С кем мы общаемся, или В каком случае следует говорить об общении? 1 часть

При рассмотрении сущности общения наблюдаются две ошибочные, на мой взгляд, позиции: в одних случаях не причисляют к категории общения одни акты взаимоF действия людей, а в других случаях считают общением такие ситуации, когда исF тинного взаимодействия и общения нет и быть не может.

Например, М. С. Каган понимает общение как субъектноFсубъектное взаимодейF ствие, поэтому взаимодействие, состоящее в управлении одним человеком другими, он не считает общением, так как здесь имеют место, как он полагает, отношения между субъектом и объектом. Если исходить из этих представлений М. С. КагаF на, нельзя говорить об общении начальника с подчиненными, когда он отдает им распоряжения, об общении педагога с учащимися и т. д. Зачем же тогда автор расF сматривает такую ситуацию общения, когда партнеру передается свой опыт? Ведь это тоже вид управления. И разве воспитание — не управление?

Б. Ф. Ломов, а вслед за ним и В. М. Целуйко общение рассматривают только между равноправными (равными) партнерами. Это тем более странно, что такое понимание общения дается В. М. Целуйко в книге, название которой «ПсихолоF гические основы педагогического общения». Неужели учитель и ученик, общаясь друг с другом, осознают себя равными по социальному статусу? Или педагогическое общение не является общением?

Понимание общения как наличия психологического контакта только между людьми тоже значительно суживает рамки реального общения. Почему общение относится только к людям? Разве не может быть общения человека с животным? Или общения между животными? (См. С. Л. Новоселова, 1996.)

Расширительное толкование общения тоже не редкость. Например, М. С. КаF ган (1988) выделяет четыре формы общения:

1) общение с реальным партнером (подлинным субъектом) — межличностное общение, представительское общение, групповое общение и общение культур;

2) общение с иллюзорным партнером — общение с животными, общение с вещью;

3) общение с воображаемым партнером (с квазипартнером) — общение со своим вторым Я (самообщение, общение с образом отсутствующего реального чеF ловека; общение с мифологическим и художественным образом);

4) общение воображаемых партнеров (художественных персонажей — квазиF субъектов).

Такое понимание общения вызывает ряд вопросов. Удивляет, например, утвержF дение, что общение человека с животными (собаками, кошками, лошадьми и т. д.) — это общение с иллюзорным партнером. Иллюзия — это образ того, чего на самом деле нет. И уж совсем лишним в этой классификации является общение вообраF жаемых героев. Одно дело описывать это общение в литературном произведении, а другое дело — считать его разновидностью (еще одной формой) реального обF щения.

Вторит М. С. Кагану и А. А. Бодалев (1996): «…Феномен общения более мноF голик и сложен, чем его представляет в своих руководствах официальная психоF логия. И его нельзя свести только к речевому взаимодействию двух или многих людей (устному или письменному). И рассмотрение его будет неполным, даже если мы будем учитывать социальноFперцептивный, эмоциональноFотношенческий и обращенческий компоненты этого взаимодействия и принимать во внимание его характер — монологический, диалогический или полилогический. Чтобы полуF чить более исчерпывающее представление об общении, даже имея в виду только человека, проявляющего себя в роли активного субъекта общения, мы обязаны глубоко и всесторонне изучить все [его] ипостаси».

₂₆ Раздел I. Психология общения

Далее А. А. Бодалев раскрывает, какие ипостаси он имеет в виду: «Если общеF ние понимать не только как непосредственное взаимодействие двух людей, осуF ществляемое с помощью существующих для этого средств… а более широко как общение человека с другими людьми через средства массовой информации, книF ги, кино, театр, музыку, общение его с самим собой, с силами природы, с Богом, с техникой, которую он очеловечивает, с животными, то тогда мы вправе ввести понятие пространства общения…» (с. 9).

Рассмотрим эти ипостаси.

Виртуальное (воображаемое) общение. «Как мы знаем, — пишет А. А. БодаFлев, — человек может мысленно полемизировать со своим оппонентом, когда основF ной спор уже состоялся и оппонент отсутствует. Он также может “проигрывать” в своем уме различные варианты разговора, который ему еще предстоит с кемFто провести, чью реакцию на будущую тему разговора он прогнозирует исходя из впечатлений, которые у него накопились о будущем собеседнике во время проF шлых встреч с ним.

Человек может “разговаривать” со значимыми для него людьми, которые уже ушли из жизни, “вести диалог” с героями произведений всех видов искусства, коF торые когдаFто произвели на него сильное впечатление и стали для него своеобF разными эталонами поведения… Верующие люди, как известно, общаются с БоF гом. Наконец, человек может общаться и с самим собой» (с. 6).

