Изучение молодежных субкультур

Изучение молодежных субкультур составляет важное направление социологии молодежи. С 1960-х годов к этой проблематике обратились ведущие социологи разных стран мира, а в 1980-е годы - и отечественные социологии.

Зарубежные исследования. Понятие <молодежная культура> первым употребил Т.Парсонс[504]. Для него молодежь важнейший компонент социальной структуры общества, транзитивная социальная группа, находящаяся на стыке двух ценностных систем - традиционного и современного обществ - и обеспечивающая а) плавный, гармоничный либо б) конфликтный, кризисный переход от одного типа общества к другому. Как и другие возрастные категории населений, молодежь выполняет очень важные функции, а именно адаптации, интеграции и поддержки общественной системы в сбалансированном состоянии. Но выполнить свою историческую роль молодежи, возможно, труднее, чем другим социальным группам. Во всем виновато ускорение исторического прогресса. Современная молодежь не может, как прежде, воспользоваться жизненным опытом поколения взрослых, накопленного ими в молодые годы. Молодость детей и отцов протекает в разных обществах, требует разных талантов, навыков и квалификации, подхода к достижению социальных статусов и выполнению социальных ролей. вот почему родители ничему не могут научить взрослеющих детей. Хотя по инерции продолжают выполнять свою функцию социализатора: поучают, запрещают, контролируют. Традиционные роли, которые нынешняя молодежь усвоила в семье, вряд ли поможет им достичь успеха и получить взрослые статусы и роли в обществе, о котором сами взрослые ничего не знают. Кто же тогда может оказать помощи? Спасителем выступают группы ровесников. Молодежные субкультуры облегчают адаптацию подростков и юношей в новой среде, помогают тяжелому процессу перехода детей во взрослый статус. Именно в этом Т.Парсонс видел основную функцию молодежной культуры.

В дальнейшем функциональный подход к молодежи развивал С.Эйзенштадт[505]. По его мнению, молодежная субкультура - это период подготовки молодых людей к миру вне семьи. Она ограниченная пространственными - только малой группой сверстников и временными рамками, так как по мере перехода молодежи во взрослый мир существование и поддержание субкультуры становятся излишним.

В отличие от тех, кто видел в молодежи социальную проблему, Парсонс и Эйзенштадт считали, что все молодежные субкультуры, несмотря на поведение, стиль или сленг, были, в конечном счете некоторыми адаптивными формами, их существование помогало обществу в целом достигать стабильности, и с этой точки зрения они были социально значимыми и положительными.

Любопытные факты

У новорожденного младенца общее число костей скелета составляет 350, что почти в 2 раза больше, чем у взрослого человека. В среднем наш скелет состоит из 206 костей. Правда, возможны небольшие отклонения: у кого-то найдется лишняя пара ребер, а у кого-то недостает позвонка.

Куда же деваются 144 кости? В процессе роста ребенка кости объединяются и срастаются. Например, в головке новорожденного 29 костей, которые впоследствии срастаются и образуют череп взрослого человека. И еще о костях: четверть всех костей скелета приходится на ноги; самая длинная и мощная кость скелета - бедренная; доля веса бедренной кости в общем весе тела в среднем составляет 27%; самая маленькая кость - в среднем ухе; ее размер - от 25 до 35 миллиметров.

Источник: HealthScout News Service 15.11.2001

Согласно Эйзенштадту, по мере взросления место семьи занимает молодежная группа, которая выполняет как объединяющие, так и разъединяющие функции. В молодежных группах происходит смена ролей - от тех, которые устанавливаются родственным окружением, к тем, которые исходят от требований общества. Такой переход имеет вид совместной борьбы молодежи против ролей, навязываемых взрослыми. Смена социальных ролей может принимать девиантный характер.

