Главная Обратная связь

Дисциплины:

Архитектура (936)
Биология (6393)
География (744)
История (25)
Компьютеры (1497)
Кулинария (2184)
Культура (3938)
Литература (5778)
Математика (5918)
Медицина (9278)
Механика (2776)
Образование (13883)
Политика (26404)
Правоведение (321)
Психология (56518)
Религия (1833)
Социология (23400)
Спорт (2350)
Строительство (17942)
Технология (5741)
Транспорт (14634)
Физика (1043)
Философия (440)
Финансы (17336)
Химия (4931)
Экология (6055)
Экономика (9200)
Электроника (7621)


 

 

 

 



Культурфилософская концепция К.Леонтьева



Попытки «вписать» творчество К.Н. Леонтьева в контекст какого-либо идейно-политического течения XIX в., если и предпринимались исследователями, то в основном искусственно ограничивались рамками российской действительности. На наш взгляд, необходимо раздвинуть эти границы, по крайней мере, до европейских масштабов, определить место русского философа и политического публициста в ряду традиционных направлений социально-политической мысли. Что же представляло консервативное течение в XIX столетии, и как соотносятся идеи Леонтьева с идеями его единомышленников на Западе?

Консерватизм нового времени зародился в конце XVIII в. как реакция на духовное наследие просветителей и практику французской буржуазно-демократической революции 1789 г. Вооружившись идеями охранения традиционных порядков и обычаев или возвращения к ним, консерваторы заняли диаметрально противоположные позиции по отношению к сторонникам либерального «прогресса», чей лозунг «Свобода, равенство, братство!» стал знаменем французской революции. Не вдаваясь в исторические коллизии становления и развития консерватизма XIX в., отметим его характерные признаки.

Сущностью любого консервативного течения является охранение старых, традиционных начал, которым грозит гибель со стороны новых, прогрессивных тенденций развития общества. Консерватизм признает необходимость фактического и юридического неравенства людей, сохранения сословий и привилегий господствующих или ранее господствовавших классов и социальных групп. Для консервативных теорий и концепций характерны теологическое и натуралистическое обоснование своих философских и социологических позиций, ссылки на божественную и естественную природу охраняемых ценностей. В представлениях консерваторов общество и государство являются естественными органическими образованиями, где нарушение и диссонанс в одной части вызывают болезненный отклик всего социального организма.

Необходимо отметить и такую черту консерватизма, как естественноисторическая объективность. Теоретики консерватизма в идейной борьбе против просветителей сумели вскрыть метафизическую ограниченность их рационалистических, априорных построений, выдвинули исторический подход для объяснения природных и общественных явлений, носивший натуралистический и фаталистический характер и способствовавший отрицанию правомерности революций, любых насильственных действий, направленных на изменение существующего порядка.

Консервативное направление противопоставляет интернациональным и космополитическим позициям своих противников из революционного и либерального лагеря идеи национальной самобытности, культурного своеобразия, охранения традиционных национальных начал от разрушения инонациональными и космополитическими веяниями.

Консерватизму присуща установка на «реальное историческое делание». Приверженцы консерватизма испытывают недоверие к абстрактному, далекому от конкретных жизненных обстоятельств теоретизированию. Это не значит, что идеологи консервативного направления не создают развернутых теоретических построений и концепций, но даже консервативные утопии имеют практическую социально-политическую направленность. Такая установка консерваторов во многом обусловлена их реальной причастностью к сфере управления. Мировоззренчески она вытекает из сущностного понимания ими политического процесса как управляемого «сверху», что находит выражение в апелляции к силе и авторитету государства и других надличностных социальных институтов как регуляторов этого процесса.

Консервативное направление XIX в. было неоднородно. Внутри него существовало несколько течений, различающихся по теоретическому обоснованию своих доктрин, практическим выводам, особенностям социально-политических взглядов, используемым средствам и методам достижения поставленных целей, социальной основе и т. д.

Целесообразно, на наш взгляд, в качестве критерия мировоззренческого водораздела использовать представления о временном месте консервативного социально-политического идеала в историческом развитии.

С такой точки зрения консервативное движение XIX в. можно будет разделить на два основных течения или крыла. Одно течение берет свое начало в английской традиции (Э. Берк, Т. Карлейль), другое — в континентальной европейской традиции консервативной мысли (Ж. де Местр, Л. де Бональд, Д. Кортес, К.Л. Галлер).

Социально-политический идеал первой разновидности консерватизма, хотя и обусловлен влиянием традиционных обычаев и порядков, лежит в настоящем. Умеренные консерваторы защищают традиционные ценности действительности, испытывающие давление новых исторических тенденций. Например, английские консерваторы признавали либерально‑буржуазные свободы в политической и экономической жизни общества, рассматривая их в русле исторических свободолюбивых традиций Англии.

