ОТДЕЛЕНИЯ КОНЦА 1920-Х ГОДОВ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМ 4 часть

Прошение епископа Григория удовлетворено не было, и от него повторно потребовали возносить имя митрополита Сергия и публично осудить «иосифлянский раскол». На этот раз владыка подчинился первому требованию, а от осуждения иосифлян уклонился. В мае 1928 года Временный Патриарший Синод постановил перевести его в Таврическую епархию викарным епископом Феодосийским, но владыка определению Синода не подчинился, из Ленинграда не выехал, но участие в общественных богослужениях прекратил. Через год он тайно покинул город и поселился в Тверской губернии, углубившись там в начатую им еще в 1925 году работу над толкованием Евангелия от Марка.

25 января 1928 года Временный Патриарший Синод назначил комиссию, которая должна была потребовать от митрополита Иосифа решительного осуждения раскольников в особом послании к ленинградской пастве. Встреча этой комиссии с владыкой Иосифом, состоявшаяся 2 февраля, желанных результатов не дала. Напротив, ссыльный архипастырь еще тверже укрепился в своем неприятии церковно-политической линии Синода и дерзнул на открытое выступление против Синода и возглавляющего его Заместителя Местоблюстителя. Уже раньше, 25 декабря, митрополит Иосиф в письме монахам Александре-Невской Лавры благодарил их за сочувствие, выраженное ему в связи с переводом его с Ленинградской кафедры в Одессу. Митрополит ссылался в этом письме на 15-е правило 1-го Вселенского Собора, запрещающее перемещать епископов с одного места на другое. Получив известие о решении питерских викариев и клириков отложиться от митрополита Сергия, владыка Иосиф послал им из Ростова Великого одобрительное письмо:

«Узнав о принятом вами решении, нахожу и после ознакомления со всеми материалами, что другого выхода нет. Одобряю ваш шаг, присоединяюсь к вам, но, конечно, помочь вам более существенно лишен возможности. Правильно строить свое церковное дело, чтобы мы управлялись самостоятельно каждый, обращая все взоры и надежды на единственно законного Местоблюстителя — митрополита Петра и будущий Поместный Собор всех нынешних святителей, а не случайного подбора их отдельными лицами. Этого законного Собора только и должны сейчас добиваться всякие правители и Синод, и если они бессильны сделать это, то должны честно сами сойти со сцены и сказать открыто, что мы готовы на все мучения, но правды Христовой никогда не принесем в жертву и посмеяние мракобесного безбожия».

На докладе питерских викариев об уже состоявшемся отделении их от митрополита Сергия и Синода, митрополит Иосиф 7 января 1928 г. наложил резолюцию' «Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита Сергия, противных духу и благу Святой Христовой Церкви, у нас, по внешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна все терпящая бумага да все вмещающий бесчувственный воздух, но не живые души верных чад Церкви Христовой».

Позиция митрополита Иосифа была бы более основательней, если бы действительно распоряжения эти принимали бумага да воздух, но на деле их принимала большая часть епископов, клириков и мирян. Неужели все это были одни только «неживые души» «неверных чад»?

«Отмежевываясь от митрополита Сергия и его деяний, — продолжает он, — мы не отмежевываемся от нашего законного святителя митрополита Петра и когда-нибудь да имеющего собраться Собора оставшихся верных православных святителей. Да не поставит нам тогда в вину этот желаемый Собор, единый наш правомочный судия, нашего дерзновения. Пусть он судит нас не как презрителен священных канонов святоотеческих, а только лишь как боязливых за их нарушение. Если мы даже и заблуждались, то заблуждались честно, ревнуя о чистоте Православия в наше лукавое время, и если бы мы оказались виновными, то пусть окажемся и особо заслуживающими снисхождения, а не отвержения. Итак, если бы нас оставили даже все пастыри, да не оставит нас Небесный Пастырь по непреложному обещанию Своему пребывать в Церкви Своей до скончания века».

Из этих документов видно, что митрополит Иосиф уже сделал свой выбор: в своих архипастырских действиях, в переписке с единомышленными ему викариями, дерзнувшими на открытый разрыв с Патриархией, он зашел слишком далеко, чтобы возможно было еще его примирение с митрополитом Сергием без глубокого раскаяния.

