Деятельность ЦКР под пpедседательством С.А. Оруджева

При организации ЦКР первым ее председателем был Сабит Атаевич Оруджев, зани­мавший должность первого заместителя министра (когда МНП было вновь сформиро­вано). Выше уже упоминалось о том, что во второй половине 40-х годов, бывая в команди­ровках в Баку, я мог убедиться в том, что С.А Оруджев проявлял большой интерес и особое внимание к разработке нефтяных месторождений и намечавшимся к внедрению (или промышленному испытанию) методам интенсификации нефтедобычи и нефтеизвле­чения. Также заинтересованно и внимательно проводил С.А. Оруджев заседания ЦКР как ее председатель. Это его отношение к делу, а также присущее ему чувство юмора делали заседания ЦКР интересными и оживленными.

Ради объективности, считаю своим долгом сделать ряд за­мечаний по поводу деятельности С.А Оруджева как председа­теля ЦКР. Во-первых, С.А. Оруджев был эмоциональным чело­веком и иногда проявлял вспыльчивость. Однако через неко­торое время он сам осознавал проявленную им невыдержан­ность и сглаживал ее. Во-вторых, С.А. Оруджев был в сложном положении: ему приходилось совмещать должность председателя ЦКР с обязан­ностими первого заместителя министра, от­вечающего за выполнение плана по добыче нефти. Несомненно, что в первое время своего председательства С.А. Оруджев оказывал определенное давление, добиваясь принятия какого-либо решения по разработке, которое наиболее соответствовало планам добычи нефти, принятым в министерстве. С течением времени такое поведение С.А. Оруджева на заседаниях ЦКР изменилось и решения по разработке месторождения принима­лись объективные. В-третьих, в самые первые годы своего пред­седателъства С.А. Оруджев не успел еще разобраться в дискуссиях по вопро­сам разработки и доверялся высказываниям пред­ставителей школы, монополизировавшей научные направления в области разработки и нефтедобычи. И в этом вопросе слож­ность положения С.А. Оруджева состояла в том, что проекты разработки, составлявшиеся монополистами, и их предложения были весьма конъюнктурными. И в проектах, и в вы­сказываниях привлекала видимая дешевизна предлагавшейся системы разработки. Види­мая дешевизна объяснялась, в основном, запроектированным заниженным числом сква­жин и заниженным количеством добываемой с нефтью воды. Конъюнктурная система разработки, предлагавшаяся монопольной школой, была заразительной и надолго закрепи­лась в некоторых других исследо­вательских и проектных организациях.

Однако, когда на заседаниях ЦКР анализировались состояния месторождений, разраба­тываемых по проектам, ранее со­ставленным монополистами или их последователями, то, как правило, всегда производственники доказывали, что запроектированное число сква­жин не обеспечивает вовлечения в разра­ботку запроектированного извлекаемого запаса нефти. Для вовлечения в разработку запроектированного (отнюдь не завышен­ного) запаса нефти приходилось принимать решение о выделе­нии значительного числа дополни­тельных скважин. Такие решения систематически принимались на заседаниях ЦКР и в 60-е, и в 70-е, и в более поздние годы. Не буду касаться таких случаев, получивших широкую известностъ, когда по Ромашкинскому и Самотлорскому месторождениям приходилось выделять дополнительные количества скважин, превосходящие в 4-5 раз число запроекти­рованных. Ограничусь только упоминанием нескoльких (их число можно, конечно, увели­чить) рядовых заседаний ЦКР в разные годы, на которых выделялись дополнителъно сква­жины, необходимые для вовлечения в разработку запроектированных запасов нефти:

27 августа 1975 г. – по Абдрахмановской площади;

тогда же – по Мортымья-Тетеревскому месторождению;

9 сентября 1981 г. – по Ватинскому месторождению;

тогда же – по Аганскому месторождению;

2 июня 1982 г. – по Южно-Сосновскому месторождению;

15 марта 1982 г. – по Советскому месторождению.