Другое течение держится позиций реставрации прошлого, отвергнутого новыми ценностями и учреждениями. В этом заключается активный, наступательный характер радикального консерватизма.

По аналогии можно провести дифференциацию русского консерватизма XIX в. Тогда станет возможным уяснить «феномен» Леонтьева, понять, почему заканчивались неудачей попытки определить его место в неоднородной русской консервативной мысли. Например, станет более понятной критика Леонтьевым Каткова за уступки либерализму, недостаточное понимание сложности переживаемого Россией времени. Как верно отмечает А.Ф. Сивак, «консерватизм Леонтьева имел совершенно не тот характер, какой был свойственен катковскому охранительству» [174. С. 13]. Ведь Катков был представителем умеренного течения, тогда как идеи Леонтьева имели ярко выраженный атакующий, реставрационный характер. Доктрина Леонтьева, которую большинство исследователей называет утопией (хотя и пронизанной «обостренным чувством современной ему ситуации» [139. С. 301]), при определенных условиях вполне могла бы быть использована, да, по всей видимости, в какой-то своей части и использовалась правящими кругами в проведении политики «реакции» на «либерально-эгалитарное разложение» российского государственно-культурного организма, чему безуспешно пытались противостоять «обычные» консерваторы типа Каткова.

Еще одно объяснение отличия «творческого консерватизма» Леонтьева от узкого «охранительства» Каткова можно получить, воспользовавшись подходом А. Валицкого, различающего, на основании методологических разработок К. Манхейма, консерватизм как мировоззрение и идеологию [176]. В этой связи вспомним оценки, данные Леонтьеву Вл. Соловьевым и Н. Бердяевым. Первый, как известно, определил мыслителя как «принципиального или идейного консерватора» [180. С. 415], а второй назвал его «первым и единственным философом консерватизма» [29. С. 346.]. Переведя эти определения на понятийный язык Валицкого, можно заключить, что леонтьевский консерватизм представлял собой не просто идеологию, чем являлось охранительство Каткова и многих других представителей «официозно-бюрократического» направления (у Соловьева: «грубо практический или эмпирический консерватизм» [180. С. 415.]), — но именно мировоззрение, целостный комплекс консервативного осмысления мира, в котором эстетизм выполнял важные охранительные функции.

Уяснить специфику консерватизма Леонтьева и в то же время его неразрывную связь с общим направлением русской консервативной мысли XIX — начала XX вв. помогает и подход В.А. Гусева — Е. Шацкого [60, 207], позволяющий задействовать цивилизационную парадигму для анализа общественной мысли той или иной страны или географического региона.

Сущность русского консерватизма выражала известная триада: «православие, самодержавие, народность». Целесообразным представляется, среди прочих существующих классификаций, условно разграничить имевшие в России место консервативные течения по акценту на той или иной составляющей этой формулы.

1) Направление, для которого самым важным представлялась защита самодержавия, государственно-охранительное (его часто отождествляют с «казенным патриотизмом», «официозно-бюрократическим» консервативмом, что не совсем верно). Среди его представителей можно назвать, например, М.Н. Каткова, Л.А. Тихомирова, с определенными оговорками К.П. Победоносцева. 2) Акцент на народности, «племенном начале» характеризует позицию славянофилов и примыкавших к ним панславистских кругов — И.С. Аксакова, А.А. Киреева, Н.Я. Данилевского, Н.П. Гилярова-Платонова, Н.Н. Страхова и других. 3) Направление, главным объектом охранения которого было православие, — православно-охранительное, представленное прежде всего клерикальными кругами.

Так как Леонтьев именно религию, а не государственную власть, считал главным условием существования самобытной культуры и его подходу к государству присуща была особая «сердечная мистика», которой явно не хватало во взглядах Каткова, то можно говорить, несмотря на леонтьевское одобрение катковского эмпирического консерватизма, о близости мыслителя к третьему из названных направлений в русском консервативно-охранительном лагере.

Можно, конечно, провести и более дробное деление внутри каждого выделенного крыла. Отношения между разными направлениями и течениями были сложными и неоднозначными. Нет ничего удивительного в том, что Леонтьев часто расходился во взглядах со своими многими, казалось бы, идейными соратниками. Слишком глубоки были различия между ними по ряду принципиальных вопросов. Налаживанию взаимопонимания не способствовали и некоторые черты личности Леонтьева.

Указывая на факт определенного обособления Леонтьева от других идеологических течений в России, что стало основанием для утверждений об «одиноком мыслителе», А.Ф. Сивак обращает внимание на то, что явление это на самом деле не ново для русского консерватизма, и подтверждает свое мнение примером «внепартийности» Каткова. «Одиночество» Леонтьева во многом объясняется открыто заявленной им приверженностью дискредитированным в глазах русского общества старым идеям «официальной народности», правда, «переложенным на новый, весьма необычный и оригинальный лад» [174. С. 13]. В мысли о характерном для русского консерватизма явлении «одиночества» укрепляет и позиция младшего современника Каткова и Леонтьева — публициста и критика Ю.Н. Говорухи-Отрока, подчеркивавшего свою независимость от политических партий [135]. В.В. Розанов подобную обособленность и отсутствие тесных уз между литераторами консервативного направления образно назвал «изгнанничеством» [159].

