Деятельность Евратома по содействию прогрессу в области атомной энергии

Характерно, что на первое место в деятельности Евратома по содействию прогрессу в области атомной энергии поставлено развитие исследований. На Комиссию возложена прямая обязанность поддерживать развитие ядерных исследований в государствах-членах, а также дополнять их осуществлением исследовательских и учебных программ Сообщества. При этом обращает на себя внимание весьма «мягкое» регулирование развития исследований со стороны Комиссии.

Роль Комиссии в этой сфере состоит прежде всего в том, что она обращается к государствам-членам, отдельным лицам или предприятиям с просьбой о направлении ей программ, касающихся исследований, которые Комиссия указывает в своем запросе. Это осуществляется путем направления определенному адресату специальной просьбы, о чем ставится в известность соответствующее государство-член, или посредством публикуемого общего запроса.

Комиссия может после предоставления заинтересованным лицам возможности выразить свои замечания сформулировать мотивированное заключение по каждой полученной ею программе. Комиссия обязана дать такое заключение по просьбе государства-члена, отдельного лица или предприятия.

Осторожность, с какой учредители Евратома определяли функции Комиссии, проявилась и в том, что Комиссия может, после предоставления заинтересованным лицам возможности высказать свои замечания, сформулировать не больше чем мотивированное заключение по каждой полученной ею программе. Комиссия обязана дать такое заключение по просьбе государства-члена, отдельного лица или предприятия.

Комиссии предоставлены только возможности советовать, ориентировать, но не управлять. Посредством своих заключений она «советует избегать бесполезное дублирование и ориентирует исследования на недостаточно изученные области. Комиссия не вправе опубликовывать программы без согласия государств, отдельных лиц или предприятий, которые их направили в ее адрес» (ст. 5).

Комиссии были предоставлены довольно неплохие возможности для поддержки исследовательских программ. Она получила право:

а) оказывать финансовую помощь в рамках исследовательских контрактов, исключая предоставление субсидий;

б) предоставлять, за плату или безвозмездно, для осуществления их программ сырье или специальные расщепляющие материалы, которыми располагает Комиссия;

в) предоставлять в распоряжение государств-членов, отдельных лиц или предприятий, за плату или безвозмездно, установки, оборудование или экспертную помощь;

г) побуждать государства-члены, отдельные лица или предприятия к совместному финансированию.

У Евратома могут быть собственные исследовательские и учебные программы. Эти программы разрабатываются на период, не превышающий пяти лет; они утверждаются Советом (только единогласно). Фонды, необходимые для осуществления этих программ, включаются ежегодно в исследовательский и инвестиционный бюджет Сообщества. Комиссия обеспечивает выполнение программ и ежегодно представляет Совету доклад по этому поводу.

Как и предусматривал Договор, Комиссия создала Объединенный центр ядерных исследований (ОЦЯИ). Центр обеспечивает проведение программ исследований и решение других задач, возложенных на него Комиссией. Он обеспечивает, помимо прочего, разработку единообразной ядерной терминологии и единой системы стандартизации.

Комиссии предоставлено право создавать в рамках ОЦЯИ школы подготовки специалистов, в частности, в области горной разведки, производства ядерных материалов высокой частоты, обогащения радиоактивного топлива, ядерной техники, санитарной защиты, производства и использования радиоактивных элементов. Перед принятием решений в этой сфере Комиссия должна запросить мнение Экономического и социального комитета.

На основе контракта Комиссия может поручить выполнение некоторых частей исследовательской программы Сообщества государствам-членам, отдельным лицам или предприятиям, а также третьим странам, международным организациям или лицам из третьих стран; Комиссия публикует исследовательские программы и периодические отчеты о ходе их выполнения.

Развитие атомной энергетики таит в себе еще много неразгаданных тайн, приводит порой к срывам. Тем более важным является обеспечение соответствующих условий для распространения информации. При этом информация в Договоре подразделяется на два вида: а) информация, находящаяся в распоряжении Сообщества; б) прочая информация.

В отношении информации, находящейся в распоряжении Сообщества, установлено, что государства-члены, отдельные лица и предприятия могут при обращении в Комиссию использовать не дающие исключительных прав лицензии на патенты, а также свидетельства о временной защите, сертификаты о порядке использования, заявки на патент, являющиеся собственностью Сообщества, при условии, что они в состоянии эффективно использовать содержащиеся в них изобретения.

Прочая информация в свою очередь может либо распространяться по взаимному согласию, либо являться обязательной информацией, предоставляемой Комиссии.

На тех же условиях Комиссия предоставляет сублицензии на патенты, свидетельства о временной защите, сертификаты о порядке использования, заявки на патент в случае, если Сообщество пользуется контрактными лицензиями, предоставляющими эту возможность.

При условии составления совместного договора с пользователями Комиссия предоставляет им эти лицензии и сублицензии и передает все сведения, необходимые для их использования. Условия касаются, в частности, соответствующего возмещения и возможного права пользователя представлять сублицензии третьей стороне, а также обязанности относиться к полученным сведениям как к производственным секретам.

При отсутствии договора, закрепляющего такие условия, пользователи могут обращаться в Суд сообществ для определения соответствующих условий.

Что касается прочей информации, распространяемой по взаимному согласию, то Комиссии отведена следующая роль. Комиссия прилагает все усилия, чтобы добиться получения путем взаимного согласия информации, полезной для решения задач Сообщества, и передачи лицензий на использование патентов, свидетельств о временной защите, сертификатов о порядке использования, заявок на патент, защищающих эту информацию.

В отношении обязательного предоставления информации Комиссии установлен следующий порядок. Государство-член сразу же после подачи ему заявки на патент или на сертификат о порядке использования, которые относятся к специфической ядерной тематике, запрашивает согласие автора на немедленную передачу Комиссии сведений о содержании этой заявки.

В случае его согласия передача осуществляется в течение трех месяцев со дня подачи заявки. При отсутствии согласия государство-член в те же сроки уведомляет Комиссию о наличии заявки.

Комиссия вправе затребовать у государства-члена сведения, касающиеся содержания заявки, о наличии которой она была уведомлена.

Комиссия направляет свой запрос в течение двух месяцев с момента уведомления. Государство-член, получившее запрос Комиссии, обязано вновь обратиться к автору за согласием на передачу сведений о содержании заявки. В случае согласия передача осуществляется немедленно. Тем не менее при отсутствии согласия автора государство-член обязано направить в Комиссию содержание заявки в срок, не превышающий 18 месяцев со дня подачи заявки.

