значений-ценностей-норм, которые образуют идеологическую культуру индивидов, и тотальность важных действий индивидов, благодаря которым появляются их знания-нормы-ценности, образуют поведенческую культуру, а тотальность носителей значений-ценностей-норм, а конкретно — вещи и энергия, при помощи которой идеологическая культура экстернализируется, укрепляется и социализируется, образует материальную культуру14. В целом культура представляет собой систему систем. Меж ее составляющими образуются связи по пространственно-временной смежности, косвенным причинным связям, прямым причинным связям, причиннозначимым связям. Основными системами культуры в обществе являются язык, наука, философия, религия, изящные искусства, мораль, право, прикладная разработка, экономика, политика. Не считая их “есть еще больше широкие культурные единства, которые могут быть названы суперсистемами”. В каждой суперсистеме “есть базисные посылки и верховные принципы, касающиеся того, что считается в ней реальностью в крайней инстанции и ценностью в крайней инстанции”15. На вопросец, какова природа крайней действительности и крайней ценности, быть может дано три ответа. 1-ый: крайней настоящей реальностью является чувственная действительность, и, не считая нее, ничего нет; иной ответ: настоящая крайняя действительность — сверхчувственный Бог; 3-ий ответ: настоящая действительность — это нескончаемое обилие, объединяющее чувственное и сверхчувственное начала. 1-ая суперсистема получает заглавие сенситивной, либо чувственной, 2-ая — идеационной, 3-я — идеалистической, либо интеграционной. Прототипом идеационной культуры может служить европейское средневековье IX—XI вв. Религия там занимает господствующее место в сознании. Церковь описывает весь распорядок жизни. Наука существует только в форме теологии. Естествоиспытатели преследуются и наказываются как еретики. Искусство подчинено богослужению. Живопись трактует сюжеты, взятые из Библии. Она не знает ни пейзажа, ни жанровых сцен, ни портрета. Икона не дает реалистического изображения человека. Лица святых, их позы, жесты изображены с нарушением естественных пропорций и обычной перспективы: не физическая краса в их принципиальна, а духовность. Музыка также пишется для церкви и помогает возвыситься над обыденным. Мораль в идеационной культуре основывается на божественных заповедях и принимается как нечто самоочевидное, не нуждающееся в обосновании. Безупречной фигурой является аскет-отшельник, умерщвляющий плоть и в магическом экстазе приближающийся к Богу. Право средневековья выражает веру в авторитет церкви и страны. Сенситивная, либо чувственная, культура признает настоящим, весомым данный в опыте мир — то, что воспринимается очами, ушами, языком, осязается пальцами, представляется верным рассудку. Человек ценит комфорт, удобство, нацелен на ублажение чувственных потребностей. Аскеза кажется ему противоестественной и чуждой: его эталон — личное счастье. Социальные университеты — правительство, семья, экономика и даже церковь отыскивают себе земных, есте ственных обоснований, апеллируют к “природе человека”, его естественным потребностям. Для сенситивной культуры, которая начинает развиваться в Европе с эры Возрождения, характерны теории “естественного права”, “публичного контракта”, “разумного эгоизма”, утилитаризма. Цель общества, как она сформулирована Бентамом, — достижение “наибольшей суммы счастья”, “суммы добра”. Искусство в сенситивной культуре отделяется от церкви и служит ублажению чувственных потребностей. Человек наслаждается цветом, формой, линией. Сюжеты искусства разнообразны. Даже библейские сцены трактуются реалистично. В живописи распространяются пейзаж, портрет, натюрморт, жанровые сцены. Наука изучает мир опытнейшеми способами. Возникает индуктивная философия, развиваются медицина, биология, технические познания. Идеалистический тип культуры является переходным меж 2-мя вышеописанными. Его специфичность в том, что важная, настоящая, реальность представляется в виде особо отмеченных фрагментов реальности. Мысли человека не устремлены к потустороннему миру, да и не сосредоточены на сиюминутных благах. Они обращены к безупречному разумному миропорядку, который, но, возможен и существует в виде “светлых включений” тут, на земле. Искусство изображает основным образом положительных личностей, настоящих исторических деятелей, людей, преданных эталону. “Низменные” темы — заболевание, бедность, преступность, подлые и безнравственные поступки — вроде бы исключаются из поля зрения. Наука желает быть полезной обществу, сформировывает мировоззрение, воспитывает, разрабатывает планы экономических и соц реформ. Мораль акцентирует долг перед обществом, а не счастье. Церковь заходит в земные дела, в политику. Типу идеалистической культуры соответствует, согласно Сорокину, “золотой век Перикла” в Афинах, позже европейское средневековье XII—XIV вв. Рассмотренная схема служит для разъяснения всего мирового развития. В истории чередуются три культурных стиля с таковой же неотвратимостью, с какой сменяют друг дружку периоды оледенения и таяния льдов. Сорокин оговаривается, что ни один тип культуры не бывает представлен в чистом виде. В всякую эру практически есть все три стиля, но какой-то из них резко доминирует. Потом его “удельный вес” равномерно убывает, и доминирующим становится иной стиль. Свою концепцию Сорокин подкрепляет бессчетными графиками и кривыми, которые демонстрируют изменение соотношения меж отдельными стилями по