В своей книге <Деньги, мораль и манеры: культура французского и американского высшего среднего класса>[506] Мишель Ламонт описывает субкультуру яппи по результатам интервью, проведенного с помощью метода <символических границ>, призванного дать реконструкцию субъективных представлений о <своих> и <чужих>. Автор провела 160 глубинных интервью в четырех городах - во Франции (Париж, Клермон-Ферран) и в США (Нью-Йорк, Индианаполис). Основной вывод социолога - в обеих странах представители верхнего слоя среднего класса определяют людей своего круга по одному из трех критериев - мораль, культура, социо-экономический статус. При этом наиболее важными в США являются и моральные и социо-экономические границы, а во Франции - моральные и культурные. В США лидирует категория <успеха> (в частности, материального), а для французских респондентов значительно важнее <власть>. Представители зажиточных слоев воспринимают друг друга также по критериям <утонченности> и <дурного вкуса>. Много внимания автор уделяет рассмотрению национальных различий между французским и американским верхним слоев среднего класса (исторические и культурные различия, работа культурных индустрий, экономическая ситуация).

Специально изучавший лозунги и мышление бунтующей молодежи американский психиатр К.Кенистон обнаружил, что между этой молодежью и взрослым миром сложилась "расширяющаяся пропасть"[507].

О том, что современная социология молодежи, прежде всего за рубежом, расчленилась на множество ветвей и направлений, говорить уже, кажется, не приходится. Подобная пролиферация научного знания на уровне отраслевой социологии давно уже стала свершившимся фактом. Гораздо меньше известно о том, что внутри выделившихся направлений ныне формируются самостоятельные субнаправления, которые накопили немалый исследовательский опыт и значительное число теоретических концепций. Так, в предисловии к пятому изданию своей книги Саймон Фрис[508] утверждает, что социология рока выступает составной частью социологии молодежи, что через музыку альтернативного рока молодежь стремится выразить свое несогласие с господствующей в постиндустриальном обществе массовой культурой (так называемым мейнстримом - основным потоком культуры), которая за последние десятилетия успела все коммерциализировать, даже прежнюю форму молодежного протеста - музыку рок-н-ролл. Изучением этих процессов в США занимались Саймон Фрис, Дина Вайнштейн[509], Даниель Дотер[510], Джордж Левис[511], Джей Лалл[512], Холи Круз[513], Эмми Мохан и Джин Мелоун[514] и др. Все они стремятся показать, что альтернативный рок выступает для современной молодежи языком общения, при помощи которого они создают свою субкультуру, отличающуюся от мейнстрима.

В. Тэрнер описывает общины хиппи в контексте социокультурных ритуалов и символов[515]. На Западе и в нашей стране возникают музеи атрибутики и истории молодежных субкультур, в том числе битников, хиппи, рокеров, панков и рок-культуры, появляются публикации хипповского фольклора и сленга[516].

Культурные исследования. Значительный вклад в развитие молодежной субкультурной проблематики внес Центр современных культурных исследований при Бермигенском университете (Англия) - Birmingham Centre for Contemporary Cultural Studies (CCCS, создан в 1964), которым вначале руководил Р. Хоггарт, а затем С. Халл. К основоположникам традиции <культурных исследований>, кроме того, относят Р. Уильямса и Е. Томпсона. Как самостоятельное направление стало складываться в конце 1950-х в Англии, а позже распространилось на Северную Америку и Австралию. Появились соответствующие центры исследования, а также дипломированные специалисты, студенты, присуждение научных степеней, программы учебных курсов, публикации во многих журналах. В 1960-70-е культурные исследования входили в число обязательных курсов по культурологии во многих английских университетах. Исторически К.И. возникли из исследований культуры рабочего класса и популярной культуры. Поворотными оказались две книги: <Польза грамотности> (1957) Р. Хоггарта и <Культура и общество> (1958) Р. Уильямса. Авторы, молодые люди, выходцы из рабочего класса, закончили университет и первое время специализировались в области истории английской литературы. Но быстро охладев к академическим стереотипам, взялись за исследование реальной истории британской культуры, отраженной в образе жизни и повседневных отношениях людей.

Значение этих книг состоит в использовании социологической перспективы к анализу культуры (хотя оба автора в то время имели весьма поверхностные представления о социологии). В результате их усилий проблемы поп-культуры явились основной темой рассуждений в культурологии. С самого начала их представители противопоставляли свою позицию британской академической традиции в изучении культуры, которая ограничивалась высокой культурой (изящные искусства) и ролью творческой элиты.