Приведенные выше положения не применяются в случае, когда соглашение, заключенное с третьей страной или с международной организацией, исключает передачу данной информации.

Полученные Евратомом в результате выполнения своей программы исследований сведения, разглашение которых способно нанести ущерб интересам обороны одного или нескольких государств-членов, подпадают под режим секретности.

В соответствии с Договором о Евратоме (ст. 30) установлены меры, направленные на охрану здоровья и труда людей. Нужно особо отметить введение базовых норм санитарной охраны здоровья трудящихся и всего населения от угрозы радиации. Под базовыми нормами понимаются:

а) максимально допустимые дозы, гарантирующие достаточную безопасность;

б) максимально допустимые уровни облучения и заражения;

в) фундаментальные принципы медицинского контроля работников.

Любое государство, на территории которого должны проводиться особо опасные испытания, обязано принять дополнительные меры безопасности и охраны здоровья, запросив предварительно мнение Комиссии относительно этих мер. В тех случаях, когда последствия таких испытаний могут затронуть территории других государств-членов, требуется согласие Комиссии (ст. 34).

Договор о Евратоме предусматривал создание общего рынка, контуры которого были намечены весьма приблизительно, что, впрочем, отвечало возможностям времени. Было сказано только о том, что перечень товаров и продукции определяется в списках, о которых говорится в Приложении к Договору. Органы Евратома могли в установленном порядке изменять эти списки (ст. 92). Требования общего рынка нашли отражение и в том, что через год после вступления в силу Договора его участники должны были упразднить все таможенные пошлины на импорт и экспорт или сборы равноценного действия на продукцию, относящуюся к сфере деятельности Евратома (ст. 93). Государства-члены отменили также все ограничения по признаку национальной принадлежности, нарушающие право их граждан на доступ к квалифицированной работе в ядерной области, за исключением ограничений, обусловленных основными требованиями публичного порядка, общественной безопасности и здравоохранения (ст. 96).

Необходимо подчеркнуть, что ряд положений Договора сразу же обозначили особый статус Евратома, его черты надгосударственной организации. В статье 86, в частности, объявлялось, что специальные расщепляющие материалы являются собственностью Сообщества. Это, естественно, не могло не ограничивать свободу действий государств-членов. Право собственности Сообщества было распространено на все специальные расщепляющие материалы, произведенные и импортированные государством-членом, отдельным лицом или предприятием и подлежащие контролю за безопасностью согласно Договору. При этом Евратом самостоятельно определял режим своей собственности. На долю государств-членов осталось установление режима только той собственности, на которую не распространялась юрисдикция Сообщества (ст. 91).

-

15. Єдиний Європейський Акт, причин прийняття та особливості.

Єдиний європейський акт (ЄЄА) - це перша велика реформа правових підвалин Співтовариств (головним чином, ЄЕС). Найбільше число його норм містять виправлення в установчі договори Європейських співтовариств (розділ ІІ "Положення, що змінюють договори про установу Європейських співтовариств"):

· по-перше, Єдиний європейський акт закріпив остаточну дату (31 грудня 1992 р.) побудови єдиного для всіх країн ЄЕС внутрішнього ринку, тобто "простору без внутрішніх границь, у якому відповідно до положень даного Договору забезпечується вільний рух товарів, осіб, послуг і капіталів" (ст. 8а Договору про ЄЕС у редакції ЄЄА);

· по-друге, Єдиний європейський акт розширив предметну компетенцію ЄЕС. Відтепер до ведення Співтовариства в особі його інститутів були віднесені нові сфери загальної політики: регіональна, науково-технічна, екологічна;

· по-третє, істотній реформі була піддана система інститутів Європейських співтовариств. Вона сприяла, з одного боку, зміцненню демократичних початків у процесі прийняття рішень, з іншого боку - посиленню наднаціональних рис, подальшої федералізації Співтовариств.

Зокрема, Асамблея, яка була раніше перейменована ЄЄА в Європейський парламент, одержала нові повноваження в законодавчому процесі (процедура співробітництва, у якій Рада може перебороти вето Європарламенту на законопроект тільки одноголосно). Парламент придбав також право вирішального голосу при рішенні питань про вступ нових держав-членів у Співтовариства, а нині в Союз.

Після підписання й набрання чинності Єдиного європейського акту плани створення Європейського Союзу перейшли в практичну площину. В 1990 р. приступили до роботи дві конференції (по розробці відповідно економічного й політичного союзу). Загальним їхнім результатом став Договір про Європейський Союз, підписаний 7 лютого 1992 р. у нідерландському місті Маастрихте (звідси інше розповсюджене, хоча й неофіційна назва документа - Маастрихтський договір). [5]

Оскільки Договір про Європейський Союз спричинив нові серйозні обмеження державного суверенітету країн-учасниць, що зажадало в багатьох з них провести конституційні реформи й референдуми, ратифікація цього документа зайняла досить тривалий період часу. Даний процес тривав понад півтора року, і 1 листопада 1993 р. Договір про Європейський Союз набув чинності. Якої ж зміни привніс в "інтеграційну конструкцію" Маастрихтський договір?

16. Європейське політичне співробітництво.

Європейське політичне співробітництво (ЕПС) було створено як спеціальний організаційний механізм координації дій держав - членів Європейських співтовариств на міжнародній арені з метою поступового формування "європейської" зовнішньої політики (термін "політичне" у цьому випадку ставився лише до питань зовнішньополітичної спрямованості).

У результаті в 1970- ті рр. процес західноєвропейської інтеграції розділився на дві окремі "галузі", "організаційні структури": з одного боку, Європейські співтовариства, що де-факто представляють собою єдину наддержавну організацію в соціально-економічній сфері, з іншого боку - Європейське політичне співробітництво, що займалося питаннями зовнішньої політики. При цьому й Співтовариства, і ЕПС мали той самий склад держав-членів. В 1985 р. Рада Європейських співтовариств прийняв рішення (всупереч опору представників Греції, Великобританії й Данії) скликати спеціальну конференцію урядів держав-членів. За підсумками конференції в 1986 р. був підписаний Єдиний європейський акт, що вступив у силу після ратифікації державами-членами 1 липня 1987 р.

17. Створення Європейського Союзу ( ЄЄ ).