Общение, при котором его объект является представляемым, воображаемым, следует называть виртуальным. Но тогда нужно говорить о реальном и виртуаль_ ном общении (а по сути — о псевдообщении).

Мне трудно судить, почему А. А. Бодалев отказался от ясного и четкого первоF начального понимания общения как взаимодействия при наличии прямого непо_ средственного контакта двух или большего числа людей, которое осуществляетсяречевыми и неречевыми средствами, исходя из тех или иных мотивов, направленF ных на достижение какойFто цели (с. 5). Возможно, сказался эффект иррадиации, часто наблюдаемый в науке, когда в первоначально выделенный феномен со времеF нем начинают включать все больше и больше внешне сходных феноменов исходя из какогоFто одного совпадающего признака (что произошло с понятием «стресс», исходя из этимологии этого слова на английском языке — «напряжение»). А возF можно, могли повлиять взгляды некоторых философов.

Псевдообщение.В любом коммуникационном процессе имеются три компоFнента:

^• коммуникатор, т. е. тот, кто говорит и сообщает информацию (субъект соF общения);

^• реципиент или аудитория, т. е. те, кому говорят и сообщают информацию (объект сообщения) и которые ее воспринимают;

^• сообщение, т. е. что именно говорят, т. е. сама информация.

В соответствии с этой триадой коммуникацией будет считаться и тот случай, когда информация передается только в одном направлении. Но и в этом случае важF но не то, что информация направлена на объект, а то, что объект воспринимает эту информацию, какFто реагирует на нее. С этой точки зрения слушание радио, проF

смотр кинофильма или телевизионной передачи — это все процесс односторонней коммуникации, а не процесс общения, как полагают А. А. Бодалев (1996), В. Н. КуF ницына с соавторами (2001). С одной стороны, А. А. Бодалев вроде бы принимает позицию Б. Ф. Ломова, считающего, что для общения необходима двусторонняя коммуникация: «Б. Ф. Ломов, стремясь развести категории деятельности и общеF ния, подчеркивал, что общение — это субъектFсубъектное взаимодействие, что в нем обязательно налицо сообщение информации одним субъектом другому субъекту, эмоциональное реагирование на нее и непременно тот или иной повеF денческий отклик» (с. 5). А с другой стороны, он тут же делает заключение, не соответствующее позиции Б. Ф. Ломова: «С этой точки зрения, кино, театр, му_ зыка, живопись, скульптура, художественная литература, вообще искусство — общение…» (с. 5, выделено мной. — Е. И.).

В. Н. Куницына с соавторами (2001) в своей книге одну из глав назвали «ОбщеF ние в сфере средств массовой коммуникации», а первый параграф в ней — «МасF совая коммуникация как вид межличностного общения».

Если в отношении театра и концертного исполнения музыки еще можно говоF рить о влиянии артистов и музыкантов на зрителей и слушателей, а зрителей и слуF шателей на артистов и музыкантов, то разве кино, живопись, скульптура, литераF тура, радио, телевидение имеют отношение к обоюдосторонней коммуникации? Как ни странно, названные выше авторы полагают, что имеют. А. А. Бодалев пиF шет по этому поводу: «Например, писатель создает книгу, вкладывая в нее и выF ражая в образной форме какиеFто идеи. Читатель воспринимает их, дает на них эмоциональный отклик и формирует в себе определенное отношение и к прочиF танному произведению, и к его автору…» (с. 5).

Проанализируем выделенное мной утверждение А. А. Бодалева.

Первое: Б. Ф. Ломов говорит о субъектFсубъектном взаимодействии. Это знаF чит, что информация идет не в одном направлении (от писателя — к читателю), а в обоих — от субъекта А к субъекту Б и от субъекта Б к субъекту А. Но разве, когда я читаю книги современных писателей, не говоря уже о книгах тех, кто отоF шел в мир иной, они какимFто способом реагируют на мои эмоции? А если читаF телей их книг сотни тысяч, то разве ныне здравствующий писатель реагирует на каждого из них? И если это какимFто фантастическим способом могло бы происF ходить, то зачем тогда писателю нужны были бы встречи с читателями? Он и так бы знал, что они думают о нем и о его книге.

