Человек печатной культуры способен

Выразить, но не осознать конфигурацию

Печатной технологии

До сих пор мы воздерживались от рассмотрения вопро­са о связи национализма с книгопечатанием, поскольку он мог бы заполнить собой всю книгу. Теперь, после того как мы уже познакомились с подобными проблемами в различ­ных областях, нам будет легче с ним справиться. Все напи­санное нами здесь до сих пор можно рассматривать как комментарий к одному замечанию Гарольда Инниса: «По­следствия изобретения книгопечатания наглядно прояви­лись в жестоких религиозных войнах шестнадцатого и сем­надцатого веков. Применение новой мощной технологии в области коммуникаций ускорило консолидацию национа­льных языков, рост национализма, революционные взрывы и новые вспышки варварства в двадцатом веке»²¹⁷.

В своей более поздней работе Иннис больше внимания уделяет конфигурациям событий, а не их последователь­ностям. Тогда как в более ранних трудах, например «Тор­говля мехом в Канаде», он выступал скорее традиционным систематизатором данных, который пользуется принципом перспективы для расфасовки инертных, статических ком­понентов. Но с развивающимся пониманием структуры средств коммуникации, которые воздействуют бессознате­льно, он попытался зафиксировать взаимодействие между средствами коммуникации и культурами: «Усовершенство­вание форм коммуникации — подобно ирландскому мос­ту²¹⁸ между двумя странами, который скорее разделяет, чем соединяет их, — лишь затрудняет понимание. Так, те­леграф сократил язык до минимума и тем самым ускорил отдаление американского английского от британского. В об­ширном мире англосаксонского романа влияние газет... ки­но и радио сказалось в бестселлеризации литературы и со­здании особого круга читателей, практически лишенных возможности общения между собой» (р.28). То, что Иннис

²¹⁷ The Bias of Communication, p. 29.

²¹⁸ Ирландский мост — водосток, проведенный не вдоль, а попе­
рек улицы. — Прим. пер.

говорит здесь о взаимодействии между литературными и нелитературными формами, логично увязывается с приве­денной выше цитатой, где речь идет о взаимодействии между механизацией национальных языков и появлением милитаристских, националистических государств.

Избранный Иннисом способ выражения может показа­ться произвольным, но это не так. Попытка перевести ска­занное на язык «перспективной» прозы не только потребо­вала бы значительно большего объема, но при этом потеря­лась бы его идея о способах взаимодействия между раз­личными формами организации. Иннис предпочел пожерт­вовать «точкой зрения» и рискнуть своим престижем, но выразил то, что ему открылось. «Точка зрения» может быть опасной роскошью, если она подменяет понимание. Чем больше Иннис укреплялся в своей мысли, тем меньше он нуждался в «точке зрения» как способе изложения зна­ния. Когда он увязывает развитие парового пресса с «кон­солидацией национальных языков», а также развитием на­ционализма и революций, он не излагает чью-то точку зре­ния, а менее всего свою собственную. Он раскладывает мо­заическую конфигурацию, или галактику, ради достиже­ния состояния прозрения. Важнейшее следствие книгопе­чатания состояло именно в том, что оно изменило соотно­шение человеческих чувств и поставило статическую точ­ку зрения на место понимания динамики причинных свя­зей. Мы еще вернемся к этому вопросу. Но Иннис не пыта­ется «высказаться» по поводу взаимодействия компонен­тов в его галактике. В своей более поздней работе он не предлагает никаких потребительских корзин, а только на­боры «сделай сам», подобно поэту-символисту или худож­нику-абстракционисту. В книге Луиса Дудека «Литература и печать» дана широкая, перспективная картина развития парового пресса, однако совершенно упущен вопрос о его влиянии на язык, войну, появление новых литературных форм, поскольку это потребовало бы нелитературной или даже мифической формы.

Джеймс Джойс в «Поминках по Финнегану» создал со­вершенно новую форму выражения, для того чтобы охва­тить сложное взаимодействие факторов в той самой кон­фигурации, которую мы здесь рассматриваем. В приводи­мом ниже отрывке слово «птица» (fowl) включает в себя

целый ряд слов и значений: La Pafrrie²¹⁹, «Великую мать» и «толпу» (foule), созданную гомогенизирующей силой печа­ти. Поэтому слова о том, что «человек станет управляе­мым», означают, что это произойдет только путем сраще­ния гомогенных единиц.

Веди, добрая птица! Они всегда так делали: спроси у веков. То, что птица сделала вчера, человек может сде­лать через год — полететь, сменить перья, вывести цыплят, заключить соглашение в гнезде. Ибо ее социо-научный разум могуч, как колокол, сэр, ее мимикрий-ная автомутация в полном порядке: она знает, она про­сто чувствует, что рождена откладывать и любить яйца (доверяй ей, когда она размножает свой род и, пошики-вая, проводит своих пушистых мячиков-птенцов невре­димыми сквозь грохот и опасности!); и последнее, но из­начальное, в ее генетическом поле — все это игра без всякого обмана, она — леди во всем, что она делает, и при этом всякий раз исполняет роль джентльмена. Да­вайте вслушаемся в ее пророчество! Да-да, прежде чем все это закончится, золотой век еще вернется, чтобы отомстить. Человек станет управляемым, лихорадка омолодится, женщине с ее смехотворной белой ношей достаточно будет сделать один шаг, чтобы достичь воз­вышенной инкубации, безгривая человеческая льви-ность с ее безрогим учеником человекобараном возля­гут на руно у всех на виду. Нет, разумеется, им нет оправдания, этим нытикам, которые вечно ворчат, что буквы никогда уже не были самими собой с того роково­го промозглого январского будничного дня (о, эти паль­мовые дни в оазисе среди опустошения!), когда к ужасу обоих Бидди Доран взглянул на литературу (р. 112).

Вполне возможно, что печать и национализм имеют об­щую ось и систему координат, поскольку с помощью печа­ти человек впервые может видеть себя. Национальный язык, достигший высокой степени визуальности, позволяет разглядеть социальное единство, границы которого совпа­дают с границами национального языка. Особенно ощути­мым визуальное единство своего родного языка стало бла-

²¹⁹ Родина (фр.). — Прим. пер.

годаря газетам. Об этом писал Карлтон Хэйес в «Историче­ской эволюции современного национализма» (р.293):

Это еще далеко не факт, что «массы» в любой стране несут непосредственную ответственность за подъем со­временного национализма. Это движение, по-видимому, началось в слоях «интеллектуалов», а решающий тол­чок получило от среднего класса. В Англии, где физиче­ская окружающая среда, политические и религиозные условия были особенно благоприятными, сильное наци­ональное сознание значительно развилось еще до нача­ла восемнадцатого века, и вполне возможно, что англий­ский национализм вырос более или менее стихийно из чувств и настроений масс. Но и это далеко не бесспорно, хотя, впрочем, подробное рассмотрение всех «за» и «против» выходит за рамки темы этой книги. Однако не может быть никаких сомнений в том, что за пределами Англии в начале восемнадцатого века массы людей в Европе, Азии и Америке, хотя и имели некое ощущение национальной общности, но прежде всего чувствовали свою принадлежность к провинции, городу или импе­рии, а не к национальному государству, и потому не противились переходу из одного политического про­странства в другое. Мыслить и действовать в рамках национального единства их научили интеллектуалы и средние классы.

Хотя историкам хорошо известно,