Договір про створення Європейського Союзу був підписаний у Маастрихті 7 лютого 1992 р., а набрав чинності 1 листопада 1993 р. Договір, доручаючи вже існуючим органам Співтовариства досягнення цілей Європейського Союзу, призвів також до важливих змін у інституційній системі. Договір запровадив орган фінансового контролю – Суд Аудиторів, новий дорадчий орган – Регіональний Комітет, а також створив правову основу для обрання Уповноваженого з Прав Людини (Омбудсмена) та скликання Європейського Монетарного Інституту, який у майбутньому буде трансформовано у Європейський Центральний Банк. Крім того, 8 листопада 1993 р. Рада Міністрів прийняла рішення, що в майбутньому затвердить назву Рада Європейського Союзу, а 17 листопада 1993 р. Комісія змінила свою назву на Європейську Комісію. Маастрихтський договір: трансформував Європейське Економічне Співтовариство у Європейський Союз і наділив країни Східної Європи правом приєднатися до нього свого часу; перетворив кожного громадянина держав-членів на "громадянина Європи", який може безперешкодно оселятися в усіх країнах-членах Союзу; надав кожному громадянинові будь-якої з держав-членів, що мешкає на території іншої держави-члена, можливість голосувати (і бути обраним) у країні свого перебування на виборах до місцевих та європейських органів; створив основу для запровадження єдиної європейської валюти (з 1999 р., в готівковому вигляді – з 2002 р.); розблокував концепцію «соціальної Європи», дозволяючи більшості країн (Велика Британія посідає окрему позицію з цього питання) гармонізувати їхню регламентацію щодо профспілкового представництва на підприємствах, гігієни та безпеки на робочому місці, рівноправності чоловіків і жінок та іншого; запровадив у Раді ЄС механізм голосування кваліфікованою більшістю; суттєво посилив роль і розширив повноваження Європейського парламенту, піднісши його до рангу, що забезпечує колегіальність прийняття спільних з Радою ЄС рішень у багатьох фундаментальних сферах (культура, освіта, права споживачів та ін.); для забезпечення механізму включення гострих місцевих питань до розгляду в процесі прийняття рішень створив Комітет регіонів, що має консультативний характер; посилив солідарність між Північчю і Півднем шляхом створення фонду розвитку; насамкінець, заклав перший камінь у фундамент майбутньої спільної європейської політики в галузях оборони, безпеки та міжнародних справ.

18. Європейський Союз та Рада Європи: загальне та особливе.

Теоретичну основу взаємодії міжнародного та національного права у межах певного правового простору, проблеми співвідношення національних та міждержавних правових систем відображають моністична та дуалістична концепції [142]. У міжнародно-правовій літературі часто їх називають трьома різними підходами – дуалістичним та моністичним у двох варіантах [617].

Перший варіант моністичної теорії передбачає примат (верховенство) міжнародного права. У літературі висловлювалась думка, що на даний час концепція примату міжнародного права над національним є найбільш популярною, широко розповсюдженою і такою, що набуває все більшої практичної значимості [147; 149, с. 10-14]. Правда ряд авторів посилаються на те, що це положення може стосуватися лише міжнародного "договірного" права, так як міжнародне право є неоднозначним за характером норм [618, с. 218], які можуть бути різними за юридичною силою. За ступенем узагальнення, регулювати різні групи міжнародних відносин і об’єднуватися у різні галузі та інститути. А тому вплив міжнародно-правових норм на національну правову систему з точки зору юридичної сили, сфери застосування та правової форми не може бути однаковим [118].

Правда є значна частина норм міжнародного права, яка визнається всіма або більшістю держав, особливо це стосується основних "загальновизнаних" принципів та норм міжнародного права.

Моністична теорія, що ґрунтується на приматі внутрішньодержавного права розглядає міжнародне право як несумісне, а в деяких відношеннях чуже національному праву. Ідею примату національного права у радянський період розвивав А.Я. Вишинський, погляди якого піддав критиці український вчений проф.В.Г. Буткевич, на думку якого "А.Я. Вишинський абсолютизував міру впливу внутрішньодержавного законодавства соціалістичних країн" [138, с. 25]. І хоча ця концепція на сучасному етапі відхиляється наукою міжнародного права, у практиці деяких держав усе ж спостерігаються випадки визнання фактичного пріоритету за національним правом [619, с. 220].

Дуалістична концепція (або плюралістична) розглядає міжнародне та внутрішньодержавне право як різні правопорядки [542, с. 211]. Тобто формулюється теза про одночасне існування і розвиток двох взаємопов’язаних та взаємодіючих правових систем – міжнародної та національної, при цьому виключається домінування, примат однієї з них над іншою.

При дослідженні взаємодії міжнародного та національного права останнє деякими авторами називається генетично первинним [620, с. 134] (але не домінуючим). Так, у процесі створення норм міжнародного права держави виходять із норм та принципів свого національного права, а тому створені ними (державами) норми міжнародного права не суперечать закріпленим у конституційних нормах основам суспільно-політичного ладу та суверенітету. Внутрішньодержане право впливає на міжнародне право двояко: по-перше, визначаючи сутність і зміст міжнародного права через опосередковану нормами права внутрішню та зовнішню політику держави (в літературі це називають матеріальним впливом); по-друге, через процес створення і реалізації норм міжнародного права (процесуальний вплив [142, с. 30-34]). Такий вплив (матеріальний та процесуальний) є не прямим, а опосередкованим, проте національне право може й безпосередньо впливати на міжнародне право у разі, коли його норми модернізуються, "підганяються" стосовно до зовнішньої діяльності держави з наступним використанням їх міжнародним правом. Крім того, безпосередній вплив національного права на право міжнародне буде здійснюватись і тоді, коли прогресивні, ефективні способи національного правового регулювання запозичуються для розробки міжнародних договорів у відповідній сфері суспільних відносин.

