Заискивание, лесть, подхалимаж

Заискивание — это стремление добиться чьего_то расположения путем лести

и угодничества: подчеркнутым преклонением перед кемFто, почтительным выслуFшиванием наставлений или просто почтительным молчанием в присутствии друF гого (начальника, авторитета). Заискивание может восприниматься как вежлиF вость, воспитанность, обходительность, отзывчивость и доброта.

Лесть (подхалимаж) — это угодливое, лицемерное восхваление. Однако это невсегда безудержное восхваление в адрес другого (грубая лесть). Она может быть

и замаскированной, тонкой. Это могут быть всевозможные комплименты, одобF рение слов и поступков, согласие с чужим мнением, восхищение.

Действие лести основано на срабатывании психологического механизма: знаF ние, что мы комуFто нравимся, вызывает ответную реакцию в виде благорасполоF жения (симпатии) и желания уступать (Bersheid, Walster, 1978). Лесть действует даже в том случае, если человек понимает, что им пытаются манипулировать. Мы испытываем симпатию к тем, кто нас хвалит, часто даже тогда, когда похвала явно фальшива (Byrne et al., 1974).

Эксперимент, проведенный с группой людей… показал, насколько беспомощными мы ока_ зываемся тогда, когда сталкиваемся с лестью. Мужчинам, принимавшим участие в этом ис_ следовании, дали возможность узнать, что говорили о них люди, которые в чем_то зависели от этих мужчин. Одни узнали только положительное, другие — только отрицательное, а тре_ тьи — смесь хорошего и плохого. Исследователи сделали три интересных вывода. Во_пер_ вых, больше всего участникам эксперимента понравились те люди, которые их только хвали_ ли. Во_вторых, симпатия к этим людям возникла несмотря на то, что участники эксперимента прекрасно понимали, что льстецы стремились извлечь выгоду из их благорасположения к ним. Наконец, в отличие от всякого рода критических замечаний, похвале не обязательно быть точной, чтобы действовать. Ободряющие замечания вызывали расположение к льстецу и тогда, когда они были верными, и тогда, когда они были неверными (Drachman et al., 1978).

Очевидно, мы склонны автоматически реагировать на похвалы.

Чалдини Р., 1999, с. 165.

Глава 6. Манипуляция ₁₁₉

Лесть используют для манипулирования человеком, чаще всего — начальником, чтобы расположить его к себе и получить какиеFто преимущества перед другими сотрудниками (продвижение по служебной лестнице, льготы). Легко поддаются такому манипулированию честолюбивые люди, заблуждающиеся относительно своих достоинств. Лесть может касаться как реальных заслуг человека, так и мниF мых. В последнем случае лесть становится обманом.

Обман, ложь, вранье

В книге «Психология. Словарь» (1990) ложь определяется как феномен общения, состоящий в намеренном искажении действительного положения вещей. Более конкретное определение лжи дает Ф. Л. Карсон с соавторами (Carson et al., 1989, с. 388): «Ложь есть умышленно ложное утверждение, которое предназначено для того, чтобы обмануть другого, или предполагает вероятность обмана другого».

Отмечается, что ложь чаще всего находит выражение в тех речевых сообщениях, немедленная проверка содержания которых затруднена или невозможна. Ее цель — ввести реципиента в заблуждение и за счет этого добиться личных или социальных преимуществ.

В психологии, пишет В. В. Знаков (1999б), ложь, как и правда, характеризуетF ся по трем основным признакам: фактической истинности или ложности утверF ждения; вере говорящего в истинность или ложность утверждения; наличию или отсутствию у говорящего намерения ввести в заблуждение слушающего. Такую точку зрения высказал еще в начале ХХ в. В. В. Зеньковский (переиздание 1996 г.), а в наше время такой точки зрения придерживаются Стрихартц и Бертон (Strichartz, Burton, 1990), Коулмен и Кей (Coleman, Kay, 1981). В соответствии с этой триадойВ. В. Знаков ложью называет намерение обмануть партнера путем утверждений, не соответствующих фактам, причем говорящий сам не верит в истинность утверж_ дения.