Такие же решения принимались по Мегионскому, Мамонтовскому, Правдинскому, Теп­ловскому, Толумскому место­рождениям, по Солкинской площади и т.п. С.А. Оруджев учел такую ситуацию в начальной стадии своей деятельности в должности председателя ЦКР и после 1967 г. у него наступил отмеченный выше в данной работе перелом, – с этого времени в его выстyплениях стали появляться сначала робкие, а потом более смелые критические высказывания, а затем начали ре­шительно пресекаться необоснованные предложения пред­ставителей монопольной школы. Приведу примеры и по этому поводу.

В июле 1967 г. в Минске состоялось объединенное заседание НТС, ЦКР и НТО нефтяной и газовой промышленности по вопросу «Влияние плотности сетки скважин и их размещения на нефтеотдачу пластов». Основной коллективный доклад на сове­щании был сделан С.А Оруджевым, Н.С. Ерофеевым, Г.П. Ова­несовым, М.М. Ивановой, Н.Ф. Черно­вым. Материалы заседания были в 1968 г. опубликованы [97]. Следующие цитаты дока­зывают, что в докладе и в заключительном слове С.А. Оруджев усиленно отмечал достоинства именно «редких сеток скважин». «Наиболее важным решением является переход к применению редких сеток скважин... Применение редких сеток обеспечило резкое сокращение сроков освоения месторождений и большую экономию капиталъныx затрат на бурение ... Широкое же исполь­зование методов заводнения при применении редких сеток сква­жин позвoлило обеспечить высокие уровни добычи нефти и зна­чительно превзойти уровни нефтеотдачи, достигнутые ранее при бурении по плотным сеткам скважин в условиях природного упрyговодонапорногo режима». Однако далее идyт робкие оговорки:

«Вместе с тем в условиях заводнения нефтеотдача существенно зависит от плотности сетки скважин и размещения скважин на объекте. Ранее принятая единая методика ВНИИ по выбору сеток скважин oснoвательнo устарела. Появились различия и в методическом подходе, и в рекомендациях по выбору сеток скважин. В связи с этим назрела необходи­мость уделить этому вопросу особое внимание, отделив его насколько возможно от дрy­гих вопросов ... Нельзя согласиться с существующим положением, кoгда по некоторым месторождениям в технологической схеме устанавливается некоторое число резервных скважин, в проекте это число увеличивается, в уточненном проекте возрастает еще более и т.д. В результате фактические показатели разработки не имеют ничего общего с пока­зателями первоначального проекта. Серьезной доработки требует и вопрос выбора оптимальной плотности основной сетки эксплуатационных скважин».

В первом пункте решения совещания указано: «Считать правильным применение при раз­работке нефтяных месторождений максимально возможных (подчеркнуто мной – В.Щ.) разрежен­ных сеток скважин».

Теперь я вынужден перейти к описанию моего личного учас­тия в Минском совещании. В конце июня 1967 г. С.А. Оруджев пригласил меня к себе для беседы и попросил сделать доклад на Минском совещании, которое должно было открыться 8 июля 1967 г. Я сказал С.А. Оруджеву, что мне известна программа совещания, заранее разосланная в производ­ственные организации, НИИ и вузы, в этой программе мой доклад не был предусмот­рен, причем не предусмотрен сознательно*, и в такой, хорошо известной мне (и я полагаю самому С.А. Оруджеву) ситуации я отказываюсь выступать с докладом и не намерен участ­вовать в совещании. С.А. Оруджев продолжал настаивать – что, конеч­но, не сам он составлял программу, своевременно ее не проконтролировал, и что на первом же заседа­нии будет объявлено о постановке моего доклада сверх программы. Но и на это предло­жение я не согласился. Однако С.А. Оруджев был человек, который не привык отступать и не выполнять своих намерений, в чем я мог убедиться.

Действительно, на следующий день меня вызвал ректор МИНХиГП проф. В.Н. Вино­градов и сообщил, что ему звонил С.А. Оруджев, настаивая чтобы я выступил на совеща­нии с докладом как представитель МИНХиГП. В.Н. Виноградов и присутствовавшие при нашей беседе представители общественных организаций просили меня исполнить поже­лание С.А. Оруд­жева, считая неудобным отсутствие представители МИНХиГП в работе важногo Всесоюзного совещания. Я объяснил ректору создавшyюся ситуацию, категори­чески отказался выступать на совещании с докладом, согласился поехать на совещание как участник и обещал попросить мою ученицу и сотрудницу – Г.Л. Говорову (тогда доцента, а потом профессора МИНХиГП) – выступить с докладом. Г.Л. Говорова, с кото­рой мы были одних взглядов на основные принципы разработки, согласилась вы­ступить на совещании с докладом сверх ранее намеченной программы. Тема предложенного Г.Л. Говоровой доклада была такова: «Влияние плотности размещения скважин на нефтеот­дачу пласта (по данным зарубежного и отечественного опыта разработки нефтяных месторождений)»**.