Разумеется, комиссия, присланная к нему из Москвы, вернулась с его отказом повиноваться Синоду, а сам митрополит Иосиф 6 февраля присоединяется к протесту архиереев Ярославской епархии против митрополита Сергия. 8 февраля 1928 года он направил в Питер послание, в котором выразил согласие на возглавление отделившейся от Заместителя Местоблюстителя питерской паствы.

«Митрополит Ярославский Агафангел, — пишет он, — с прочими епископами Ярославской церковной области отделились также от митрополита Сергия и объявили себя самостоятельными в управлении вверенными им паствами, к чему я присоединил свой голос. По сему благому примеру нахожу благовременным открыто благословить подобное же правильное отделение части ленинградского духовенства со своими паствами. Согласен на просьбу возглавить это движение своим духовным руководством и молитвенным общением и попечением». И подписался снова с титулом «митрополит Ленинградский», а не «Одесский».

2 марта митрополит Иосиф направил своим сторонникам в Питер еще одно послание, в котором объявляет не имеющими силы все распоряжения митрополита Сергия и Синода, поручает временное управление епархией епископу Димитрию (Любимову), просит епископа Григория продолжать управление Александре-Невской Лаврой и призывает возносить в церквах города свое имя, как законного епархиального архиерея, несмотря на невозможность ему приехать в свой кафедральный город.

В апреле владыка Иосиф сделал попытку легализовать свои претензии на управление епархией. Он обратился с письмом к Тучкову, прося его снять возводимые против него обвинения и разрешить ему вернуться в Ленинград. Надежда на успех этого ходатайства не была совершенно беспочвенной. ГПУ могло пойти на такой шаг в надежде тем самым углубить церковный раскол. Но на этот раз главная ставка Тучкова была, очевидно, другой — на то, что через митрополита Сергия вся Церковь станет более лояльной гражданской власти, и потому прошение митрополита Иосифа было отвергнуто. События, происходившие в Питере, встревожили архипастырей, клириков и церковных деятелей из мирян, находившихся в заключении на Соловках. Об отношении соловецких узников к новым разделениям, омрачившим и без того бедственную церковную жизнь северной столицы, можно судить по письму, которое в февраля 1928 года направил митрополиту Сергию соловчанин протоиерей Иоанн (Шастов).

«Долгом считаю засвидетельствовать Вашему Высокопреосвященству, что все мы, находившиеся доселе в Соловках в заключении, как и в тех местах, которые около Соловков, состоим с Вами в каноническом молитвенном общении, и Патриаршим Синодом. Как относятся заключенные в Соловках к Декларации, изданной Заместителем Патриаршего Местоблюстителя и Временным Патриаршим Синодом от 16(29) июля 1927 года? По прочтении означенной Декларации и суждении о ней было вынесено определенное заключение: Декларацию считать необходимым актом, свидетельствующим лояльное отношение к государственной власти и не нарушающим ни догматического, ни канонического учения, а потому приемлемой для нас. А к Указу Вашему от 8(21) октября 1927 года за номером 549 о поминовении за богослужением предержащих властей, мнение определилось такое. По слову Священного Писания и учению Святых Отцов, моление должно быть необходимым: этим мы будем выражать наше христианское смирение и послушание Святой Церкви. В отношении как Декларации, так и вышеозначенного Указа некоторые из Преосвященных говорили, как, например, архиепископ Иларион (Троицкий), Прокопий (Титов) и другие: «Что бы ни стали нам говорить, и кто бы ни был, мы должны на это смотреть как на провокацию, желающую нас разделить с митрополитом Сергием и его Синодом. А потому мы должны держаться единства».

К Вам, Ваше Высокопреосвященство, как Заместителю Патриаршего Местоблюстителя и к Патриаршему Синоду отнеслись и относятся как к законной преемственной Церковной власти, одновременно считая, что Главою Русской Церкви и Местоблюстителем Патриаршего Престола является митрополит Петр, за которого и молятся за богослужением. В частности, относятся к Вам так и к Вашему Синоду архиепископ Иларион (Троицкий), архиепископ Прокопий (Титов), архиепископ Амвросий (Полянский), архиепископ Евгений (Зернов) и, в частности, профессор И. В. Попов, с которым мне приходилось несколько раз вести разговоры. Он прямо сказал так: «Во всех действиях как Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия, так и его Патриаршего Синода, не замечается нарушения никаких канонических правил, а тем более, догматических погрешностей, и надеемся (слова архиепископа Петра (Зверева), Глеба Покровского и других), что митрополит Сергий и его Синод своими действиями не допустит до поругания Матери нашей, Святой Церкви».