Міжнародне право в свою чергу двояко (прямо та опосередковано) впливає на національне право тієї чи іншої держави. Опосередкований вплив полягає в тому, що закріплення тих чи інших положень міжнародного права спонукає держави до запровадження їх у національних правових системах (наприклад, принцип поваги прав людини був зафіксований в загальній формі в Статуті ООН, Загальній декларації прав людини, міжнародних пактах про права людини 1966 р., Заключному акті НБСЄ 1975 р., а пізніше знайшов своє відображення в законодавчих актах більшості держав). Прямий (безпосередній) вплив здійснюється за кількома напрямками, насамперед – через закріплення в конституціях та інших законодавчих актах держав пріоритету загальновизнаних принципів і норм міжнародного права та визнання міжнародних договорів, укладених тією чи іншою державою, складовою частиною її національного законодавства (приміром, у статті 96 Конституції Іспанії встановлюється, що законно укладені та офіційно опубліковані в Іспанії міжнародні договори складають частину її законодавства, і їх положення можуть бути змінені, скасовані чи призупинені лише в порядку, встановленому у цих договорах, або у відповідності з загальними нормами міжнародного права [621, с. 301]. Вказана форма прямого впливу на національне право в конституціях держав закріплюється по-різному. Так, у статті 15 Конституції Російської Федерації фіксується, що загальновизнані принципи та норми міжнародного права і міжнародні договори Російської Федерації є складовою частиною її правової системи. Якщо міжнародним договором Російської Федерації встановлені інші правила, ніж передбачені законом, то застосовуються правила міжнародного договору [622, с. 360]; у статті 4 Конституції Республіки Казахстан зазначається, що міжнародні договори, ратифіковані Республікою, мають пріоритет перед її законами і застосовуються безпосередньо, крім випадків, коли з міжнародного договору випливає, що для його застосування необхідне видання закону [622, с. 228]. Отже, конституційне право держави фіксує основи механізму взаємодії міжнародного та національного права, характерний саме для даної національної правової системи (хоча, звичайно, можуть фіксуватися й аналогічні з іншими системами правові конструкції).

Інший напрям прямого впливу міжнародного права на національне відбувається шляхом трансформації норм, що містяться в конкретних міжнародних договорах і міжнародно-правових звичаях у норми внутрішньодержавного права. Цей шлях "трансформації" в науці поділяється на загальну (генеральну) та спеціальну трансформацію. Перша полягає в тому, що держава встановлює загальну (конституційну)норму, яка надає міжнародно-правовій нормі сили внутрішньодержавної дії; друга – в тому, що держава надає конкретним нормам міжнародного права силу внутрішньодержавної дії або шляхом їх відтворення в своїх законах текстуально, або у вигляді положень, адаптованих до свого національного права, або шляхом вираження згоди на їх застосування іншим способом [119, с. 16].

Деякі вчені не поділяють тези про необхідність використання трансформації як складової частини державно-правового механізму реалізації міжнародного права, пропонуючи пряме застосування міжнародних договорів судами та іншими державними організаціями, фізичними та юридичними особами, що дасть, на їхню думку, можливість не тільки ліквідувати бар’єри між вказаними договорами та внутрішньодержавними законами, але й дослідити можливості таких договорів у вирішенні проблем внутрішнього розвитку [623]. Проте більш обґрунтованою на нинішньому етапі видається позиція, згідно з якою за умов розширення та інтенсифікації взаємодії міжнародного та національного права найдоцільнішим є створення ефективного правового механізму такої взаємодії. При цьому необхідно відзначити той принциповий момент, що міжнародне право включає опосередковану волю держави або узгоджену волю держав, втіленою в її нормі. У відповідності з такою позицією вплив міжнародного права на внутрішньодержавне поза процесом його адаптації до національного права у вигляді трансформації, рецепції або імплементації виключається або суттєво обмежується. Часто ж, у випадках, коли допускається пряма дія норм міжнародного договірного права, у національному правовому просторі допускаються конституційні застереження (у разі виникнення розбіжностей).

Отже, концепція дуалізму виходить із принципу розв’язання правових розбіжностей на основі міжнародного права та закріплених у внутрішньодержавному праві пріоритетів загальнолюдських цінностей, загальновизнаних принципів і норм міжнародного права. Водночас необхідно відзначити, що наявність розбіжностей між міжнародним та національним правом свідчить про складність співвідношення між міждержавно-правовими системами та національними [139, с. 4] та необхідність створення правового механізму взаємодії, який би сприяв розв’язанню цих проблем.

19. Маастрихтська угода - загальна характеристика.

90-е годы открыли новый этап развития сообществ. В сфере экономической интеграции были достигнуты результаты, которые в целом можно охарактеризовать как позитивные, подтверждающие обоснованность и перспективность избранного курса. Простое сопоставление с серединой 80-х годов подтверждает этот вывод. Единый рынок, вызывавший вначале столько споров и разногласий, в основном состоялся, к концу 1992 г. отпали административные и технические барьеры, прежде препятствовавшие свободному движению товаров, лиц, услуг и капиталов между государствами – членами сообществ. На этой основе заметно укрепилась экономическая стабильность сообществ, что создавало условия для их дальнейшего развития. Вместе с тем в ряде сфер интеграции стала ощущаться потребность в более тесной связи экономических и политических факторов. В целом создавались предпосылки для того, чтобы поднять интеграцию на новый, более высокий уровень.

Бесспорно, далеко не все интеграционные процессы шли гладко, без осложнений. Это проявлялось в различии подходов государств-членов к определению приоритетов в политике сообществ, темпов и способов ее реализации. На ходе интеграции сказывались неодинаковые возможности стран, их разделение на богатых и бедных, нуждавшихся в помощи сообществ. Нельзя было игнорировать противодействие оппозиционно настроенных политических кругов в отдельных странах, как, например, в Великобритании. Но понимание того, что потенциал интеграции нужно использовать во все более полном объеме, стало преобладающим в правительственных кругах западноевропейских стран. Задержки в пути не только были бы потерей времени, но и означали бы проигрыш в конкуренции, развернувшейся в мире.

Суть нового витка интеграции состояла в том, чтобы по возможности преодолеть отрыв, обособленность решения экономических проблем от всех остальных, дополнить взаимодействие государств-членов в проведении «общих политик» (валютной, экономической, сельскохозяйственной, торговой, социальной политики и др.) более тесным сотрудничеством в сфере международных отношений, создания системы безопасности и в борьбе с преступностью. До сих пор экономическая интеграция и другие сферы сотрудничества государств – членов сообществ были организационно обособлены. Это становилось тем более заметно, что сообщества стали все активнее выступать на международной арене. Прежний отрыв экономических интеграционных процессов от сотрудничества в сфере внешней политики, не игравший заметной роли на предыдущих этапах развития сообществ, стал сказываться все ощутимее. Он серьезно занижал эффективность дипломатических акций сообществ. Идея реформы витала в воздухе и здесь. Кстати, Единый европейский акт особо оговаривал, что через пять лет после его вступления в силу государства-члены должны изучить вопрос о необходимости пересмотра раздела III «Положения о Европейском сотрудничестве в области внешней политики» (п. 12 ст. 30).

Обновление сообществ облегчалось тем, что стала более слаженной и эффективной деятельность институтов и других органов сообществ. При всех своих недостатках и слабостях они продемонстрировали способность решать самые серьезные проблемы интеграции, находить должную меру самостоятельности в сочетании с должным пониманием роли и отведенного им места в процессе принятия решений. Правовая система сообществ постоянно пополнялась новыми пластами регулирования интеграционных процессов. Никого уже не удивляло, что учредительные договоры не только в обиходе, на языке чиновничества, но и в преподавании, в программах юридических факультетов именовались конституцией сообществ, а некоторые другие акты – законами сообществ или, как минимум, законодательными актами.

