В церковных школах грамматика изучалась

Прежде всего для того, чтобы способствовать

Правильности устной речи

£С> Путь к пониманию средневекового мира лежит через осознание того, что устная культура характеризуется такой степенью стабильности, которой нет в визуальном мире. Бо­лее того, это помогает нам понять некоторые важнейшие из­менения в культурном сознании двадцатого столетия.

В этой связи я хочу сослаться на довольно необычную книгу Иштвана Хайнала⁷⁷, посвященную обучению письму в средневековых университетах. Я раскрыл эту книгу, на­деясь найти в ней, так сказать, между строк свидетельства древней и средневековой практики чтения вслух, но я со­всем не был готов обнаружить, что «письмо» в средневеко­вом смысле было не только устной деятельностью, но даже формой ораторского искусства, или тем, что в то время на­зывалось pronuntiatio¹^, которое составляло пятый основ­ной раздел нормативного риторического учения. Работа Хайнала проливает новый свет на вопрос, почему произне­сение речей, или pronuntiatio, занимало такое важное мес­то в древнем и средневековом мире: «Искусство письма по­читалось столь высоко, потому что в нем видели доказате­льство прочной устной учености».

Устный характер обучения письму объясняет ранний возраст поступления в средневековый университет. Для того чтобы научиться как следует писать, студенты начи­нали курс в возрасте двенадцати-четырнадцати лет. «В . двенадцатом и тринадцатом веках необходимость изучения латинской грамматики, а также такие материальные пре­пятствия, как трудности с пергаментом, могли довольно существенно отодвинуть возраст, в котором обучение пись­му становилось целенаправленным и постоянным».

Следует также иметь в виду, что за пределами универ­ситетов не существовало организованной системы обуче­ния. Только после эпохи Возрождения «мы встречаем час­тые упоминания о том, что в Париже в небольших классах

L'Enseignement de I'ecriture aux universites medievales, p.74. ⁷⁸ Речь, декламация (лат.). — Прим. пер.

некоторых колледжей обучение начиналось с алфавита». Мы также имеем свидетельства о студентах колледжей, которым было менее десяти лет. Но, когда мы говорим о средневековом университете, следует помнить, что он «ох­ватывал все уровни обучения от элементарного до высше­го». Специализации в нашем смысле не существовало, и все уровни обучения стремились к универсальности обра­зования, а не к специализированному сужению. Такой же характер в этот период носило и искусство письма, ибо пи­сьмо подразумевало все то, что древний и античный мир связывал с понятиями grammatica и philologia.

К началу двенадцатого века, пишет Хайнал (р.39), «про­должала сохраняться система обучения, имевшая большое значение уже в течение нескольких столетий и рассчитан­ная на подготовленных студентов. Это обучение, помимо знания литургии, включало в себя связанные с ней практи­ческие умения. На уровне же церковных школ ученик учился читать на латыни, т.е. грамматика была нужна для выразительного чтения и переписывания латинских тек­стов. Грамматика, таким образом, служила прежде всего тому, чтобы способствовать правильности устной речи».

Акцент на правильности устной речи для средневеково­го человека — своего рода эквивалент нашего визуалист-ского представления о том, что образованность предпола­гает точность цитирования и умение править текст. Причи­ну такого положения дел Хайнал проясняет в разделе о «методах обучения письму в университете».

К середине тринадцатого века факультет искусств в Париже оказался на перепутье методов. Как можно дога­даться, все возрастающее количество книг сделало воз­можным для многих преподавателей отказаться от метода dictamen, или диктовки, чтобы ускорить обучение. Однако этот медлительный метод все еще оставался популярным. Согласно Хайналу (р.64, 65), «после тщательного рассмот­рения [факультет] вынес решение в пользу первого метода, а именно: профессору следует говорить достаточно быстро, для того чтобы его могли понять, но не слишком быстро, для того чтобы перо успевало за ним... Студенты, которые, протестуя против такого установления, будут кричать, свистеть или топать ногами, сами или с помощью своих слуг, подлежат исключению из факультета на один год».