Пожелания всех соловчан таковы: крепко держаться церковного единства, не допускать никаких послаблений во всех отношениях, а в частности, к раздорникам Святой Церкви. Искреннее пожелание возвращения всех ссыльных и заключенных из темниц. И для торжества Православия и умиротворения Церкви Божией созвать церковный канонический Собор.

На раскол ленинградцев смотрят все с осуждением и считают этот поступок безумием епископа Димитрия (Любимова), который должен понести суровое наказание. Епископ Димитрий для распространения своего раскола присылал на остров одного послушника по имени Сергий, который, кроме порицания и полного осуждения, ничего не получил. Мало того, посещение таких провокаторов все более укрепляет верующих в правоте Патриаршего Синода, и они считают таких посетителей врагами церковного мира. Вторым Посланием совершенно ликвидировано всякое смущение и недоверие как к Вам, владыко, так и к Патриаршему Синоду, видя, что Вы не один, а с Вами работает сонм святителей, как это видно из подписей под Посланием. Большое недоумение, а, пожалуй, смущение, внесено было в массу духовенства, что будто бы Вы, владыка, намереваетесь сделать распоряжение по всем церквам не только города Москвы, но и по епархиям о прекращении поминовения за богослужением имени Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. Но, благодарение Богу, это ничем не подтвердилось».

С решительным обличением владыки Иосифа, с призывом образумиться и вернуться в послушание законной церковной власти, обратился к нему в своем письме многолетний узник и почитатель митрополита Сергия архимандрит Лев (Егоров). В ответе ему митрополит Иосиф с особой обстоятельностью изложил мотивы своего разрыва с Заместителем Местоблюстителя. Он писал:

«Дорогой отче! До последнего времени я думал, что мой спор с митрополитом Сергием окончен и что, отказавшись дать принести себя в жертву грубой политике, интриганству и проискам врагов и предателей Церкви, я смогу отойти спокойно в сторону, добровольно принеся себя в жертву протеста и борьбы против этой гнусной политики и произвола. И я был совершенно искренен, когда думал и говорил, что ни на какой раскол я не пойду и подчинюсь беззаконной расправе со мною, вплоть до запрещения и отлучения, уповая на одну правду Божию. Но оказалось, что жизнь церковная стоит не на точке замерзания, а клокочет и пенится выше точки простого кипения. Мое маленькое «дело» вскоре же оказалось лишь малой крупицей столь чудовищного произвола, человекоугодничества и предательства Церкви интересам безбожия и разрушения этой Церкви, что мне оставалось удивляться отселе не только одному своему покойному терпению, но теперь уже приходится удивляться равнодушию и слепоте тех, других, которые еще полагают, что попустители, творцы этого безобразия, творят дело Божие, «спасают» Церковь, управляют ею, а не грубо оскорбляют ее, издеваются над ней, вписывают себя в число ее врагов, себя откалывают от нее, а не они откалывают тех, которые не могут терпеть далее этой вакханалии грубого насилия и безобразно-кощунственной политики.

Может быть, я терпел бы и это. Моя-де хата с краю, как теперь ваша. Но, дорогой отче, я вдруг с особой болью стал чувствовать и себя в значительной мере ответственным за несчастья в Церкви. Ведь, как вам небезызвестно, я один из Заместителей Патриаршего Местоблюстителя, который связан страдальческим долгом не просто заменить арестованного предшественника, но быть ему, и свободному, предостережением на случай замены, в возможности его духовного падения. Конечно, такое падение должно бы в нормальных условиях жизни церковной сопровождаться и судом, и соборным решением. Но какой суд и соборное решение возможны теперь, при настоящих условиях? И каким судом и соборным решением со мною учинена расправа, допустимая, по правилам, лишь при большом грехе с моей стороны. Почему же, требуя суда и соборного решения в одном случае, вы допускаете отсутствие их в другом?