Разумеется, как институционная, так и правовая система сообществ в свою очередь нуждались в реформе. Единый европейский акт, на который в свое время возлагались немалые надежды, носил в значительной мере переходный характер и не мог стать правовой базой далеко идущих преобразований. Наверное, по этой причине он расценивался в странах, состоявших в сообществах, далеко не одинаково. Более осторожные политики были им в общем довольны, а настроенные радикальнее считали, что он не выполнил своего назначения и остался нереализованным. Если судить «со стороны», то можно сказать, что, располагая большим потенциалом, этот документ в полной мере так и не заработал, хотя и остался своего рода инспиратором грядущего обновления сообществ.

Дальнейшее развертывание интеграционных процессов на прежней правовой базе явно затруднилось. Нужно было внести ряд важных изменений и дополнений как в учредительные договоры, так и во всю правовую систему сообществ. Среди неотложных дел находилась разработка новых правовых актов, касающихся введения единой валюты, развития механизма экономического и валютного союза, единой социальной политики. Требовалось также дальнейшее продвижение вперед в реализации политики сближения правовых систем государств – членов сообществ.

Актуальными стали проблемы расширения сотрудничества в сфере внешней политики и политики безопасности. Страны Западной Европы все больше осознавали свою роль в развитии событий на континенте и во всем мире, которая заметно усиливалась, когда они выступали совместно на основе заранее разработанных и согласованных установок. Это было тем более актуально, что в 80-е годы и в начале 90-х годов в Европе и в других регионах земного шара произошли кардинальные перемены, круто изменившие международную обстановку. Достаточно сослаться на разрушение социализма на востоке континента. Это повлекло за собой ликвидацию СЭВ, Организации Варшавского Договора, распад СССР. Еще одним серьезнейшим изменением в Европе стало воссоединение Германии. В этих условиях усилилась потребность в том, чтобы сообщества все чаще выступали как отдельная, самостоятельная сила на международной сцене.

Еще в начале 1990 г. лидеры Германии и Франции – Коль и Миттеран – выступили с новой и при том весьма значительной инициативой. Если судить по внешней стороне дела, то они были озабочены идеей укрепления легитимности сообществ. Но в действительности речь шла о том, чтобы найти новые пути активизации их деятельности, причем не только в сфере экономики, но и во внешней политике и в области европейской безопасности. На двух конференциях министров иностранных дел государств – членов сообществ, состоявшихся вслед за франко-германской инициативой, были выдвинуты предложения о созыве двух межправительственных конференций. Одна из них должна была рассмотреть вопрос о политическом союзе, а другая – об экономическом и валютном союзе. Обе конференции начали работать одновременно с декабря 1990 г. Подготовительная работа велась на уровне министров и экспертов. Широко использовались разработки, сделанные в Комиссии, в первую очередь доклад Делора и проект Устава Европейской системы центральных банков и Европейского центрального банка, датированные

1989 г. При разработке проекта документа о политическом союзе за основу был взят меморандум, составленный Комиссией в октябре 1990 г.

Подготовительная работа заняла относительно немного времени, но по своему характеру была напряженной и полной разных осложнений. Различия в позициях участников проявились по многим вопросам, и прежде всего по вопросам, касавшимся объема совместной внешней политики, закрепления за будущим Европейским союзом компетенции в сфере безопасности и обороны. Долго не удавалось договориться о критериях готовности стран-участниц к введению единой валюты. Много споров было по вопросам расширения компетенции Европарламента, принятия решений в Совете министров на основе квалифицированного большинства. Трудно перечислить многочисленные переговоры, согласования, консультации и неформальные встречи на самых различных уровнях, в ходе которых обсуждались и преодолевались противоречия, вырабатывались компромиссы и достигалось согласие.

Рассмотрение подготовленного таким образом договора стало главным вопросом на специально созванном заседании Европейского совета. Заседание состоялось 9–10 декабря 1991 г. в Маастрихте – одном из небольших провинциальных южных городков Голландии. Проект был в принципе одобрен главами государств и правительств всех двенадцати стран, входящих в сообщества. Официальное наименование документа – «Договор о Европейском союзе», но по месту своего рождения он чаще всего называется Маастрихтским договором. Так малоизвестный до того городок вошел в историю современности: его именем обозначена одна из важнейших вех во всем процессе интеграции и особенно в развитии европейских сообществ и Европейского союза.

Договор о Европейском союзе продолжил традицию учредительных договоров и Единого европейского акта. Это объемный документ, охватывающий широкий круг вопросов. С точки зрения юридической техники он хорошо отработан, его нормы, как правило, четко, полно и недвусмысленно определяют правила поведения участников регулируемых отношений.

Под общим наименованием «Договор о Европейском союзе» сведены воедино несколько блоков, многие из которых по своей значимости вполне могли бы быть предметом отдельных документов. В Договоре – семь разделов. В разделе I «Общие условия» провозглашается учреждение Европейского союза, определяются его главные цели, принципы построения. Наиболее весомым по содержанию является раздел II «Положения, изменяющие Договор, учреждающий Европейское экономическое сообщество, с целью учреждения Европейского сообщества». В этом разделе уточнены основные направления деятельности Сообщества, закреплена его обновленная институционная система, установлено гражданство Европейского союза, подвергнуты существенной модернизации положения о «политиках» Сообщества, в том числе об экономической и валютной политике, включая механизмы их реализации. Вслед за разделом II, выделяющимся, соответственно, своими размерами, идут разделы о поправках в другие два учредительных договора: раздел III «Положения, дополняющие Договор, учреждающий Европейское объединение угля и стали» и раздел IV «Положения, дополняющие Договор, учреждающий Европейское сообщество по атомной энергии».

Новые направления интеграции, ознаменовавшие учреждение Европейского союза, изложены в двух последующих разделах. Это – раздел V «Положения об общей внешней политике и политике безопасности» и раздел VI «Положения о сотрудничестве в области правосудия и внутренних дел». Договор о Европейском союзе завершается разделом VII «Заключительные положения».

