Морально-этическая сторона проблемы

Иногда, оправдывая собственные промахи, начальствующие нефтяники, директора химических предприятий и другие технократы регионального масштаба заявляют, что отравление полей, уничтожение почв, загрязнение атмосферы и вод делается якобы в интересах людей — чтобы лучше накор­мить, напоить и одеть их. Но ведь не хлебом единым жив человек. Челове­чество не будет и не может быть счастливым на оскальпированной земле без прозрачных рек и озер, без зеленых полей и лесов, без голубого неба, без птиц и животных. Нельзя забывать, что все человеческое в человеке — доброта, благородство, любовь, мудрость — все эти человеческие качества зарождались, развивались и сделали человека человеком в условиях его единства с природой. Вне природы, разрушая природу, человек неизбежно обеднеет духовно и растеряет многие свои моральные ценности.

Сейчас в трудах советских ученых, особенно экологов и философов, все чаще говорится о необходимости перехода к ноогенезу — разумному уп­равлению эволюцией биосферы, для чего необходимы новые принципы прогрессивного развития общества ¹⁸. «Человек, — пишет М. М. Камшилов, — в отличие от других живых существ способен ставить цели и добиваться их осуществления. Сейчас наступил момент задуматься над тем, каковы должны быть наши цели. Сама жизнь выдвигает ноогене-тический критерий; они должны быть такими, чтобы их осуществление спо­собствовало процветанию человечества, а не вело его к пропасти ядерной катастрофы, самоотравлению и другим последствиям явно неразумной де­ятельности, навязанной обществу варварством прошлых социальных си­стем. Мы живем в век, когда происходит переоценка человеческой меры разумности, когда применение новых приемов воздействия на окружающий мир должно сочетаться с мудростью предвидения результатов этого при­менения» ¹⁹.

Охрана природы, доброе внимание к миру не должны ограничиваться лишь бережным отношением к естественно-географическому окружению. Не в меньшей мере наши заботы необходимо направить на сохранение па­мятников человеческого прошлого — древних поселений, архитектурных сооружений, ритуальных комплексов, наскальной живописи, которые не только раскрывают, нам страницы биографии человечества, но и явля­ются органичным компонентом окружающей среды.

Сейчас, начиная сознавать ответственность перед будущими поколени­ями, мы реконструируем историко-архитектурные памятники, пытаемся спасти вымирающих животных и исчезающую растительность, восстанав­ливаем нарушенные естественные ландшафты, сберегаем нетронутые уголки природы, создаем заповедники. Однако у нас до сих пор нет ар­хеологических заповедников, куда бы был строжайше запрещен доступ землеройной технике и все увеличивающейся армии добытчиков археоло­гического материала. Не так давно в Свердловской обл. были возобнов­лены раскопки знаменитого Ермакова городища, где прошла зимовка Ермака перед вступлением во владения Кучума. Похоже, уральские ар­хеологи до сих пор не поняли, что их священный долг — сохранение этого уникальнейшего исторического памятника ²⁰. В 1982 г. тобольские архео-

логи заложили большой раскоп на Кошелевском городище, которое в 1582 (1583?) г. штурмовал ближайший друг и сподвижник Ермака атаман Богдан Брязга. В те времена это был самый южный остяцкий «го­родок», стоявший в пограничье остяцких и татарских земель. В результате неоправданных раскопок этот важный исторический памятник, заслужи­вающий самой строгой и тщательной охраны, безнадежно искалечен.

В последние годы отмечается «информационный взрыв» в археологии, во многом обязанный развертыванию археологических работ в зоне ново­строек. Некоторые археологи склонны расценивать новостроечные экспеди­ции как положительное явление в археологии: появилась возможность ис­следования памятников по микрорайонам, ускорились темпы раскопок в связи с применением землеройных машин, многократно возросла источ­никоведческая база и т. д. Нам кажется, однако, что это — несколько одно­сторонняя оценка содержания и последствий нынешнего так называемого «информационного взрыва» в археологии. Если форсированные раскопки с широким применением землеройных машин в зонах новостроек в целом оправданы, хотя и являются печальной необходимостью, то перенесение и активное внедрение новостроечных методов за пределы новостроек со­провождается, на наш взгляд, общим снижением методики археологиче­ских раскопок — зачастую по существу до кладоискательского уровня. Мы стремимся раскапывать в первую очередь самые хорошие и самые богатые памятники, не думая о том, что через сотню лет, оставь мы их сейчас в по­кое, они при возросшей методике полевых исследований дали бы во много раз большую научную информацию. Приоритет количества перед качест­вом и целесообразностью — показатель недостаточно высокой культуры археологических исследований.

Верховным Советом СССР 29 октября 1976 г. был принят Закон СССР «Об охране и использовании памятников истории культуры». В этой связи представляется не совсем понятным то обстоятельство, что одним из главных показателей научной значимости археолога по-прежнему явля­ется число раскопанных им древних памятников — 50, 75, 100 и т. д. Это напоминает критерий оценки качеств джентльменов прошлого века амери­канского дикого Запада — по числу убитых ими бизонов. Наверное когда-нибудь научатся исследовать древние памятники, не разрушая их, но, учи­тывая нынешние темпы раскопок, надо полагать, что когда это время на­ступит, археологических памятников уже не будет и возросшие возможно­сти осмысления археологического материала не смогут быть реализованы из-за отсутствия полноценных источников.

Думается, что методические и методологические принципы археологии должны исходить из единства научной и морально-этической сторон иссле­довательского процесса, из необходимости жалеть памятники, как мы жа­леем сейчас исчезающие виды животных и птиц, а также из того, что темпы накопления археологических материалов должны находиться в разумном динамическом равновесии с возможностями его исторического осмысления.