Культурные исследования - междисциплинарная область знания, формирующаяся на пересечении социологии, антропологии, культурологии, истории, литературоведения, демографии, эпидеомологии, а их теоретико-методологической базой выступают идеи символического интеракционизма, неомарксизма, Чикагской школы и др.

Среди методов признаются включенное наблюдение, контент-анализ, этнографические исследования. Культурные исследования основываются на следующих теоретико-методологических положениях. Культура не делится на высокую и низкую, она представляет собой образ жизни конкретной социальной группы в обществе. Огромное, если не решающее влияние, на ее характер и содержание оказывают политический строй, социальная структура общества, средства массовой информации и идеология.

Главным предметом исследования выступает популярная культура, которая охватывает большинство населения страны. В приобщении к ней важную роль играют механизмы социализации и СМИ. Культуру необходимо рассматривать не в статике, а в динамике, обращая особое внимание на социокультурные конфликты и повседневное контактное взаимодействие людей. Все явления в обществе так или иначе пронизаны культурной спецификой, поэтому сторонник культурных исследований обязан изучать широкий круг событий, включая оперу, моду, мафиозное насилие, получение ученой степени, разговоры в пабе, посещение магазина, фильмы ужасов и т. д. Культура в символической форме отражает политическое и экономическое неравенство социальных групп (классы, расы, половозрастные категории). Группы, борясь против социального неравенства, выступают вместе с тем и против символизирующего его культурного неравенства. В основе теории культурных исследований лежит схема <культура-идеология-жизненный мир>, подразумевающая, что культура придает осмысленность поведению людей, но сама детерминирована господствующей идеологией.

Культурную динамику правильнее рассматривать сквозь призму социальной борьбы. Господствующий класс общества устанавливает помимо идеологической также культурную гегемонию, которой различные группы населения сопротивляются, создавая свои субкультуры и контркультуры. Об этом свидетельствует исследование таких культурных движений, как битники, хиппи, студенческий андерграунд, панки и др. Социально-классовая гегемония перерастает в межполовую, поскольку в современном обществе мужчины осуществляют культурное господство над женщинами.

Расцвет культурных исследований приходится на 1960-е, когда в центре внимания оказались марксизм, семиотика, феминизм, антропология, психоанализ, структурализм. Вскоре она стала классической и вошла во многие учебники. В последнее время в центре внимания оказалась и проблема молодежной субкультуры. Культурные исследования просуществовали недолго - не более двух десятилетий. Сегодня их концепция не пользуется прежней популярностью и увлечение подобными идеями в западной культурологии практически сошло на нет.

Отечественные исследования. Активный интерес к молодежным субкультурам в России пришелся на конец 1980-х годов, когда на волне перестройки и гласности они стали настоящим <хитом> mass-media, буквально не сходя с экранов телевидения. Уже в девяностые страсти поутихли и субкультуры развиваются своим чередом, практически не будоража общественное сознание. Первоначально молодежная субкультура выступала сферой интересов по преимуществу социальных наук, криминологии, педагогики в связи с проблемой <трудных подростков>.

Парадоксально, но рассвет социологии молодежи в СССР приходится на тот исторический период, когда молодежь как преобразующую одряхлевшее общество силу власти загнали в подполье либо вытравили из нее весь инновационный потенциал. Такими были 1970-е годы, получившие в литературе название периода застоя. При Брежневе от социологов требовалось выполнение социального заказа партии и доказательство морального превосходства советского общества, которому соответствует идейно преданная, образованная и воспитанная в духе кодекса строителя коммунизма советская молодежь. Подобный тезис постулировался в самом начале эмпирических исследований, а потому и само исследование обнаруживало в выборочной совокупности только эти и никакие другие черты. С реальным многообразием молодежной субкультуры, с модными веяниями и девиантными отклонениями разбирались органы власти, социологов туда не допускали. Потому и в книгах, статьях и очерках тех лет можно встретить причесанный образ молодого человека - с идеологической точки зрения вполне репрезентативный социальный тип, но совершенно не отвечающий свойствам генеральной совокупности. К примеру, первый круглый стол с представителями движения хиппи ведущий журнал <Социологические исследования> смог организовать только во времена горбачевской перестройки, а до того ни одного исследования, где хоть как-то отражались проблемы молодежных субкультур, на его страницах не появлялось. В конце 1970-х - начале 1980-х годов мы начали изучать проблемы социализации новых поколений городских жителей и эффективность работы молодежных учреждений (клубов, кружков, школ, общественно-политических организаций), но ни о каких неформальных молодежных организациях речи не шло.