При использовании обмана (лжи) вместо образа себя мы подсовываем партF неру стереотип, который мы считаем наиболее выгодным в данный момент, выF двигаем ложные мотивы (причины), искажаем действительную ситуацию.

На фоне вышесказанного не очень понятно отделение В. В. Знаковым обмана от лжи и определение обмана как намерения обмануть партнера путем утверждеF ния, соответствующего фактам, причем говорящий верит в истинность утверждеF ния. Но как можно обмануть когоFто высказыванием, которое соответствует тому, что есть на самом деле? Если я, играя с ребенком, говорю, что шарик у меня в праF вой руке (что соответствует действительности, и поэтому я верю в истинность своего утверждения), то разве я его обманываю? Если у меня есть намерение обF мануть ребенка, то я должен ему сказать, что у меня нет шарика, т. е. соврать реF бенку.

Знаков пишет, что обман — это полуправда, это утаивание части важной инF формации, необходимой для понимания целого. Но тогда чем ему не понравилось следующее определение обмана: «Обман может быть определен как поступок или утверждение, цель которого — скрыть истину от другого или ввести его в заблужF дение» (Знаков, 1999а, с. 782)?

₁₂₀Раздел I. Психология общения

В. В. Знаков пишет, что успешный обман обычно основывается на эффекте обмаF нутого ожидания. Обманом мы считаем невыполненное обещание, несовпадение наших неадекватных представлений о чемFлибо с действительностью (обманутые надежды). Кроме того, автор считает, что в качестве специфической характерисF тики обмана выступает его связь с реальными действиями (например, с мошенF ничеством), в частности — с материальными потерями для обманутого. Обман, пишет Знаков, включает манипулятивное использование контекстных особенноF стей, которое создает ложное представление о ситуации. Более адекватной предF ставляется точка зрения (С. Бок [Bok, 1978], Р. Хоппер, Р. А. Белл [Hopper, Bell, 1984]), согласно которой обман является более широким понятием, чем ложь. Хоппер и Белл отмечают, что обман нельзя сводить только к ложным вербальным утверждениям — он не может ограничиваться словами. Чаще всего обман осноF вывается на исполнении определенной роли, а не на конкретном противоречащем фактам утверждении. Так, нерадивый студент играет роль усердного, чтобы, соF здав о себе у профессора хорошее впечатление, на экзамене получить хорошую отметку. Действительно, обмануть человека (ввести его в заблуждение) можно разными способами: сказать половину правды или сказать неправду, осуществить какоеFто действие (что делают мошенники) или, наоборот, пообещав чтоFто, не сделать этого. Солгать же можно только одним способом — вербальным, т. е. с поF мощью устной или письменной речи. Мне представляется, что есть и еще одна особенность лжи как обмана, а именно наличие негативного эмоционального отF ношения к человеку, сообщающему информацию. Это скорее негативная, вражF дебная оценка обмана в виде вранья. Когда мы раздражены и враждебно относимF ся к комуFто, мы говорим «Ложь!» или «Ты лжешь!», а не «Ты обманываешь» или «Не ври». Последнее выражение более подходит для спокойного разговора или для игры. Сравните две характеристики человека, используемые в разговорной речи: «Лжец!» и «Обманщик». Если первая характеристика отражает гневное соF стояние говорящего, демонстрирует негативное отношение к собеседнику, то втоF рая может отражать и симпатию к этому человеку. Впрочем, в разные эпохи эти слова могут иметь различную эмоциональную окраску и предназначение. ВспомF ним А. С. Пушкина: «Сказка ложь, да в ней намек…» или название пьесы ШериF дана «Милый лжец». Тут и намека нет на конфликт.