Не только для людей, не посвященных в тонкости составления международно-правовых документов, но и, пожалуй, для квалифицированных юристов Маастрихтский договор весьма непривычен и сложен для понимания. Интерпретация многих его положений предполагает обращение к другим правовым актам, в особенности к Парижскому и Римским учредительным договорам. Принципы декларируются не только в «Общих условиях», но и в других разделах Договора. Его особенность состоит, далее, в том, что много важного и актуального содержится в многочисленных приложениях к основному тексту.

Договор о Европейском союзе – объемный документ, содержащий обстоятельно разработанные, детализированные статьи. Но чтобы уточнить его положения и создать хорошо работающий механизм реализации, Договор сопровождается дополнительными документами. В их числе 10 протоколов, 8 деклараций и одно соглашение. К числу наиболее важных протоколов можно отнести Протокол об Уставе Европейской системы центральных банков и Европейского центрального банка, Протокол об Уставе Европейского валютного института, Протокол об Экономическом и социальном комитете и Комитете регионов, а также Протокол о переходе к третьему этапу развития Экономического и валютного союза. Фактически подобные протоколы являются соглашениями участников по принципиальным вопросам дальнейшего развертывания экономической интеграции в рамках Европейского союза.

Декларации, приложенные к Маастрихтскому договору, имеют более общий характер, чем протоколы. Не все декларации по содержанию равноценны, но все необходимы, с одной стороны, в качестве добавления к статьям и их «привязки» к другим актам, а с другой – для решения важных вопросов, возникающих в процессе функционирования Европейского союза. Особо следует выделить декларации общеэкономического характера: Декларацию о гражданстве государства-члена; Декларацию о Европейском фонде развития; Декларацию о роли национальных парламентов в Европейском союзе; Декларацию о Западноевропейском союзе; Декларацию о праве доступа к информации. Экономическую нагрузку несет только одна Декларация о валютном сотрудничестве со странами, не входящими в Сообщество.

После принципиального одобрения Договора на декабрьском саммите 1991 г. в Маастрихте потребовалось около двух месяцев для окончательной доработки текста Договора. Доработка носила не только редакционный характер. По ряду положений были составлены различные варианты формулировок, выбор одной из которых имел принципиальное значение для определения не только направлений и этапов развития, но и сущности Европейского союза. В первой же статье предстояло либо оставить положение о том, что целью Союза является федерация, либо заменить его расплывчатой и неопределенной фразой о все более тесном союзе народов Европы. В следующей статье нужно было высказаться за безоговорочное введение единой валюты либо допустить другие решения вопроса, в частности, параллельное хождение как ЭКЮ так и других валют.

Согласование окончательного текста завершилось его подписанием 7 февраля 1992 г. После этого был открыт процесс ратификации Договора в парламентах государств-членов. Было установлено, что если ратификация завершится в течение 1992 г., то Договор вступит в силу с 1 января 1993 г. Эта дата была определена не случайно: к началу 1993 г. должно было быть полностью завершено формирование единого внутреннего рынка 12 государств. Впрочем, был предусмотрен и запасной вариант на тот случай, если ратификация заняла бы больше времени: Договор считался бы действительным через месяц после вручения депозитарию последней ратификационной грамоты.

Процесс ратификации Маастрихтского договора в странах-участницах шел неодинаково. В одних странах – Италии, Испании, Португалии, Греции, Голландии, Бельгии и Люксембурге – Договор сразу же был одобрен в парламентах, причем каждый раз очевидным большинством голосов. Во Франции и Ирландии в соответствии-с их конституциями Договор прошел через референдумы, и, кстати, во Франции перевес голосов в пользу Договора оказался незначительным. В Германии и бундестаг, и бундесрат решительно поддержали Договор. Соответственно были внесены изменения в конституцию страны. Однако в Конституционный суд была внесена жалоба на то, что якобы Договор неправомерно переносит полномочия бундестага на Европейский союз. Своим решением Конституционный суд Германии подтвердил, что Положения Договора не нарушают Основной закон 1949 г. Вместе с тем он признал, что в ряде случаев Основной закон накладывает определенные ограничения, касающиеся участия Германии в Договоре.

В других странах Маастрихтский договор был встречен значительно более настороженно, если не сказать больше. Пожалуй, ни один другой учредительный договор не сталкивался на этапе ратификации со столь серьезными трудностями, грозившими порой самому существованию этого документа. В Великобритании, где у интеграции вообще, а у Маастрихтского договора в особенности имеется много противников, ратификация в парламенте была на пороге срыва и только решительная позиция правительства, связавшего ее исход с вопросом о доверии, привела к успешному голосованию. В Дании парламент было проголосовал «за», но последовавший затем референдум первоначально дал отрицательный результат, хотя и с минимальным перевесом голосов (50,1%). Только позднее, после того как на саммите в Эдинбурге (12 декабря 1992 г.) другие страны пошли на серьезные уступки датчанам, их мнение удалось изменить. Уступки были закреплены в особом «Протоколе о некоторых положениях, относящихся к Дании». Протокол предусмотрел изъятие в отношении этой страны двух важных положений Договора, подвергшихся наиболее резкой критике: во-первых, Дания получила возможность отказаться от участия в третьем этапе Экономического и валютного союза, а во-вторых, при проведении совместной оборонительной политики она сохраняла всего лишь статус наблюдателя. Повторный референдум сказал «да» Маастрихтскому договору.

Маастрихтский договор не отменяет и не заменяет Парижский договор 1951 г. и оба Римских договора 1957 г. Таково же его соотношение с Единым европейским актом 1986 г. Формально он создает новую структуру – Европейский союз и одновременно вносит изменения и дополнения в учредительные договоры (о ЕОУС, ЕЭС и Евратоме). Все три договора не отменяются, а в основном сохраняют силу. Теоретически нельзя исключить ситуацию, при которой для отдельных стран, не присоединившихся к тем или иным положениям Маастрихтского договора, продолжали бы действовать в прежней редакции нормы учредительных договоров и, следовательно, могли бы сосуществовать несовпадающие правовые режимы на конкретных участках интеграции.

Вместе с тем Маастрихтский договор сыграл очень важную роль в развитии интеграции в Европе. Сами его авторы не поскупились на лестные слова в адрес Договора. В первой же статье говорится о том, что он «знаменует собой новый этап в процессе создания как никогда ранее сплоченного союза народов Европы, в котором принимаемые решения направлены на наиболее полное удовлетворение потребностей граждан» (ст. «А»). Однако одними декларациями Договор не ограничился. В нем содержатся положения, многие из которых носят весьма конструктивный характер. Собственно говоря, они-то и продвигали дело вперед.