Большая часть молодежи воображает, что она естественна, когда она лишь невежлива и груба.

Франсуа Ларошфуко

В начале эпохи гласности (1985 - 1986 гг.) сохранялись <застойные> стереотипы, газеты еще писали о социалистическом соревнования, деятельности ДНД и студенческих бригад, об участии молодежи в строительных проектах и возведении новых городов, а специалисты в области социологии труда - о превращении труда в первую жизненную потребность. Почти революционными выглядели тогда материалы о проблемах в МЖК[517], трудностях на комсомольских стройках и противоречиях в управлении студенческими бригадами. Вовсю раскручивался хит тех лет - молодежь на строительстве БАМа. Центральной темой ис-следований был вопрос о социалистических идеалах молодого поколения и приверженности молодежи революцион-ным традициям отцов.

Воспитание молодежи сводилось к усвоению господству-ющих в обществе норм и ценностей, идеологических по-стулатов дедов и отцов. Молодежная субкультура и не-формальные молодежные движения рассматривались как формы девиантного поведения. Октябрятско-пионерские организации и комсомол были инструментами официаль-ной партийной политики. В свое время И. Сталин назвал эти организации, наряду с профсоюзами, <приводными ремнями> партии. Эта формула прочно утвердилась в со-ветской педагогике и политико-воспитательной работе.

Своеобразие отечественной традиции некоторым авторам видится в преувеличении структурных и умалении культурных факторов в развитии молодежи. Действительно, зародившаяся еще в советские времена тенденция все явления, процессы и события рассматривать непременно через призму классового подхода, привела к тому, что на первый план у наших социологов вышла молодежь как элемент социальной структуры общества, активнейший агент социальной мобильности (действительно, молодежь перемещается сверху вниз и по горизонтали общества как никто другой), наконец как резерв рабочего класса, мощный источник решения демографических проблем (опять же рождаемость у молодежи больше, чем у любого другого возраста), но отнюдь не как тема для поколенческих культурных изменений и мо-лодежной субкультуры.

Ярким примером служат проводившиеся в 1970-е годы в Свердловске исследования Ф.Р.Филиппова и М.Н.Руткевича, изучавшие молодежную про-блематику в связи с воспроизводством социальной структуры и учетом межпоколенной социальной мобильности. На них были ориентированы такие проекты, как <Высшая школа> (1973-1974) и меж-дународное компаративное исследование воздействия вы-сшего образования на социальную структуру общества (1977-1978).

Так продолжалось практически до исхода 1980-х годов, пока во всю мощь не заговорили о себе неформальные молодежные организации и группировки, особенно казанские дворовые банды и люберецкие выездные бригады. Если западную общественность пришлось напугать студенческой революцией 1968 г. для того, чтобы она всерьез занялась молодежными контркультурами, то для советской общественности таким жупелом выступил всплеск молодежной преступности второй половины 1980-х годов. Только после вы-ступ-ле-ний журналистов, взбудораживших общественное мнение <крими-но-ген-ными> публикациями о молодежных группировках, начался настоящий бум социологических иссле-до-ва-ний.

Теперь уже ученые осознали, что молодежь - это не просто преддверие взрослости, а молодежная субкультура - несколько побретушированный вариант взрослой культуры. У нее совершенно иные, нередко противоречивые, а то и парадоксальные траектории развития. Взрослых можно увлечь массовыми мероприятиями по месту жительства, привлечь в клуб по интересам или в художественную самодеятельность, построив по все страны дворцы и клубы. Но молодежи такое неинтересно. Она почему-то жмется по подъездам, подвалам, чердакам, частным квартирам и прочим непосещаемым взрослыми местам.