Более понятно отделение В. В. Знаковым неправды от лжи. Неправда — это утверждение, не соответствующее фактам без намерения обмануть партнера. Это то, что называется заблуждением человека (С. Линскольд, П. Уолтерс [Lindskold, Walters, 1983]). Следовательно, когда человек говорит неправду, элемент манипуFляции отсутствует, когда же он намеренно обманывает, лжет, то он манипулирует собеседником.

Вранье, по В. В. Знакову, — не дезинформационный и не манипулятивный феFномен, потому что враль, выдумывающий небылицы, не надеется, что ему поверят, и он не ожидает от своего вранья получения для себя какойFто выгоды. В этом акте общения тоже, как и при неправде, отсутствует намерение обмануть слушателя. У писателя Н. Носова есть чудесный рассказ «Фантазеры», когда два мальчика занимаются творческими измышлениями, в которые они сами начинают верить. Для них главное — кто лучше соврет, напридумывает. Поэтому враль получает

Глава 6. Манипуляция ₁₂₁

удовольствие от своего вранья, так как ему льстит внимание слушателей. ПримеF ром этого является Хлестаков из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».

Вранье, пишет В. В. Знаков, может быть защитным механизмом личности изF за нежелания обнажать свою душу перед посторонними людьми вследствие боязF ни насмешек или проявления снисходительного отношения. С. Цвейг отмечает эту черту характера у Стендаля и пишет, что Стендаль не прочь приврать безо всякого внешнего повода — только для того, чтобы вызвать к себе интерес и скрыть свое собственное Я.

Представим себе простую ситуацию. Вы находитесь в некоем доме отдыха с ребенком и же_ ной. Вы взяли с собой работу, которую должны закончить к концу отпуска. Все возможности работать есть, но вы привыкли по вечерам перед работой пить кофе. Кофе у вас взят с собой, а вот кипятильник вы забыли. Вы узнаете, что у администратора есть электрический чайник, но его никому не дают. Итак, как выпросить чайник? Совершенно верно — все зависит от того, кто сегодня дежурит. Например, дама лет сорока пяти с вполне располагающим лицом, при_ ятными манерами и всегда радостно реагирующая на вашего ребенка. К ней вы подойдете и скажете, что вам необходим кипяток, чтобы заварить лекарство от аллергии (стереотип: «добрая бабушка»). Завтра дежурит совсем молоденькая девушка, очень робкая и от всего смущающаяся. Ей вы ничего не будете объяснять, просто таинственно и слегка властно под_ мигнете, маленький высокомерный комплимент — и чайник в ваших руках (стереотип: «ищу мужа»). А послезавтра к непреклонной с виду тридцатипятилетней женщине с красивым ма_ кияжем вы подойдете и тихо объясните, что у вашей жены от солнца что_то случилось с ко_ жей лица, срочно нужно сделать примочку, жена в ужасе — она завтра не сможет показаться на людях (стереотип: «красота требует жертв»). Так или иначе, чайник можно всегда выпро_ сить — все зависит от искусства (манипуляции). Но обратите внимание, что в такой ситуации вы не скажете правды, т. е. что вам надо работать. Просто кажется, что это не будет убеди_ тельным, так как не компонуется со стереотипами партнеров… Иначе говоря, в манипулятив_ ном общении самоподача состоит в том, чтобы облегчить стереотипизацию партнеру и что_ бы полученный им стереотип при этом согласовывался бы с вашим стереотипом партнера (добрая бабушка — заботливый отец, ищу мужа — супермен и т. п.).

Крижанская Ю. С., Третьяков В. П., 1990, с. 184–185.

И опять возникает вопрос: разве вранье — это не обман? Ведь врать, как и обF манывать, можно с разными целями. Одно дело — развлекаться путем выдумываF ния небылиц, другое дело — намеренно вводить человека в заблуждение. ВраF нье — это один из способов обмана, который связан с речью. Ложь — это тоже вранье, но в современном разговорном языке чаще всего с негативной оценкой принимающего неправильную информацию.