Об этом наглядно говорит содержание Маастрихтского договора. Общие положения занимают в нем мало места. Главное внимание уделяется нововведениям. При этом Римский договор 1957 г. о ЕЭС изменяется настолько существенно, что в Договоре прежнее наименование Сообщества – Европейское экономическое сообщество заменяется на просто Европейское сообщество. Тем самым обращается внимание на то, что становится иным сам подход к ЕЭС и его назначению. Уже некоторое время назад, еще до подписания Маастрихтского договора, ЕЭС стало именоваться Европейским сообществом не только потому, что оно является главным, ведущим в системе сообществ, но и вследствие определенного расширения круга его задач. Достаточно сказать, что его заметная функция состоит в охране окружающей среды, а это, строго говоря, относится уже не только к сфере экономики.

20. Амстердамська угода - загальна характеристика.

Как свидетельствует опыт, институционная система Европейского союза в целом отличается устойчивостью своих базовых конструкций. Во всяком случае ни один из ее компонентов не был упразднен, а частичные изменения не меняли общую картину. В систему вводились новые органы, которые лишь ее дополняли и совершенствовали. Но на этом фоне нельзя не видеть динамики перемен в сфере функций и компетенции отдельных институтов и других органов, которые таким образом шли в ногу со временем, приспосабливали свои организационные формы и методы деятельности к меняющимся условиям. При этом общая тенденция развития институционной системы Европейского союза оставалась прежней: наднациональные черты интеграционных механизмов в конечном счете усиливались.

Главные цели реформы институционной системы, провозглашенные в документах Межправительственной конференции, сформулированы в виде привлекательных и хорошо воспринимаемых лозунгов:

усиление открытости и демократических начал в процессе принятия решений, приближение институтов и других органов Европейского союза к человеку;

преодоление дефицита демократии путем расширения участия Еропарламента в правотворчестве, особенно в «законодательстве»;

пересмотр положений о «трех опорах», ведущий к включению в сферу права Союза вопросов общей внешней политики и политики безопасности, а также сотрудничества по проблемам внутренних дел и правосудия.

Одним из важнейших звеньев реформы должно было стать повышение роли Европарламента. Речь идет в основном о двух существенных изменениях. Во-первых, предлагается установить постоянную его численность. Кроме того, намечалось такое изменение порядка выборов в Европарламент, которое способствовало бы более строгому и требовательному отбору депутатов. Это должны быть выборы, ни в чем не уступающие выборам в национальные парламенты.

Во-вторых, предполагалось сократить число процедур принятия решений с участием Европарламента. На будущее должны были остаться только три такие процедуры, предусматривающие: 1) заслушивание мнения Европарламента, 2) получение согласия Европарламента, 3) принятие совместного решения Европарламентом и Советом. Наиболее сложная из этих процедур – процедура совместного решения – должна была быть упрощена. Это могло быть достигнуто прежде всего путем установления четких сроков для первого чтения, отмены стадии высказывания намерения об отклонении проекта во втором чтении и полной отмены третьего чтения. Предлагалось, чтобы наиболее важные документы, в первую очередь акты «законодательного» характера, принимались только путем совместного решения. Что же касается процедуры сотрудничества, которая и прежде вызывала много нареканий, то ее намечалось вообще отменить.

Кроме того, предлагалось установить правило, согласно которому принятие Советом министров решений в так называемых основополагающих сферах (изменение договоров, собственные средства) станет возможным только с согласия Европарламента.

Все большее число сторонников набирало предложение о том, чтобы Европарламент участвовал в назначении председателя Комиссии Европейского союза. Как известно, это назначение находилось практически полностью в руках правительств государств-членов, а Европарламнет никакого отношения к этому не имел. Депутаты Европарламента предлагали, чтобы председатель Комиссии избирался на пленарном заседании Европарламента. Было и другое предложение: председателя Комиссии назначает Европейский совет, а Европарламент утверждает такое назначение.

Были намерения усилить парламентский контроль за работой Комиссии, особенно в том, что касается ее отставки. И ранее Европарламент был наделен таким правом, но только в отношении всей Комиссии. Это слишком мощный инструмент, пользоваться которым можно только в редких случаях, ибо при частом применении в Европейском союзе была бы подорвана стабильность системы управления. В Европарламенте хотели бы получить возможность отстранять отдельных членов Комиссии, делая это самостоятельно или обращаясь с этим вопросом в Суд европейских сообществ. Как видно, речь шла о воспроизведении в Европейском союзе модели разделения властей, характерной для традиционного государства.

Активно обсуждался вопрос о числе членов Комиссии. В нее входили по два человека от крупных государств-членов и по одному от остальных. Если идти на увеличение числа членов Комиссии, то это, несомненно, отрицательно сказалось бы на эффективности ее работы. Видимо поэтому предлагалось, чтобы каждое государство-член получило по одному месту в Комиссии. В случае значительного расширения состава Европейского союза было бы внесено предложение о том, чтобы отказаться от принципа «каждому государству-члену – по члену Комиссии» и перейти к системе ротации, которую пришлось бы ввести для небольших стран.

Очень много предложений было направлено на то, чтобы при принятии решений в Совете министров отказаться от принципа единогласия и вместо него утвердить принцип квалифицированного большинства. Это повысило бы эффективность всей системы принятия решений в Европейском союзе. Единогласие считалось возможным сохранить для решения таких принципиальных вопросов, как пересмотр учредительных договоров, принятие в Европейский союз новых членов, а также вопросов, формально не входящих в компетенцию Совета. Впрочем, не исключалось, что будет достигнуто согласие по поводу изменения не самых важных положений учредительных договоров также на основе принципа квалифицированного большинства.

Конечно, расширение круга вопросов, решения по которым принимаются в Совете министров большинством голосов, могло бы привести к тому, что отдельные государства-члены, в том числе и крупные, оказавшиеся в меньшинстве, сочли бы свои интересы ущемленными. И речь могла бы пойти не об одном, а о нескольких таких государствах. Приводились расчеты, говорящие о том, что, если в Европейском союзе будет насчитываться 28 государств-членов, решения большинством голосов смогут добиться страны, насчитывающие менее 47% совокупного населения Европейского союза.

Чтобы избежать возникновения серьезных противоречий внутри Европейского союза и особенно чтобы устранить причину для беспокойства крупных стран, предлагались разные варианты, в том числе введение правила «суперквалифицированного большинства». Такое большинство учитывает не только число государств, но и численность их населения. Тем самым группа из любых трех стран с совокупным населением свыше 100 млн. получает возможность заблокировать принятие неугодного ей решения. И хотя малые страны от такого варианта скорее всего проиграют, они, видимо, вынуждены будут согласиться с принципом «суперквалифицированного большинства».