Робкий, молодой человек, не смея выразиться устно, пытался под столом выразить ногами свою любовь соседке, уж не раз испытанной в деле любви. "Если вы любите меня, - сказала она, - то говорите прямо, а не давите мне ноги, тем более что у меня на пальцах мозоли.

До начала 1980-х годов, отмечают специалисты[518], молодежная культура не была пред-метом исследования со стороны официальной науки. В середине 1980-х годов большинство исследователей рассматривало молодежную культуру только как разно-видность девиантного поведения, криминогенную по своей природе. Этому способствовали публикации в прессе, по-священные криминальным молодежным группировкам. Вскоре В. Ливанов, В. Левичева и Ф. Шерега[519] (НИЦ ВКШ) стали изучать молодежные неформальные объединения, Н. В. Кофырин (Ленинградский университет) - неформальные молодежные группировки непосредственно на местах их <тусовок>[520]. Преступным молодежным группировкам были посвящены работы И. Сундиева[521] (Академия МВД), Г. Забрянского (Правовая Академия министерства юстиции) и журналиста Ю.П. Щекочихина[522]. Изучались также проблемы нравственной деградации армии (Б. Калачев[523]), наркомании и проституции среди мо-лодежи, феномен рок-музыки (в Ленинграде - М. Илле и О. Сакмаров[524], в Москве - Н. Саркитов[525]) с применением ме-тодов глубинного и включенного интервью.

Белорусские социологи И. Андреева и Л. Новикова[526] изу-чали молодежные субкультуры крупных городов. Они пришли к выводу, что маргинальные субкультуры имеют в советских условиях особую социальную базу - <полуго-родскую> (мигрантскую) молодежь - и становятся спосо-бом включения в городскую культуру[527]. Подобное обстоятельство, по их мнению, отличает два типа общества, так как в западных городах молодежная субкультура формируется в среде расовых или национальных меньшинств.

Методы изучения неформальных организаций в 1990-х годах разительно отличались от приемов исследования формальных организаций советской молодежи 1960-80-х годов. Поскольку субкультурные формирования - это чаще всего малые группы, закрытые сообщества криминального, полукриминального или асоциального характера, то формой изучения выступали неформализованное интервью, включенное и невключенное наблюдение, анализ прессы, ме-то-ды глубинного и включенного интервью, прожективные вопросы. Куда проще было комсомольским активистам, организовывавшим многотысячные опросы по стандартной анкете с привлечением сотен добровольных помощников, опрашивавших респондентов прямо на рабочем месте или во время запланированного досуга.

С конца 1980-х годов разделы по молодежной субкультуре выделяются в учебных пособиях. Так, в учебнике "Социология молодежи" З.В. Сикевич под молодежной субкультурой понимает "культуру молодого поколения, обладающего общностью стиля жизни, поведения, групповых норм, ценностей и стереотипов".

Опираясь на идеи М.Мид, отечественные ученые В. Боровик, В. Добрынина, Л. Коган, В. Култыгин, В. Немировский, Е. Слуцкий, В. Харчева изучали молодежные субкультуры в связи с цен-ностной и мировоззренческой дифференциацией в моло-дежной среде, девиантное поведение, внешнюю атрибути-ку, досуг и неформальные молодежные объединения.

Сейчас хиппи, панками или байкерами интересуют только специалистов. Даже молодежь ими не уделяет им особого внимания. Так, по данным одного исследования[528], 45% молодых респондентов ответили, что им безразличны любые молодежные течения, а 7,5% заявили, что вообще ничего не знают о них (табл. 1). Наибольшую индифферентность по отношению к молодежным субкультурам проявили молодые жители Башкортостана (48% безразличных плюс 10% несведущих).