Второе: каким способом я должен с творцом книги или произведения искусF ства взаимодействовать, т. е. осуществлять взаимную поддержку, если я контакF тирую напрямую не с ним, а с результатом его труда? Или я должен взаимодейF ствовать с рукописью или книгой? А как я должен взаимодействовать в музее со скульптурой — взять ее в руки? И как она может воспринять мое сообщение (реF чевое, эмоциональное) о том, что она мне понравилась? Здесь не то что об общеF нии не может идти речь, но и вообще о коммуникации. Сколько бы я ни произноF сил с досады какиеFто слова в связи с тем, что ударился обо чтоFто, это не является актом коммуникации, так как они ни к кому не обращены, а являются лишь средF ством разрядки возникшего у меня напряжения. Как видим, рамки общения бесF конечно расширяются на том основании, что человек к кому_то реально или мыс_

₂₈ Раздел I. Психология общения

ленно обращается. Однако представим себе следующую часто встречающуюсяситуацию. Я в незнакомом городе спрашиваю у прохожего, где находится гостиF ница. Тот либо не услышал мои слова, либо ему было некогда, но он никак не отF реагировал на мое обращение и прошел мимо. Состоялся ли акт общения? Думаю, что нет. Это тот случай, когда говорят «как об стенку горох».

А теперь поставим на место этого человека березу, картину и другие неодушевF ленные объекты. Сколько бы я ни анимировал их в своем воображении, превраF щая их таким путем, как полагает А. А. Бодалев, в субъект общения, и сколько бы я к ним ни обращался, ни восприятия ими моего обращения, ни обратной связи (отклика, установления психического контакта) я не дождусь. При чем же здесь общение?

Другое дело, что этот контакт может возникать между слушателями и исполF нителями на концертах (исполнение музыкантом музыкального произведения изменяет эмоциональное состояние слушателей, а их реакция (аплодисменты) изменяет эмоциональное состояние исполнителя), и в этом случае музыка явF ляется невербальным средством общения (Л. А. Джалагония, 1996), но как можF но назвать общением слушание музыки по радио или рассматривание картины

в музее?

В. Н. Куницына с соавторами пишут, что «массовая коммуникация — опосреF дованное общение, т. е. такая форма общения, при которой почти отсутствует личF ный контакт, непосредственное взаимодействие людей, постоянная и активная обратная связь, но сохраняются такие элементы личного общения, как сопережиF вание, соучастие и некоторые другие» (с. 451).

Мне представляется, что описание в этом отрывке массовой коммуникации как опосредованного общения доказывает только одно — что она не является видом общения. Здесь нет обязательных для процесса общения элементов (личного конF такта, непосредственного взаимодействия людей, постоянной и активной обратF ной связи), а присутствует, по мнению авторов, то, относительно чего трудно себе представить, чтобы оно действительно было: сопереживание, соучастие. Как я могу сопереживать и соучаствовать с газетой, мне совершенно непонятно. Да и следуF ющее заявление авторов: «Чем больше современный человек вовлекается в сферу действия средств массовой коммуникации (СМК), т. е. выступает как потребитель информации и относительно пассивный участник “беседы” с диктором, писателем, журналистом, тем сильнее он испытывает своеобразный “голод” в человеческих контактах» (с. 451–452) убедительно свидетельствует о том, что массовая коммуF никация не заменяет человеческого общения, человеческих контактов, иначе отF чего бы тогда возникал «голод» в человеческих контактах (общении)?

Неадекватное понимание общения как любого коммуникационного процесса приводит к тому, что в книгах об общении появляются статьи следующего содерF жания: «Память на новости, сообщаемые по радио…» (С. Ф. Ларсен, 1985).

Б. Ф. Ломов (1984) в связи с этим справедливо отмечал, что «разговор об обF щении с “неодушевленными” предметами имеет только метафорический смысл. Когда речь идет об общении, например, с ЭВМ, то в лучшем случае ее можно расF сматривать как техническое средство общения оператора с теми, кто создал и заF программировал работу ЭВМ» (с. 249).

Слишком широкий подход к пониманию общения приводит к следующим утвержF дениям: «Невозможно представить ситуацию в жизни человека, когда бы он не общался. Человек всегда дан в контексте с другим — партнером реальным, вообF ражаемым, выбранным, навязанным и так далее» (Л. А. Петровская, 1996, с. 31). А мне трудно представить, чтобы человек каждое мгновение своей жизни с кемFто общался, даже с воображаемым партнером. Когда человек пилит или рубит дрова, напевая песню, он тоже с кемFто общается? Или когда я думаю, какая будет завтра погода, с кем я общаюсь? Так можно любое действие и мысль превратить в общеF ние, и жизнь человека представлять только как процесс общения.