Вранье приобретает характер клеветы (оговора), если порочит когоFто, ложно обвиняет в чемFто. Она может замаскировываться под малозначительные и слуF чайные высказывания, которые могут быть приняты за таковую якобы лишь по недоразумению.

Нельзя не отметить некоторую путаность В. В. Знакова в понимании лжи. С одной стороны, он пишет, что «для квалификации лжи как психологической каF тегории достаточно, чтобы один из партнеров по общению, высказывая какоеFлибо

₁₂₂ Раздел I. Психология общения

суждение, думал, что он лжет, т. е. считал, что умышленно искажает факты». С друF гой стороны, он тут же продолжает: «однако если он ошибается, то такую ложь следует характеризовать не как объективную, а как субъективную (в смысле исF каженного отражения действительности), мнимую, кажущуюся» (1999а, с. 254; выделено в тексте мной. — Е. И.). Но где же во втором случае умышленное искаF жение фактов? Например, если я ошибочно (без намерения обмануть, соврать) сообщил спрашивавшему человеку неправильное время, то я солгал? Если да, тогF да нет необходимости связывать ложь непременно с преднамеренным искажениF ем или умалчиванием фактов, на чем настаивает В. В. Знаков. Если же это не так, то зачем говорить о мнимой, субъективной лжи? Тогда это непреднамеренное ввеF дение человека в заблуждение, или неправда, по классификации самого автора.

Понятие лжи, вранья относится к сообщению, в котором факты преднамеренF но искажаются или замалчиваются, а не к его субъективному восприятию другим человеком. Ложь, вранье объективны по своей сути. Восприятие же слушателем (реципиентом) правды или неправды, т. е. оценка достоверности сообщения — это субъективный процесс, касающийся веры (доверия) человека к источнику инфорF мации. Я могу думать, что меня обманывают, или могу поверить в обман, и здесь нет никакого соответствия с ложью или правдой.

Поэтому упорное настаивание В. В. Знакова на тезисе, что «человек может лгать, сообщая человеку истину» (с. 254), совершенно некорректно не только с точки зрения логики и теории познания, о чем пишет сам автор, но и с точки зрения псиF хологии. Его утверждение о лжи с помощью истины, «вполне осмыслимое и доF пустимое» для психолога, не может быть принято, поскольку приводимый им пример не подтверждает правоту этого тезиса. Вот этот пример: «Допустим, у субъекF та К. есть знакомый, который ему не нравится, и он хочет сделать так, чтобы у него были неприятности. К. сказал знакомому, что поезд, на котором тот должен ехать в командировку, отходит на час позже срока, запомненного К. при чтении расписаF ния. Но К. ошибался: поезд действительно отправился на час позже, и его знакомый благополучно уехал. Объективно сказав истину, субъективно К. солгал» (с. 254– 255). К. действительно солгал, поскольку он и сам не знал истины, т. е. реального времени отправления поезда. Истина же понимается как соответствие знания веF щам. Вследствие этого он не мог сообщить истину командировочному. Ведь он руF ководствовался выдумкой, а не знанием реального времени отправления поезда. Это время стало бы истиной для К. в том случае, если бы он узнал о новом распиF сании отправления поезда, т. е. отразил бы этот факт в своем сознании как реальF ный. В рассматриваемом же примере произошло случайное совпадение двух незаF висимых друг от друга фактов: ложного сообщения и изменения в расписании поездов. Точно так же, желая напугать когоFто, я мог сказать, что сегодня на ЗемF лю упадет метеорит, понятия не имея, приближается он к Земле или нет. И если он действительно упадет, то это не значит, что я знал эту истину и сообщил ее соF беседнику.