Таблица 1

Осведомленность молодежи о субкультурных течениях (в % к числу ответивших на вопрос)[529]

Значительная часть респондентов выразила негативное отношение к молодежным субкультурам, посчитав их вредными для общества (17%). Чаще всего осуждение высказывают молодые владимирцы. Обратим внимание на то, что среди представителей старшего поколения негативное отношение к молодежным субкультурам преобладает над позитивным: Вредными, разлагающими молодежь субкультурные молодежные объединения считают 39% респондентов старше 40 лет. Не видят в них ничего плохого 14% взрослых и лишь 4% находят субкультурные объединения полезными для молодежи. Среди молодежи доля сочувствующих поднимается до 39%. Таким образом, с возрастом интерес к молодежным субкультурам снижается и нарастает безразличие.

Интересно, что и поклонники субкультур между собой враждуют, обособляются или враждуют между собой. В результате аудитория каждой из них не превышает 2-3%. Самая широкая аудитория сегодня у спортивных фанатов (11%). Если в городе есть хоккейная либо футбольная команда, выступающая в высшем дивизионе, число фанатов растет. Спортивный фанатизм наименее идеологизирован, а если учесть, что нынешняя молодежь в большинстве своем равнодушна к общественной и политической жизни, то фан-клубы это как раз то, что ей больше всего по душе. Да и выразить свою агрессию, будучи привлеченным к уголовной ответственности, в такой форме легко удается. В 1990-2000-е годы спортивный вандализм и погромы приобрели по всему миру и в России в частности невиданные масштабы. При этом спортивные фанаты не симпатизируют представителям других субкультур. И это понятно: у спортивного фанатизма нет ни идейной, ни культурной составляющей.

В конце ХХ и начале ХХ1 века интересные исследования молодежных субкультур проводили Ю.Н.Давыдов, И.Б.Роднянская, З.В. Сикевич, Т.Б. Щепанская, В.Ф.Пирожков, А.Н.Тарасов, Д.Петров, Е.Л.Омельченко и др.[530] Особо стоит выделить деятельность заведующего отделом ювенологии Центра новой социологии и изучения практической политики <Феникс> А.Н.Тарасова, автора 490 публикаций по проблемам молодежи и образования, конфликтологии, политическому радикализму в России и за рубежом, массовым общественным движениям, массовой культуры, межкультурным и межцивилизационным противоречиям, компаративистским исследованиям. Ему удалось увидеть мир молодежных субкультур изнутри, часто изучавшему их что называется методом участвующего наблюдения. В 1975 г. был арестован по делу Неокоммунистической партии Советского Союза (НКПСС), после предварительного заключения и годичного пребывания в спецпсихбольнице освобожден, он был чертежником, лаборантом в проектном институте, сторожем на Ваганьковском кладбище, машинистом, слесарем по ремонту котельного оборудования, библиотекарем, редактором, фельдшером, оператором газовой котельной, бухгалтером, осветителем в театре, научным сотрудником, преподавателем вуза, консультантом в Миннауки и т.д. С 1984 г. выступает (под псевдонимом) в зарубежной прессе и в самиздате. Печатался, помимо России, в США, Канаде, Великобритании, Франции, Греции, Венгрии, Индии и т.д. Таким исследовательским и жизненным опытом в избранной тематике мало кто обладает не только в нашей стране, но и за рубежом.

В ходе многолетнего включенного наблюдения собирала эмпирический материал по истории бытового инакомыслия молодежи второй половины 1980-х годов питерский этнограф и социолог Т. Б. Щепанская[531]. Когда задумывалась ее фундаментальная работа по субкультуре хиппи, она сама была в возрасте, близком к молодежи. В сообщество молодежного андеграунда она была принята как <своя> и наблюдала ее одновременно и изнутри, и извне, вооруженная этнографическим образованием и современными социологическими идеями. Это очень важно, потому что среда, в которую она с легкостью проникала, была закрыта для <чужаков>. На этапе сбора материала она действовала по законам этнографического поля: выбрали одно конкретное сообщество и наблюдали его обычаи, обряды и традиции. Большая часть информации была получена автором непосредственно в Системе методами опросов и включенного наблюдения. Записывался городской молодежный фольклор (анекдоты, поговорки, байки, прозвища, песни). Полезный материал дала периодика 1986-1989 гг. К тому же периоду относятся записи бесед с пиплами. Ценным источником послужили граффити, оставленные пиплами на стенах нескольких домов в Москве и Ленинграде, где обычно собирались Системные тусовки. В Москве это Булгаковский дом на Садовой улице, в Ленинграде - Ротонда, которую еще называют Центром мироздания. Применяя методы включенного наблюдения, непосредственного участия в разного рода проявлениях тусовочной жизни, интервью, анализ документов, Т. Б. Щепанская получила уникальный эмпирический материал, который уже никогда не удастся повторить. Она описывает мир хипповской и постхипповской тусовки как часть социальной структуры советского общества, ее символику, стиль и образ жизни.