Не есть ли такой аргумент тоже благодарный материал для отдела несообразностей в логическом задачнике? Погодите, придет, мы надеемся, время, когда будем говорить о наших событиях и судом. И кто тогда будет более обвиняем — еще большой вопрос. А пока дело обстоит так: мы не даем Церковь в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам, и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от нее, а их откалываем от себя, и дерзновенно говорим: не только не выходили, но не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами ее — предателями и убийцами — считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митрополиту Сергию, а вы, ему послушные, идете за ним в пропасть отчуждения. Мы зовем вас и укрепляем ваши силы на борьбу за независимость Церкви, только совсем не так, как вы полагаете должным. Не согласием с поработителями этой Церкви и убийцами ее святого бесправия, а громким и решительным протестом против всякого соглашательства, лицемерных и лживых компромиссов и предательства интересов ее интересам безбожного мракобесия и ожесточенной борьбы со Христом и Его Церковью.

Ужели вы не видите не согласованные ничем противоречия и несообразность в вашей диалектике: «И снимаете ли вы с нас послушание вам тем, что уходите в раскол, или, подчиняясь митрополиту Сергию, укрепляете и в нас силы на борьбу за независимость Святой Церкви». Я ухожу в раскол?!. Подчинение Сергию — борьба за независимость Церкви?!. Милый мой! Да над этим посмеется любая ленинградская старуха. Может быть, не скрою, вас пока больше, чем нас. И пусть за мною нет большей массы, как вы говорите. Но я не сочту себя никогда раскольником, хотя бы остался и в единственном числе, как некогда один из святых исповедников. Дело вовсе не в количестве, не забудьте ни на минуту этого. Сын Божий, «когда вновь придет, найдет ли вообще верных на земле». И, может быть, последние «бунтовщики» против предателей Церкви и пособников ее разорения будут не только не епископы и не протоиереи, а самые простые смертные, как и у Креста Христова Его последний страдальческий вздох приняли немногие близкие Ему простые души.

Итак, дорогой отче, не судите меня так строго, особенно вашим Вальсамоном. Не потому ли в моей «Книге Правил» даже не упомянуто никакого Вальсамона?

Полагаю, что он был далеко не то, что сами авторы священных правил в понятном каждому смысле и без особых толкователей и что, во всяком случае, этот Вальсамон не может быть авторитетным и верным толкователем наших событий, не предусмотренных никакими толкователями и правилами.

Не судите же меня строго и четко усвойте следующее:

1. Я отнюдь не раскольник и зову не к расколу, а к очищению Церкви от сеющих истинный раскол и вызывающих его.

2. Указание другому на его заблуждения и неправоты — не есть раскол, а попросту говоря, введение в оглобли разнуздавшегося коня.

3. Отказ принять здравые упреки и указания есть действительно раскол и попрание истины.

4. В строении церковной жизни участники не только одни верхушки, а и все Тело Церковное, и раскольник тот, кто присваивает себе права, превышающие его полномочия, и от имени Церкви дерзает говорить то, чего не разделяют остальные его собратья.

5. Таким раскольником показал себя митрополит Сергий, далеко превысив свои полномочия и отвергнув голос многих других святителей, среди коих и сохраняется чистая истина.

Вскользь вы упоминаете, что в числе путей к истине Христос указал нам еще один, новый путь: «да любите друг друга», каковой путь, по-видимому, вы считаете мною упущенным из виду при моих действиях. На это я вам напомню, отче, дивное заключение митрополита Филарета в слове о любви к врагам: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов Отечества, любите враги ваши! Аминь...»

Защитники Сергия говорят, что каноны позволяют отлагаться от епископа только за ересь, осужденную Собором. Против этого возражают, что деяния митрополита Сергия достаточно подходят и под это условие, если иметь в виду столь явное нарушение им свободы и достоинства Церкви — Единой Святой Соборной и Апостольской. А сверх того каноны ведь многое не могли предусматривать. И можно ли спорить о том, что хуже и вреднее всякой ереси, когда вонзают нож в самое сердце Церкви, — ее свободу и достоинство? Что вреднее: еретик или убийца?