столетиям. При всем этом употребляется целый ряд индикаторов стиля. Так, сенситивный стиль фиксируется по числу философов-материалистов и сенсуалистов, художников-реалистов, выдающихся ученых-естествоиспытателей. Идеационный тип — по количеству выдающихся представителей идеалистической философии, абстрактного, либо символического, искусства, по количеству святых. В сенситивные эры число естественнонаучных открытий и технических изобретений резко растет, а в идеационные эры миниатюризируется. Сорокиным рассмотрен и приведен в систему большой историко-культурный материал. Но применяемая им методика уязвима. Выделение тех либо других мыслителей, живописцев, публичных деятелей как представителей конкретно данного типа культуры в ряде всевозможных случаев просто оспорить. Почти все большие мыслители, к примеру Ницше, Фейербах либо даже Маркс, оценивались различными критиками и как идеалисты, и как материалисты. Разной оказывается и оценка одних и тех же художественных произведений в различные эры. Еще больше спорны оценки отдельных деятелей культуры как “влиятельных” либо “маловлиятельных”. Сорокин употреблял 12-балльную шкалу оценки “влиятельности”, согласно которой Платон, св. Августин, Вл. Соловьев получили по 12 баллов, Гегель, Маркс, Гете, Шеллинг — по 8, Лукреций, Гельвеций, Гольбах — по 2. Но навряд ли все согласятся с этими оценками. Сорокин осознавал ограниченность количественных способов в обществознании не раз едко высмеивал тестоманию и обоготворение статистики. Тем более схематизм находится и в его работах. Почти все историки вообщем отрешались принимать серьезно историке-культурную концепцию Сорокина как неприемлимо упрощающую исторический процесс. Отлично владея историческим материалом, он употребляет его не столько для вывода общих законов и тенденций, сколько для иллюстрации собственной теории “флуктуации культур”. Вызывает колебание возможность прямого умозаключения от творческого стиля отдельных создателей к целостному стилю эры. Натянутым представляется “поведение” под один и этот же тип либо стиль разнокачественных форм культуры. Скажем, симфония Бетховена, философия Бэкона и капитализм, по Сорокину, типологически схожи. Но что все-таки все-же общего меж этими парадоксами? Исторический процесс разъясняется Сорокиным флуктуацией культурных стилей. Не говоря уже о том, что этот вывод достаточно скуден для разъяснения обилия и противоречивости истории, сама флуктуация культур тоже нуждается в каком-то разъяснении. Согласно Со рокину, культурные системы сменяют друг дружку поэтому, что любая из их неполна, ограничена. В исходной фазе развития, когда культура обхватывает только маленькую часть общества, она адекватна действительности, экспансивна, энергична, глубока. По мере собственного распространения она теряет запас сил, становится вялой, поверхностной и в конце концов отторгается, как древняя кожа. В этом рассуждении есть какая-то аналогия с жизнью организма. Что-то схожее можно следить, изучая судьбу отдельных религий и политических идеологий. К примеру, христианство сначала нашей эпохи было энергично и экспансивно, потом оно ассимилировалось обществом, стало кое-чем будничным, обычным. Но можно ли огласить то же самое о науке, искусстве, философии? Уместно ли такое рассуждение применительно к культуре как целому? Основная мысль Сорокина состоит в том, что пока система ценностей молода, она вызывает интерес, ей верят и ей следуют. Вера и интерес приводят ее к победе. Но день победы оказывается началом смерти. Наступает эра разложения и кризиса. Сенситивная культура XV—XVIII вв. была богатой и динамичной. Она достигла расцвета в XIX в., что подтверждается бурным ростом эмпирической науки, техники, светского искусства. Но с конца XIX в. намечается кризис данной культуры. Люди перестают верить в то, во что ранее верили. Сами же верования ослабевают поэтому, что обнаруживает свои пределы чувственный метод познания. “Одноканальность” видения мира приводит к деформации мировоззрения, к его расхождению с реальностью. Потому усиливается энтузиазм к трансцендентному, магическому. Философы решают пробы “богостроительства”. Социальные университеты теряют устойчивость. В обществе усиливаются напряжения, которые угрожают смутой и революцией. Традиционно скупой на чувственно окрашенные фразы, Сорокин рисует такую картину кризиса культуры: “Мы живем в конце блестящей шестисотлетней чувственной эры... Косые лучи солнца все еще освещают место, но, угасая, они обнажают тени, и человеку становится все сложнее ориентироваться в смятении сумерек... Ночь переходного периода, может быть, с ее ужасами и страхами, начинает маячить впереди...” Описывая кризис, Сорокин пробует схватить нечто общее в самых разных сферах жизни. Это гипертрофия чувственного познания в быту, рост эмпиризма в науке, материализма— в философии, техницизма — в публичной практике. Утрата духовности — основной итог. Этот диагноз совпадает с мнением почти всех критиков европейской цивилизации. Лишая человека божественного, священного, абсолютного, научно-техническая цивилизация сводит людскую личность к “рефлекторному механизму”, к “винтику социальной системы”. Сенсуализм, прагматизм повинны в триумфе грубой силы, войнах, революциях нашего времени, духовной и социальной анархии. Становясь все наиболее релятивными, чувственные ценности лишаются силы, что приводит к распаду всей системы соц взаимодействий. Чувственная культура преобразуется в бесформенную “культурную свалку”.

Билет 14