Совсем иначе строилась исследовательская работа Е.Л.Омельченко, проект которого задуман и осуществлен в рамках международного сотрудничества европейской Программы Tempus/TACIS. Выражая свою признательность д-ру Хилари Пилкингтон, проф. С. Кларку, д-ру К. Райт, д-ру М. Ниави - его коллегам по факультету социологии (Уорикский университет), проф. Л. Бовоне (Миланский католический университет), проф. Х. Девису (Кентский университет), д-ру Т. Флету (Билефельдский университет), проф. С. Фрису (Университет Глазго), проф. К. Гриффин (Бирмингемский университет), проф. А. Физаклеа (Лейстерский университет), автор фундаментальной книги[532] показывает, с каких позиций и в каких традициях должна сегодня изучаться молодежная субкультура. Видимо, ушла в прошлое эпоха диссидентов, включенных наблюдений в молодежный андеграунд конца 1980-х и середины 1990-х годов, когда собирались уникальные данные, имеющие сугубо национальную специфику, и наступает время для широкой международной интеграции, изучения того, каким образом российская молодежь встраивается в глобальную цивилизацию, воспринимает западный образ жизни, включается в общеевропейские образовательные программы и обмен культурными ценностями. Именно так формулируется одна из глав книги Е.Л.Омельченко - <Глобализации и молодежная культура>.

Типы культуры

В связи с такой направленностью молодежи некоторые авторы стали говорить о функции молодежи как <социального бульдозера>[533]. У истоков этой идеи стояла выдающийся американский антрополог и этнограф Маргарет Мид. После молодежной революции 1968 г. она выпустила книгу <Культура и преемственность>[534], где высказала мысль о том, что начиная с определенной стадии развития цивилизации молодежь перестает играть роль ученика или младшего партнера взрослых, не желает быть <пушечным мясом> в тех играх, которые они устраивают. У нее появляется новая и очень ответственная функция расчищать общества от скопившихся завалов старого культурного хлама и прокладывать путь для социальных инноваций. Такую функцию выполняет не вся молодежь, а прежде всего молодёжная политизированная контркультура, впервые выступившая против общества потребления в 1960-е годы.

Если сравнивать три типа культуры, как это сделала в своих классических трудах М.Мид, а именно постфигуративные, кофигуративные и префигуративные, то о своей роли <бульдозера>[535] молодежь заявляет еще в кофигуративном обществе, но по настоящему выполняет ее только в префигуративной культуре. Действительно, в постфигуративной культуре (патриархальное общество) дети учатся у взрослых, младшие во всем слушаются и почитают старших, не помышляя изменить социальные нормы и общественный порядок. Здесь нововведения не одобряются, каждый знает свое место, традиции не подвергаются сомнению. Младшее поколение выполняет предписанные функции и социальным инноватором не выступает (даже не помышляет об этом). Небольшие вариации в пределах господствующего стиля культуры не изменяют характера постфигуративной культуры.

Кофигуративные культуры - дети и взрослые учатся у равных, т.е. у своих сверстников. Влияние старших падает, а сверстников растет. Расширенная семья заменяется нуклеарной, поколеблена незыблемость традиций. Повышается значение юношеских групп, возникает особая молодежная субкультура. Термин "кофигуративный" (приставка "ко" обозначает вместе, сообща) отражает факт сотворчества учителя и учеников. Советский Союз в таком случае - типичный образец кофигуративной культуры: товарищи по партии, вожди, политработники служили учителями и советниками молодежи. Старшее поколение, выросшее в дореволюционном обществе, вообще не допускалось до воспитания: чему могли научить революционную молодежь носители <мелкобуржуазного сознания>. Да и сами революционеры-ленинцы принадлежали к молодому поколению. Они, молодые, решительно порвавшие с прошлым, осуществляют все необходимые обществу нововведения, а старшее поколение, признав свою некомпетентность, вынуждено приспосабливаться к новому строю и учиться у своих детей. Так постепенно происходит переход от кофигуративной к префигуративной культуре.