Вообще же грань между словами «вранье» и «ложь» в разговорной и письменF ной речи практически неразличима. Не случайно в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова даются такие толкования обмана, вранья и лжи, которые трудно дифференцировать друг от друга. Обман — это ложное представление о чемFниF будь, заблуждение; вранье — ложь, вздор, выдумка; ложь — намеренное искажеF

Глава 6. Манипуляция ₁₂₃

ние истины, неправда. Врать — лгать, говорить неправду, говорить вздор, болтать; обмануть — ввести в заблуждение, поступить недобросовестно по отношению к коF муFнибудь; лгать — клеветать, возводить напраслину. Из этого толкования рассматF риваемых актов следует, что лгать — это то же, что и обманывать, только с враждеб_ ными намерениями опорочить человека, нанести ему моральный ущерб. Но врать(говорить неправду, вводить в заблуждение) можно и без злого умысла, выдумыF вать просто так, говорить всякий вздор. Вранье (включая ложь) является вербальным способом обмана. Но обман может совершаться и другим способом, а именно — действиями (например, во время войны можно обмануть соперника ложными маневрами). К последнему способу обмана следует отнести и лицемерие, т. е. поF ведение, прикрывающее неискренность, злонамеренность притворным чистоF сердечием, добродетелью. Возможно использование при обмане и слов и действий одновременно. Отсюда отношения между этими тремя понятиями не рядоположF ные, как у В. В. Знакова, а иерархические (табл. 6.1).

Таблица 6.1.Соотношение слов и действий при обмане

Обман

С помощью речевых сообщений (вранье)

С помощью действий или их отсутствия (ложный маневр, махинация, игра, роли, лицемерие, невыполнение обещаний)

В. В. Знаков пишет, что «цель лгущего — с помощью вербальных и невербальF ных средств коммуникации дезинформировать партнера, ввести его в заблуждеF ние…» (с. 258).

Важно знать признаки, на которые нужно опираться при распознавании лжи. Краут (Kraut, 1978) отмечает, что при приеме на работу подозрение, что претенF дент лжет с целью произвести хорошее впечатление, должны вызывать слишком долгое обдумывание ответов на простые вопросы, пропуски необходимых деталей, неопределенные ответы, избегание зрительного контакта. Аналогичные результаты были получены при изучении признаков лжи, на которые ориентируются таможеF нники (Kraut, Poe, 1980). Уайд и Орне (Waid, Orne, 1981) отмечают, что человек, говорящий неправду, выглядит неестественно. Его речь менее спонтанная, более подготовленная, говорящий обнаруживает равнодушие к ее содержанию. ИнтеF ресно, что лгуны сами не умеют определять, когда лгут им (DePaulo, Rosenthal, 1979).

Психологи установили, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков (Fjordbak, 1985). Экстерналы чаще лгут, чем интернаF лы (Lefcourt, 1976).

Распространено мнение, выраженное еще Н. А. Бердяевым, что «женщины лжиF вее мужчин, ложь есть самозащита, выработанная историческим бесправием женF щины со времен победы патриархата над матриархатом» (1991, с. 79). О большей лживости женщин писал и О. Вейнингер (1991). С другой стороны, В. В. Знаков (1999а, б) выявил, что лица женского пола считают себя более честными, чем лица мужского пола.

₁₂₄Раздел I. Психология общения

В более ранней работе (В. В. Знаков, 1997) он показал, что важную роль в пониF мании неправды, лжи и обмана мужчинами и женщинами играют в разной степени сознаваемые теми и другими механизмы психологической защиты. В общении женщины в большей степени, чем мужчины, обращают внимание на побудительные причины и последствия неправды, лжи и обмана. Они придают большее значение сокрытию и представлению в искаженном виде мыслей и чувств, чем фактов. Женщины обращают внимание на процессуальные, коммуникативные аспекты искажения и анализируют, можно ли морально оправдать совершивших их людей. Мужчины неправду, ложь и обман связывают в основном с искажением фактов. У мужчин смыслоразличительные признаки названных феноменов представлены когнитивным знанием и нравственной оценкой результата их воздействия на собеседников.