Таким образом, подход, основанный на анализе русского консервативного лагеря как чего-то целостного и единого, представляется в лучшем случае схематичным и не отражает всей сложности реального положения вещей. Он ведет к ложным выводам об имевшем якобы место полном отчуждении Леонтьева от других консерваторов, чуть ли не организации ими заговора и травли против него. Значительно большей объективностью отличается дифференцированный подход, при котором анализ осуществляется на уровне течений, групп, отдельных персоналий. Его применение позволяет более детально разобраться во взаимоотношениях Леонтьева с другими представителями и течениями консервативной ориентации.

Самые серьезные разногласия у Леонтьева существовали со славянофильскими кругами. Это объяснялось его известным пренебрежением к идеям народности, политического национализма и племенной солидарности, превознесением эстетического начала над моральным, критикой славянофилов за их либерализм. Наибольшее взаимопонимание у Леонтьева наблюдалось с консерваторами, стоявшими на позициях православного охранительства или в значительной мере тяготевшими к нему — Т.И. Филипповым, Н.Н. Дурново, Ю.Н. Говорухой-Отроком, Л.А. Тихомировым.

«Одинокого мыслителя» в действительности не существовало. А был русский консерватор Леонтьев. Кажущиеся «нетипичными» его социально-политические взгляды при более глубоком анализе хорошо «вписываются» в рамки отечественного консерватизма, что позволяет Леонтьеву занять свое, определенное, место в ряду его представителей.

В отличие от предыдущих и последующих отечественных концепций личности, эта характеризуется высоким уровнем абстрактности. При всем ее отличии от других имеется общая посылка с ними. Суть ее в том, что, по мнениюА.Н. Леонтьева, личность человека «производится» – создается общественными отношениями. Таким образом, очевидно, что в основе представлений о личности отечественных психологов лежит марксистской постулат о ней как о совокупности общественных отношений. Однако толкование этих отношений различно. Как же понимает их А.Н. Леонтьев? В приведенном определении появляется существенное добавление: «Личность создается общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей предметной деятельности».

Таким образом, на первый план выступает категория деятельности субъекта, поскольку «именно деятельности субъекта являются исходной единицей психологического анализа личности, а не действия, не операции или блоки этих функций; последние характеризуют деятельность, а не личность».

Каковы же следствия этого принципиального положения?

А.Н. Леонтьеву удается провести разграничительную линию между понятиями индивида и личности. Если индивид – это неделимое, целостное, со своими индивидуальными особенностями генотипическое образование, то личность – тоже целостное образование, но не данное кем-то или чем-то, а произведенное, созданное в результате множества предметных деятельностей. Итак, положение о деятельности как единице психологического анализа личности – это первый принципиально важный теоретический постулат А.Н. Леонтьева.

Другой столь же важный постулат – это развитое А.Н. Леонтьевым положение С.Л. Рубинштейна о внешнем, действующем через внутренние условия. А.Н. Леонтьев полагает, если субъект жизни обладает «самостоятельной силой реакции», иными словами, активностью, то тогда справедливо: «внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет».

Итак, развитие личности предстает перед нами как процесс взаимодействий множества деятельностей, которые вступают между собой в иерархические отношения. Личность выступает как совокупность иерархических отношений деятельностей. Их особенность состоит, по выражению А.Н. Леонтьева, в «связанности» от состояний организма. «Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности», – отмечает Леонтьев. Но возникает вопрос о психологической характеристике этой иерархии деятельностей.

Для психологической трактовки «иерархий деятель-ностей» А.Н. Леонтьев использует понятия «потребность», «мотив», «эмоция», «значение» и «смысл». Отметим, что само содержание деятельностного подхода меняет традиционное соотношение между этими понятиями и смысл некоторых из них.

По сути потребность замещается мотивом, так как до своего первого удовлетворения потребность «не знает своего предмета и потому он должен быть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый) предмет – свою побудительную и направляющую деятельность, т. е. становится мотивом. Иными словами, в процессе взаимодействия субъекта с предметами и явлениями окружающей среды ему открывается их объективное значение. Значение представляет собой обобщение действительности и „принадлежит прежде всего миру объективно-исторических явлений“. Таким образом, иерархия деятельностей на наших глазах превращается в иерархию мотивов.

Билет 18.



Просмотров 1031

Эта страница нарушает авторские права




allrefrs.su - 2025 год. Все права принадлежат их авторам!