Да не утратим помалу неприметно той свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков» (8-е правило 111-го Вселенского Собора).

Встревоженный печальным развитием событий в Питере, митрополит Сергий принимает решение назначить наконец в этот город правящего архиерея. Но выбрать подходящего для этого высокого служения архипастыря было нелегко. Чтобы успокоить обеспокоенную паству, не без подозрительности относившуюся к действиям Патриархии, нужно было назначить на кафедру, которую еще недавно занимал священномученик Вениамин, такого архипастыря, который был бы известен своей непоколебимой преданностью Церкви, своей твердостью в стоянии за Православие, своим совершенным неучастием в обновленческом бунте, ибо среди православных питерцев были распространены опасения, как бы новая линия Заместителя Местоблюстителя не обернулась повторением обновленчества. В то же время печальный опыт с назначением на эту кафедру митрополита Иосифа (Петровых), которому власти не разрешили поселиться в городе, принуждал Патриархию к выбору кандидата, который мог бы получить санкцию Тучкова на выезд в Питер.

Выбор пал на митрополита Серафима (Чичагова), иерарха, известного прежде своей крайне правой ориентацией, за что в свое время обер-прокурор Временного правительства Львов добился через взбунтовавшихся псаломщиков беззаконного увольнения его с Тверской кафедры. Впоследствии Патриарх Тихон назначил его митрополитом Варшавским, но Польское правительство не впустило его в Варшаву, ибо владыка Серафим имел репутацию ревностного борца за единство Русской Церкви и за политическое единство Российской Империи. Митрополит Серафим был близок к митрополиту Кириллу и архиепископу Феодору (Поздеевскому). В пору обновленческого мятежа он вместе с ними был одним из самых бескомпромиссных противников каких бы то ни было уступок обновленцам. Его арестовывали, держали в заточении в Бутырской тюрьме.

Выйдя на свободу, он оставался не у дел, на покое. Но когда митрополит Сергий вместе с образованным им Синодом издал «Декларацию», и в церковных кругах вспыхнули острые разногласия и споры по поводу этого документа, приведшие к опасным разделениям, маститый святитель поддержал Заместителя Местоблюстителя. Власти не воспрепятствовали въезду митрополита Серафима в Ленинград.

8 марта 1928 года митрополит Серафим (Чичагов) прибыл в свой кафедральный город. Первое богослужение он совершил в Преображенском соборе на Литейном, где в прежнее время, еще в светском звании, служил старостой. По приезде он сразу пожелал встретиться с влиятельными оппозиционерами и направил пригласительное письмо епископу Димитрию (Любимову), но тот на приглашение ответил отказом, заявив, что знает только одного митрополита Ленинградского — Иосифа. А с митрополитом Серафимом он готов побеседовать приватно, без посторонних. Примирения не состоялось.

Новоприбывший архипастырь часто служил в питерских церквах, много проповедовал. В проповедях затрагивал и тему церковных разделений, призывая отделившихся встать на канонический путь и вернуться в послушание законной Церковной власти. Но нестроения в епархии не прекращались. 1-го апреля митрополит Серафим благословил совершить во всех церквах Питера молебные пения об умиротворении Церкви. Но страсти не утихли.

Часть православных питерцев не настаивала на возвращении митрополита Иосифа, в то же время выказывала недоверие правящему архипастырю и настаивала на приезде в город епископа Мануила, который, как им стало известно, в феврале 1928 года вернулся из Соловецкого концлагеря в Москву.

Между тем сразу после его освобождения к нему в Москву явился иеромонах, посланец митрополита Иосифа, который от имени митрополита предложил ему возглавить порвавших общение с Заместителем Местоблюстителя в Москве и на юге России. «От вас требуется теперь согласие, — сказал он. — Если согласитесь, то митрополит Иосиф приглашает вас к себе в Моденский монастырь, где в тот же день возведет вас в митрополиты. Ну что вам стоит согласиться? Вы — авторитет, вы — чистейший кристалл. За вами пойдет не только простой народ, но и весь российский епископат! Подумайте, какое вы сделаете большое дело! Ну, согласитесь же, владыко!»