Как отмечает В. В. Знаков (1999), «проблема значительно усложняется и станоF вится менее однозначной, если ее перевести в плоскость психологического анализа разных степеней осознания субъектом своего намерения солгать или обмануть. У некоторых женщин первоисточником обмана оказывается “маленькая неправда”, безобидное преувеличение, в основе которого лежит естественное и осознанное желание наилучшим образом представить себя в глазах собеседников. СущественF ную роль в этом, очевидно, играют механизмы психологической защиты. Вначале неправда требует самооправдания, обычно основанного на очень пристрастном и необъективном отражении социального окружения. Затем, переходя в привычку, становясь компонентом нравственного сознания личности, неправда нередко заF меняется сначала полуосознаваемым, а потом вполне сознательным обманом и даF же ложью (которым тоже подыскивается “разумное” самооправдание). В результаF те такая женщина может считать себя честным человеком, допускающим невинную ложь там, где, по ее мнению, без этого не обойтись. У мужчин ложь и обман чаще бывают ситуативными: они точнее могут описать ситуации, в которых лгут, и отF четливее осознают, зачем, с какой целью это делают. А поскольку они знают обF стоятельства, в которых нарушают известную им моральную норму, то критичнее женщин относятся к собственной честности. Следствие самокритичности — боF лее низкие самооценки» (с. 204).

Женщины слишком не доверяют мужчинам вообще и слишком доверяют им в частF ности.

Г. Флобер

В. В. Знаков считает, что для женщин при определении сущности неправды, лжи и обмана наиболее субъективно значимым является не объективно достоверF ное знание, а вера в правильность своего понимания проблемы. Автор считает это естественным, потому что знание обычно характеризуют факты объективной действительности, а вера соотносится с мыслями, эмоциями — тем, что образует «эмоциональное поле» общения людей. Для женщин характерно возвращение к совершенным ими лжи и обману, переосмысление поступка, эмоциональные пеF реживания, приводящие иногда к раскаянию. Большую роль в этом играет иденF тификация женщин с обманутым человеком, представление его мыслей, эмоций, что вызывает сопереживание ему. Все это способствует тому, что у женщин преF обладает добродетельная ложь (В. В. Знаков, 1997).

Глава 6. Манипуляция ₁₂₅

В одном вопросе мужчины и женщины, безусловно, согласны между собой: и те и другие не доверяют женщинам.

Г. Менкен, американский сатирик

В отличие от женщин, мужчины определяют сущность неправды, лжи и обмана через знание, рациональное осмысление их типичных признаков, а также вреда, причиняемого ими в общении. Поэтому решение о том, соврать или нет, приниF мается ими с учетом ряда моментов: человека, которого надо ввести в заблуждение, выгоды от этого, вероятности разоблачения и т. п. Основанное на знании понимаF ние ситуации как бы защищает их от необходимости сильных эмоциональных переживаний в случае лжи и обмана.

Почему_то принято считать, что лживы именно женщины. Действительно, мы легко говорим неправду, однако это очень несущественная ложь. Мы опаздываем на свидание и придумы_ ваем на ходу достоверные объяснения, что сломался поезд метро и его долго чинили. Мы изобретаем правдивые истории, почему именно сегодня не можем пойти в театр с Петей, поскольку, если честно, уже договорились пойти на концерт с Пашей. Мы часто приукраши_ ваем правду, рассказывая об отношении к нам мужчин, о наших профессиональных победах. А еще мы говорим мужьям, что эта кофточка стоила всего 500 рублей, в то время как она обошлась нам в две с половиной тысячи. Короче, женщина лжет часто и охотно, но по мелочи. С целью сберечь мужские нервы.

Мужчина же в состоянии придумать себе «легенду» не хуже Штирлица. В ней будут роди_ тели_аристократы, Оксфорд, первый заработанный миллион, внезапное предательство дру_ га, банкротство, алчная бывшая супруга, которой он оставил особняк и машину, а также мно_ гое другое. Я сама неоднократно сталкивалась с подобными гражданами и каждый раз крайне удивлялась, когда все оказывалось лишь плодом их воображения. Мне казалось, что так вдох_ новенно лгать нормальный человек не способен в принципе…

Увы, для многих представителей сильного пола ложь — это своеобразный уход от безот_ радной действительности. Возможность показать себя в выгодном свете. Они придумывают свой воображаемый мир, и единственным их благодарным слушателем оказывается женщина. Как говорил австрийский писатель Карл Краус: «Я долго остаюсь под впечатлением, которое я произвел на женщину…» Бывает, мужчины лгут, что называется, «из любви к искусству», а бывает, под этим кроются очень коварные цели.