Обо всем этом я сообщил С.А.Оруджеву, и он с этим согла­сился. С С.А.Оруджевым у меня установились хорошие отношения во время моих командировок в Баку, когда в середине 40-х годов приходилось совместно подбирать среди азербайджанских месторож­дений те, по которым намечалось промышленное вне­дрение методов интенсификации неф­теизвлечения. Конечно, С.А. Оруджеву позднее стало известно о дискуссиях и спорах, связанных с проектами разработки нефтяных месторождений; было известно и о моих расхождениях во взглядах с представите­лями монопольной школы. Однако раньше от меня он не слы­шал аргументации моих взглядов, а представители монополь­ной школы всегда пытались изобразить меня как консерватора и упорного противника редких сеток скважин. Выше я уже указы­вал, что это совершенно неверно – я выступал не против ред­ких сеток скважин, а против применения необоснованно редких сеток скважин, указывая на необходимость установления оптимальных сеток скважин, которые могут быть относительно и очень редкими, и очень плотными.

В Минске во время, свободное от заседаний, я имел возможность беседовать с С.А. Оруд­жевым и, во-первых, указать на не­которые ошибки в докладе, представленном совещанию с его участием (ниже я укажу некоторые из этих ошибок). Во-вторых, я отметил конъюнк­турно- популистское употребление термина «редкая сетка скважин». Я знал, что от слова «редкая» руководи­тели МНП и многие участники совещания, длительно нахо­дившиеся под влиянием монопольной школы, в то время не отка­жутся. Правильней конечно было бы говорить о необходимости исполъзования не редких, а оптимальных сеток скважин. Учитывая ситуацию, я предложил дрyгие, компромиссные термины: «воз­можно более редкая сетка скважин» или «максимально воз­можно разреженная сетка скважин». Такой термин я включил в свое краткое выступление на заключительном заседании совещания (оно также опубликовано в материалах совещания). Я предупредил С.А. Оруджева, что мне не хотелось бы выступать на совещании при принятии решения с особым мнением, и я не буду с ним выступать, если в принимаемом решении не будет рекомендоваться при­менение прежнего термина «редкие сетки скважин», а будет реко­мендоваться термин «максимально возможно разреженные сетки скважин». С.А. Оруджев обещал меня в этом поддержать и, как это очевидно из приведенной выше цитаты, пер­вого пункта решения совещания, предложенный мной компромиссный термин был принят.

Отмечу некоторые положения, которые я посчитал ошибочными в основном докладе.

Применение необоснованно редких сеток скважин, о чем го­ворилось во второй приведен­ной цитате, создавало только ви­димость сокращения сроков освоения месторождений и види­мoсть экономии капитальных затрат. Выше я указывал, что толь­ко непониманием влияния нагнетательных скважин на взаимодействие с эксплуатационными можно объяс­нить допускавшие­ся ошибки с выбором необоснованно редких сеток скважин. При выборе обоснованно оптимальных сеток скважин получались бы и сроки разработки, и затраты на разработку значительно мень­шими, а нефтеизвлечение большим.

Вторая ошибка доклада состояла в безоговорочном утвержде­нии, сформулированном в третьей цитате, о том, что при за­воднении и редких сетках скважин были превзойдены уровни нефтеотдачи, достигнутые «при плотных сетках скважин в условиях природного упруго­водонапорного режима».

Достаточно вспомнить, что, например, по многим пластам грозненских нефтяных место­рождений, приуроченных к караган-чокракским отложениям, достигнуты коэффициенты нефтеотдачи очень высокие – в пределах 0,70 – 0,80, хотя эти мес­торождения разрабаты­вались при относительно плотных сетках скважин (с плотностью 1 – 2 га/скв.) и при при­родном упруговодонапорном режиме.