Реальное общение.Итак, ни виртуальное общение, ни псевдообщение не соFответствуют критериям, выделенным для общения между реальными людьми, а именно: обмен информацией, обмен эмоциями и взаимодействие.

Общение людей — это специфический вид коммуникации, связанный с психичес_ ким контактом между реальными субъектами и приводящий к их взаимовлиянию, взаимопереживаниям и взаимопониманию. Психический контакт, возникающийпри общении, характеризует взаимодействие между конкретными людьми, сущеF ствующими в одно и то же время. Психический контакт предполагает обмен инF формацией, эмоциями и т. п. между общающимися. Исходя из этого современный человек не может реально общаться с писателями прошлого и настоящего, читая их произведения, хотя они и вызывают определенные эмоции, а образы героев в их произведениях воспитывают нравственно: здесь процесс односторонний — от пиF сателя к читателю, а обратный процесс отсутствует. Человек не может реально общаться и с произведением живописи, скульптурой.

Потребность в общении

Вопрос об истоках общения до сих пор остается дискуссионным. ВоFпервых, дисF кутируется вопрос о том, имеется ли потребность в общении (или коммуникативF ная потребность) как специфическая потребность, отличная от других социальных или духовных потребностей, или же за нее принимают разновидности последних. ВоFвторых, если потребность в общении всеFтаки существует, то каково ее происF хождение: является ли она врожденной (базовой) или вторичной, т. е. формируF ется в онтогенезе в процессе социализации ребенка. Оба этих вопроса явились предметом рассмотрения в монографии М. И. Лисиной (1986). Ниже я даю кратF кое изложение вопроса о потребности в общении по этой книге.

Что касается первого вопроса, то большинство авторов (Н. Ф. Добрынин, 1969; А. Г. Ковалев, 1963; А. В. Петровский, 1970; Б. Ф. Парыгин, 1971; М. Айнсворт [M. Ainsworth, 1964]; К. Обуховский, 1972) склонны считать, что потребность в общении является специфической самостоятельной человеческой потребноF стью, отличной от других потребностей, хотя на практике ее нередко сводят к боF лее частным потребностям: потребности во впечатлениях (М. Ю. Кистяковская, 1970), в безопасности (А. Пейпер, 1962), в комфорте от соприкосновения с мягF ким теплым телом (Х. Харлоу, М. Харлоу [H. Harlow, M. Harlow, 1966]) и др. ПоF этому более логичной представляется позиция Л. И. Марисовой (1978), которая

₃₀ Раздел I. Психология общения

говорит о иерархичной структуре коммуникативных потребностей, служащей моF тивационноFпотребностной основой общения. В связи с этим она выделила девять групп коммуникативных потребностей:

1) в другом человеке и взаимоотношениях с ним;

2) в принадлежности к социальной общности;

3) в сопереживании и сочувствии;

4) в заботе, помощи и поддержке со стороны других;

5) в оказании помощи, заботы и поддержки другим;

6) в установлении деловых связей для осуществления совместной деятельноF сти и сотрудничестве;

7) в постоянном обмене опытом, знаниями;

8) в оценке со стороны других, в уважении, авторитете;

9) в выработке общего с другими людьми понимания и объяснения объективF ного мира и всего происходящего в нем.

В отношении второго вопроса — о происхождении потребности в общении — имеются две крайние точки зрения. Ряд ученых (А. В. Веденов, 1967; Д. Т. КемпF белл [D. Campbell, 1965]) считают, что у человека имеется врожденная потребность

в самом процессе общения. Б. Ф. Ломов (1984) тоже считает, что потребность в обF щении относится к числу основных (базовых) потребностей человека и что она диктует поведение людей с не меньшей властностью, чем витальные потребности.

Однако врожденность потребности в общении признается не всеми учеными (С. Л. Рубинштейн, 1946; Ф. Т. Михайлов, 1976; А. Н. Леонтьев, 1983). М. И. ЛиF сина тоже считает, что эта потребность формируется прижизненно, как результат контакта ребенка со взрослыми.

В доказательство этому приводятся наблюдения, проведенные психологами над младенцами. В первые недели жизни ребенок не отвечает на обращения старF ших и сам к ним не адресуется (если не считать его плача, адресованного всем и ни к кому конкретно). Но уже в возрасте двух месяцев он способен отличить «добF рую» мимику или интонацию взрослого от «злой», причем на первую у него появF ляется реакция оживления: поворачивает голову из стороны в сторону, открываF ет и закрывает рот, перебирает ручками и ножками, пытается улыбаться.