По существу, роль Совета заметно снижалась. И это объяснимо. Расширение сферы совместного решения важных вопросов Евро-парламентом и Советом означало бы не что иное, как изъятие соответствующих полномочий из компетенции Совета. А самое главное состояло в том, что на этом «беды» Совета не кончались. Логика институционного развития вела к тому, что в перспективе Совет все чаще виделся в качестве второй палаты Европарламента. Если Евро-парламент или его будущая первая палата оставались представительным учреждением, избираемым непосредственно населением, то Совет как вторая палата мог бы формироваться государствами-членами. Подобное решение вопроса о взаимоотношениях Европарламента и Совета устранило бы дискуссию о том, какой орган должен стать правительством Европейского союза: Совет министров или Комиссия.

Предложению о превращении Совета во вторую палату Европейского парламента противостояло другое, которое также исходило из потребности иметь в парламенте две палаты, но конструировало вторую палату не путем трансформации Совета, а на базе национальных парламентов государств-членов. Каждый такой парламент направлял бы во вторую палату Европарламента определенное число депутатов по согласованным квотам. Однако эта идея не получила достаточно убедительной поддержки. Предпочтение большей частью отдавалось учреждению второй палаты на основе Совета министров.

В институционную систему Европейского союза предлагалось ввести новый компонент, который бы занялся в полном объеме проблемами конкуренции и антимонопольной политики. Масштабы и важность этих проблем для государств-членов и всего Европейского союза сегодня настолько выросли, что в существующих организационных рамках справиться с ними становится все труднее. Предложение о создании в механизме Европейского союза соответствующей структуры было нацелено на то, чтобы освободить от такого рода функций Комиссию, на которую они сегодня возложены. Тогда и Комиссию легче было бы превратить в правительство Европейского союза.

В последнее время вопрос о введении института президента Европейского союза оказался как бы забытым: о нем никто по-настоящему не вспоминал. Однако идея о высокопоставленном руководителе Европейского союза не умерла. Сегодня Франция предлагает учредить пост генерального секретаря Европейского союза. Это почти президентская должность, на которую назначались бы самые авторитетные политические деятели из государств-членов. Предложение предусматривает, что генеральный секретарь назначается на трехлетний срок. Он одновременно представлял бы Европейский союз за рубежом.

Французская идея пока еще не находит поддержки у государств-членов. Причины могут быть самыми разными. Нельзя, в частности, не считаться с тем, что многие государства-члены не видят в этой идее ничего, кроме стремления Франции иметь «своего человека» на самом верху управленческой иерархии. Замена предложения о президенте Европейского союза на предложение о введении поста генерального секретаря воспринимается не иначе, как попытка учесть опасения тех, кто видит в будущем президенте некоего единоличного вершителя судеб и конкретной политики Европейского союза. К тому же в этом предложении нашел отражение тот факт, что француз Ж. Делор, пользовавшийся немалым авторитетом в политических кругах Европы, покинул пост председателя Комиссии.

Главный мотив, звучавший на Межправительственной конференции в большинстве предложений, направленных на серьезную реформу институционной системы, можно уловить без особого труда. Их авторы имели в виду предстоящее значительное расширение Европейского союза. Если оно произойдет, действующий ныне механизм управления делами Союза вряд ли справится со своими задачами. Он вырастал постепенно из «шестерки», был незначительно перестроен с ростом числа государств-членов, и как считали многие, работал почти на пределе в условиях, когда Союз стал объединять 15 государств-членов. Опасения за его надежность после резкого увеличения числа государств-членов имели под собой серьезные основания.

Однако кардинальная реформа не состоялась. Амстердамский договор занял значительно более скромные позиции. Отчасти это было связано с тем, что у участников Межправительственной конференции были разные подходы к реформе и разные ожидания ее результатов. Но дело не только в том, что не удалось достичь согласия. Видимо, у существующей институционной системы оказался достаточный запас прочности, позволивший не спешить с реформой. Она была отложена на неопределенное время.

Точнее говоря, не была определена конкретная дата. Но условия были названы. Амстердамский договор охватывает отдельный Протокол, который устанавливает время начать перестройку. Это должно произойти после первого расширения Европейского союза. Тогда Комиссия будет состоять из одного представителя от каждого государства-члена, а «вес» голосов в Совете подвергнется пересмотру. Протокол также предусматривает, что по меньшей мере за год до того, как в Союзе станет 20 государств-членов, будет созвана новая Межправительственная конференция, которая проанализирует состав и функционирование институтов и выдвинет свои предложения по реформе институционной системы.

Если оценивать в общем плане то, что сделано в Амстердамском договоре в отношении институционной системы, то прежде всего следует сказать об упрощении процедуры принятия решений по вопросам законодательного характера. Количество отдельных процедур было сокращено, а сами процедуры упрощены. До сих пор, например, согласие Европарламента было необходимо при рассмотрении вопросов гражданства, банковской системы, фонда структурных преобразований и развития, единой избирательной процедуры, заключения ряда международных соглашений и соглашений о присоединении. Согласно Амстердамскому договору остались только следующие случаи: 1) наложение санкций за нарушение фундаментальных прав; 2) присоединение; 3) единая избирательная процедура; 4) заключение ряда международных соглашений.

В Амстердамском договоре были пересмотрены условия применения процедуры совместного решения. Прежние правила предусматривали, что такая процедура в отношении решений, принятых Советом на основе квалифицированного большинства, применяется тогда, когда речь идет о регулировании внутреннего рынка, включая «четыре свободы», праве учреждения, об образовании, связи, основных программах действий по защите окружающей среды. Что касается решений, которые Совет принимает единогласно, то имелись в виду решения по вопросам культуры и по программам научных исследований.

Амстердамский договор устанавливает, что процедура совместного решения требуется в следующих случаях:

принятие мер по обеспечению занятости (ст. 109 г);

обеспечение равенства условий и подходов в социальной политике (ст. 119);

обеспечение здоровья людей, включая проведение необходимых ветеринарных и фитосанитариых мер (ст. 129);

осуществление принципа открытости Европейского союза (ст. 191а);

принятие мер против мошенничества (ст. 209а);

таможенное сотрудничество (ст. 116);

статистика (ст. 213 а);

учреждение независимых консультативных структур по защите сведений (ст. 2136).

Амстердамский договор характерен, далее, тем, что несколько расширил сферу принятия решений в Совете на основе квалифицированного большинства, внес некоторые изменения в организацию, состав и расположение институтов ЕС.