Серова Е. Дикая или домашняя? СПб., 2001, с. 104–105.

Распознавание лжи

Для противодействия манипулированию важно уметь распознавать обман, ложь. В принципе это возможно, потому что лгущий человек выдает себя рядом признаF ков, в частности невербальных: люди ведут себя иначе, чем обычно. ВоFпервых, они стараются не смотреть в глаза, отводят взгляд; воFвторых, чаще меняют позу, нервно покачивают ногой; вFтретьих, меньше улыбаются. Изменяется и речь: люди говорят медленнее, более высоким голосом, делают больше речевых ошибок, больше колеблются, отвечая на вопросы (Apple et al., 1979; Zuckerman et al., 1981). СфабF

₁₂₆ Раздел I. Психология общения

рикованные описания событий часто кажутся натянутыми и неестественными (Koehnken, 1985).

Это связано с тем, что когда человек врет, он испытывает некоторое волнение. Можно контролировать более или менее успешно речь, но эмоции все равно проF сочатся по другим, невербальным каналам. Даже лицевая экспрессия контролиF руется не совсем (Ekman et al., 1988). Хуже всего люди контролируют движения тела и голосовые характеристики.

Однако возникает вопрос: насколько люди умеют распознавать эти признаки? Показано, что, подозревая обман, люди больше доверяют таким наименее контроF лируемым каналам, как поза и параязык, и менее всего — словам. И все же люди не очень хорошо выявляют ложь. Например, правильные суждения о том, лжет человек или нет, были получены в эксперименте Краута (Kraut, 1980) только в 57% случаев, что лишь незначительно выше точности ответов при догадке (50%).

Хорошим примером является натуралистическое исследование, проведенное в аэропорту города Сиракузы, штат Нью_Йорк (Kraut, Poe, 1980). Ожидавших своих рейсов пассажиров просили принять участие в инсценировке, в которой они должны были попытаться пройти таможенный досмотр, избежав задержания и обыска. Половине согласившихся была выдана «контрабанда» (например, пакетик белого порошка), которую они должны были «незаконно провезти через границу», и обещана награда в размере до 100 долларов в случае успеха в этой операции. Ни таможенники (которые считаются специалистами в выявлении контра_ банды), ни жители северной части штата Нью_Йорк, которые смотрели видеозаписи тамо_ женных интервью (неспециалисты), не смогли точно определить, кто вез контрабанду, а кто — нет. На самом деле «контрабандисты» вызывали меньше подозрений, чем «законопослушные» граждане. Тем не менее у всех судей вызывали подозрение одни и те же люди. Большинство из них решало остановить пассажиров, которые казались нервозными, колебались перед тем, как ответить на вопрос, давали короткие ответы, переминались с ноги на ногу и избегали визу_ ального контакта… Однако судьи, очевидно, не учитывали, что это поведение может быть не особенно верным признаком обмана в данном случае (попытка контрабанды) и что это пове_ дение также связано с другими личностными и ситуационными качествами, о которых они не могли знать.

Зимбардо Ф., Ляйппе М. 2000, с. 296–297.

Необходимо учитывать, что уклончивость, туманность высказываний, неясF ность суждений, логическая несвязность речи и т. д. могут быть проявлением неF умения человека связно и толково излагать мысли, указывать на хаотичность и неF дисциплинированность самого процесса его мышления, на усталость, чрезмерную взволнованность. Затянутость речи, использование при этом междометий «эFэFэ», «ну» и т. д. может просто отражать манеру речи данного человека.