В префигуративной культуре, появившейся во второй половине ХХ века, родители учатся у детей, которые задают новый тип социальной связи между поколениями, когда образ жизни старшего поколения не тяготеет над младшим. Темп обновления знаний настолько высок, что молодежь оказывается более сведущей, чем старики. Обостряются межпоколенные конфликты, молодежная культура перерастает в контркультуру.

Префигуративная культура, где взрослые учатся у детей, присуща нашему времени, когда мир настолько меняется, что даже опыт старших современников оказывается неадекватным для подготовки новых поколений к жизни в обществе, поскольку <во всех частях мира, где все народы объединены электронной коммуникативной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у старших. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ>[536].

Среди причин появления молодежной субкультуры специалисты различают универсально-биологические, связанные с особенностями данного возраста, в частности, бунтарством молодежи, и конкретно-исторические, которые определяют содержание и форму выражения молодежной субкультуры. Так, например, субкультура хиппи, в силу именно социально-исторических причин, не могла появиться в ХУ11 веке, середине Х1Х века или в первой половине ХХ века.

О сроках появления субкультуры и контркультуры единого мнения в научном мире нет. М.Мид, как мы видели, возникновение молодежной субкультуры относила к кофигуративной культуре, а она стала формироваться с появлением древневосточных государств 5-6 тыс. лет назад и зарождением современной цивилизации. Хотя сама М.Мид не указывает точного времени, но зарождение молодежной субкультуры нельзя относить к самым ранним периодам цивилизации, когда сама молодежь не выделялась в качестве самостоятельной социальной группы или общности. Вероятно, становление молодежной субкультуры в строгом смысле следует связывать с зарождением индустриального общества и капитализма, началом научно-технической революции, начавшихся 200-250 лет назад.

Другие авторы называют молодежь и молодежную культуру явлением сравнительно новым. На их взгляд молодежная субкультура появилась сравнительно недавно - в Америке и Западной Европе приблизительно в 50-е годы, а в России - в 50-60-е. некоторые авторы отрицают тот факт, что совокупность ценностей, обычаев и традиций, присущих молодежи как социальной группе во все предыдущие эпохи, скажем в тех же ХУ11 или Х1Х веках, можно называть субкультурой, т.е. чем-то самостоятельным, отличным от других культурных феноменов. Действительно, раньше о молодежной субкультуре и тинэйджерах как о самостоятельном явлении никто не говорил. Даже вопрос о ее существовании никто не ставил. По мнению К.Брейзера1, еще в 1940-е годы юноши покупали те же самые вещи, что их старшие сограждане. Они танцевали в тех же клубах, что и родители, поклонялись общим певцам и одевались практически также.

Знаете ли вы, что

Мнимая лживость - это склонность ребёнка воспринимать события не реальными, а такими, как ему хотелось бы. При этом ребёнок фантазирует, отождествляя себя с другими людьми, например, с героями сказок. Она часто проявляется у детей 4-5 лет и с возрастом, как правило, проходит.

Годом рождения молодежной контркультуры из недр молодежной субкультуры, по всей видимости, надо считать 1968 год - время студенческих революций и демонстраций, прокатившихся по всему миру. <Независимо от того, к какому сообществу принадлежали бунтари - к хиппи, йиппи, "новым левым", борцам за гражданские права, борцам за равноправие негров, пуэрториканцов, индейцев, чиканос, сексуальных меньшинств, к рок-культуре, "параллельному кино", "вне-бродвейскому театру", "психоделической живописи", движению за новый образ жизни (коммуны) или к "движению Иисуса", - представления молодых бунтарей радикально отличались от представлений их отцов. Они создали общую для целого поколения субкультуру - контркультуру>[537].