Мужество-благородство - ЛIЫФIЫГЪЭ

Обычно гораздо легче навредить человеку, чем помочь. Отсюда устойчивое выражение: Бзаджэ пщIэныр лIыгъэкъым, лIыгъэр фIы пщIэнырщ -"В злодеянии нет мужества, мужество в благодеянии". ЛIыфыгъэ - мужество добрых деяний, способность совершать поступки, требующие не только внушительных сил и средств, но также и в еще большей степени большого и благородного сердца. По своей нравственной ориентации данный вид мужества совпадает с человечностью, особенно в быту, в ситуациях повседневных встреч и контактов. Это умение прощать и быть признательным, защищать права униженных и обездоленных, преодолеть зависть и гордыню... Не все и не в равной степени обладают такими умениями. Поэтому говорят: Гур зыдакIорэм кIошъурэр лIышIу - букв.: "Способный сделать то, к чему призывает сердце, - благородный муж".

Своеобразна внутренняя логика поступков, диктуемых благородным мужеством. Обычно они совершаются в условиях, которые внешне никак не предрасполагают к человеколюбию, самопожертвованию. Поэтому в любой относительно здоровой нравственной среде такие реакции получают большой общественный резонанс, вызывают у публики приятное удивление, порой восхищение. Они надолго запоминаются, становятся готовыми образцами мужества. На этой почве, как мы знаем, возникают этические рассказы и притчи, строится прецедентная этика. К примеру, известен рассказ о князе Бгажиноко Бачмырза, потребовавшем выбросить из песни, сложенной в его честь, слова, принижающие достоинство поверженного им заклятого врага и соперника (Хан-Гирей 1974: 129-130). Сохранилась память о том, как белогвардейский генерал Даутоков-Серебряков помиловал выведенных на публичную казнь большевиков, когда его попросила об этом уважаемая в округе женщина. Жители кабардинского селения Заюково с благодарностью вспоминают Там-хаджи Пшиготижева, построившего на свои личные сбережения дорогу, втрое сократившую путь сельчан через горный хребет к полям.

Примерами благородного мужества и самопожертвования изобилует история дружеских и союзнических отношений адыгов с соседними народами. Так, в середине XVIII века черкесские войска сыграли решающую роль в защите Грузии от порабощения ее Ираном (Мальбахов, Дзамихов 1996: 129-131). В период русско-кавказской войны благодаря адыгам избежали геноцида многие другие народы, в том числе ингуши, осетины, балкарцы, карачаевцы, чеченцы. Во время оккупации Кабардино-Балкарии гитлеровцами кабардинцы приняли в свои семьи сотни местных евреев - татов и тем самым спасли их от неминуемой гибели. В конце 50-х годов, когда на родину вернулись пострадавшие от сталинских репрессий карачаевцы и балкарцы, черкесы и кабардинцы расселили многих из них в своих домах, семьях, селениях, щедро поделились последним, что было у них в хозяйстве. Свежа в памяти и героическая оборона свободолюбивой Абхазии, основную тяжесть которой, особенно в первые недели войны, вынесли на своих плечах адыгские добровольцы.

Таких примеров множество. Нужно только, чтобы они были по достоинству отмечены и оценены, в том числе и другими народами. Замечу в данной связи, что выделение из общего массива человеколюбивых поступков, наиболее ярких и впечатляющих, является составной и очень важной частью этической рационализации мира. В зависимости от того, насколько развита способность социума к такому структурированию пространства жизненных связей и отношений, можно судить о его нравственной зрелости и полноценности. То же самое следует сказать о социальном признании конкретных личностей, проявляющих благородное мужество. Традиционно им присваивают звание благородных мужей - лIыфI или благородных личностей - цIыхуфI. Иное, негативное отношение к людям, "лишенным благородства" - лIыфIкъым, цIыхуфIкъым. Так отзываются о тех, кому чужды высокие идеалы морали, кто приносит окружающим только вред. Оппозиция лIыфI -лIыфIкъым (цIыхуфI - цIыхуфIкъым) соотносится с противопоставлением порядочности и непорядочности, благородного мужества и злодейства, самопожертвования и эгоизма.

В системе традиционных ценностей категории "лIыфI", "цIыхуфI" занимают одно из ведущих мест, - как способы признания высокой и неоспоримой социальной значимости и значительности человека. В сущности, это понятия, отображающие наилучшее самоосуществление базовой личности адыгского общества. Называться благородным престижно, все желают удостоиться такой чести. Однако не всем и не в равной степени это удается, что ведет иногда к соперничеству, к скрытой или открытой борьбе за первенство. Можно услышать высказывание: ЛIыфIыгъэ зэригъахуэркъым - букв.: "Не желают уступить друг другу в мужестве-благородстве". Так отзываются об известных лицах, оспаривающих друг у друга "титул" благородного мужа. Обычно состязательность такого рода приобретает формы, несовместимые с принципами адыгства, и потому считается разрушительной, нерациональной - этически несостоятельной.

Адыгская этика отвергает стремление к превосходству, дух и суету безоглядного соперничества; предосудительным считается само желание слыть лучше всех. Сила характера в том, чтобы, не завидуя другим, спокойно и добросовестно выполнять свой долг и свое дело - то, к которому человек более всего предрасположен. В связи с этим подчеркивается, что путь к благородному мужеству открыт для всех, независимо от происхождения, материального положения, способностей, рода занятий, так как любое полезное дело является по-своему важным, большим, благородным. Все зависит только от страсти, энергии и изобретательности субъекта, от того, насколько вкладывает он в дело свою душу. Известны афоризмы Ж. Казаноко, в которых отображается данная концепция: Iуэху цIыкIу щыIэркъым, лIы цIыкIу мыхъумэ - букв.: "Не существует малых дел, есть только малые мужи"; Iуэхум зэрыпхуэщI инагъщ - "Дело велико настолько, насколько его возвысишь". Одним словом, мужество проявляется и проверяется в отношении к делам, люди, которые ценят дело, способны успешно с ним справиться, включаются в число благородных, "больших мужей" - лIышхуэ. Напротив, пренебрегающие делами, не способные как следует их исполнять, считаются "малыми", неблагородными мужами - лIы цIыкIу.

Такое восприятие мужества выдержано в лучших традициях этической рационализации мира, является свидетельством демократизма и больших мобилизационных возможностей адыгской этики.