Преимущества заводнения и максимально возможно разреженных сеток скважин следо­вало выражать осторожнее и точ­нее, чем это было сделано в критикуемой цитате доклада. Приведенные факты моих взаимоотношений с С.А.Оруджевым также, в какой-то степени, характеризуют его как председателя ЦКР, заботившегoся об объективности ее деятель­ности (чего не могу сказать о некоторых последующих председателях ЦКР и их замести­телях). Приведу примеры замечаний, которые С.А. Оруджев делал в ответ на выступления и необоснованные, по его мне­нию, предложения представителей монопольной школы.

В ноябре 1968 г. в Москве проходило Всесоюзное совещание, организованное НТС, ЦКР и Центральным правлением НТО нефтяной и газовой промышленности (это большое совещание проходило только через 1 год и 4 месяца после Минского боль­шого совещания, о котором упоминалось в предшествующем тексте данной работы). Председательствовал на совещании С.А. Оруджев. Под его же редакцией были опубликованы материалы сове­щания [98], содержащие все доклады и выступления уча­стников.

Процитирую два замечания из заключительного слова С.А. Оруджева, также включенного в материалы совещания.

Обращаясь к М.Л. Сургучеву, работавшему тoгда во ВНИИ и сделавшему совместно с Ю.П. Борисовым доклад (тема доклада «Принципы технологического проектирования разработки не­фтяных месторождений в условиях заводнения пластов приме­нительно к поздней стадии их эксплуатации», С.А. Оруджев ска­зал: «Михаил Леонтьевич, Вы, как руководитель отдела ведуще­го научно-исследовательского института, обязаны знать или ана­лизировать опыт разработки за последние двадцать лет и исходя из опыта составлять проекты разработки на высшем качественном уровне. Для этого у Вас есть силы и возможности. Необходи­мо более ответственно относиться к порученному Вам заданию».

Это замечание М.Л. Сургучеву, сделанное С.А. Оруджевым, основывалось главным обра­зом на том, что в его докладе (совместно с Ю.П. Борисовым) не было должного обобще­ния опыта разработки на поздней стадии; не было указано: какие принципы, закладывав­шиеся в проекты разработки, себя оправдали или не оправдали (и почему).

Обращаясь к М.И. Максимову, ведущему геологу ВНИИ, сделавшему совместно с З.К. Рябининой доклад (тема доклада «Результаты теоретических исследований влияния сте­пени об­водненности выключаемых из эксплуатации скважин на теку­щую добычу нефти, конечную нефтеотдачу и темп обводне­ния», С.А Оруджев сказал: «Следует остановиться на вопросе о времени отключения обводненных скважин. Теперь, после 10-15-летнего опыта, ясно, что при 20-30% воды останавли­вать скважину нельзя. Если бы мы сейчас остановили скважины с обводненностью 40%, мы потеряли бы большое количество нефти. Михаилу Ивановичу Максимову необходимо обратить на это обстоя­тельство серь­езное внимание. Все выступавшие считают, что обводненные скважины сле­дует отклю­чать при извлечении 80-95% воды. Этого требует и опыт разработки месторож­дений. Зачем настаивать на выполнении положений 15-лет­ней давности?

Это замечание М.И.Максимову, сделанное С.А. Оруджевым, основывалось на том, что в его докладе (совместно с З.К. Ряби­ниной) теоретически подсчитывались различные сте­пени эф­фективности отключения скважин при различных стадиях их обводненности. В конце доклада был сделан вывод о том, что отключать скважины в первом (ближайшем к контуру) ряду сле­дует уже при 50-70% обводненности, «увеличивая затем процент обвод­ненности в последующих рядах».

Подводя итоги, считаю своим долгом привести свою оценку мно­голетней деятельности С.А. Оруджева на посту председателя ЦКР:

С.А. Оруджев oбладал бoльшими инженерными знаниями, интуицией и опытом, очень хорошими оpганизатoрскими способностями, доброжелательностью, постепенным доста­точно глубоким и объек­тивным проникновением в вопросы разработки, большой заин­тересованностью в деятельности ЦКР, чувством юмора.

Все это в совокупности обеспечивало плодотворную работу ЦКР под председательством С.А Оруджева.