На это епископ Мануил ответил: «Нет, дорогой батюшка! Согласиться с тем, что предлагает мне митрополит Иосиф, я не могу. Это претит моему внутреннему убеждению! Я представитель «соловецкого епископата». Все мы, единогласно и единодушно, в количестве семнадцати человек, под председательством архиепископа Илариона, клятвой скрепили себя не отделяться от митрополита Сергия, хранить церковное единство и не присоединяться ни к какой группе раздорников. Мне поручено соловецким епископатом «доложить о всем этом митрополиту Сергию. Я давал клятву и нарушать ее не собираюсь. К тому же я считаю дело митрополита Иосифа вздорным, не отвечающим ни церковным, ни монашеским идеалам. Передай ему, что ни за ним, ни за епископом Димитрием я не пойду. Я — монах и потому оказываю послушание своей законной церковной власти в лице митрополита Сергия».

Когда о содержании этой беседы узнал епископ Димитрий, он с горечью сказал: «Я не могу поверить, чтобы епископ Мануил был не с нами! Неужели и этот высокий столп Православия пал?!»

Но не все в Питере знали о том, что епископ Мануил уже твердо занял определенную позицию в разгоревшейся тогда внутрицерковной борьбе. Его почитатели, хорошо помнившие его жертвенную и успешную борьбу с обновленческим расколом в 1923 году, многие из которых оказались теперь на стороне митрополита Иосифа, писали ему, надеясь привлечь его на свою сторону. Отвечая своим почитателям с Петроградской стороны, епископ Мануил затронул и тему церковных разделений в Питере:

«Если вы еще верите мне сколько-нибудь, то знайте, что на вас всех лежит священная обязанность — умолять ваших архипастырей (Димитрия, Сергия) и пастырей подчиниться законному (как это и ни тяжело было бы в сознании вашем) постановлению Синода о запрещении в свяшеннослужении всех тех из них, кто отпал в иосифлянский раскол. Со дня получения ими этого постановления оно вступит в законную силу. Вспомните историю с запрещением бывшего протоиерея А. Введенского. Мы должны умолять, слезно умолять их не служить. Если они на этот раз послушают голос народа своего и объявят, что, как запрещенные, служить не будут, — они совершат воистину священное дело для умиротворения Церкви.

Собор епископов слушал и разбирал их дела, они вправе требовать суда епископов, но до суда служить не должны. Если же раскаются, то и запрещение будет снято. Хотелось бы много написать, но на душе тяжело. Многие из вас ослеплены мнимой правотой занятой вами позиции и спокойно не могут разобраться. Просите у Бога смирения себе и разумения мудрости. Когда же настанет такой радостный день, что мы будем все вместе, а не будет более «их» и «наших»?! Молитесь за всех и за вся. Да благословит вас Господь на правый и спасительный путь. Ваш богомолец, епископ Мануил».

Просьба митрополита Серафима о разрешении епископу Мануилу приехать в Ленинград была удовлетворена. Епископ Мануил получил благословение на эту поездку от священноначалия и визу от гражданской власти. В северную столицу он прибыл 28 апреля 1928 года и провел в ней пять дней, до 2 мая. И каждый из этих дней был до предела насыщен богослужениями, проповедями, беседами с пастырями и мирянами. В своих поучениях народу епископ Мануил отстаивал каноническую правоту действий Заместителя Местоблюстителя. 30 апреля вечером в бывших Митрополичьих покоях Александро-Невской лавры он беседовал с двумястами видными сторонниками митрополита Иосифа. Среди них были профессор-протоиерей Василий Верюжский и протоиерей Феодор Андреев. Беседа продолжалась более двух часов. Епископ Мануил просил собравшихся смириться перед законным священноначалием и покаяться в отделении от него.

Во время беседы обнаружилась крайняя ожесточенность церковных оппозиционеров. На вопрос владыки Мануила, останутся ли сторонники митрополита Иосифа в послушании Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру, если тот одобрит действия митрополита Сергия, они ответили, что в таком случае они и с ним порвут всякое общение.

Несмотря на то что переубедить зачинщиков отделения не удалось, содержание беседы, состоявшейся в Александро-Невской лавре, получило широкую огласку в церковном народе и среди питерского духовенства. И души многих колебавшихся обратились тогда на сторону законной церковной власти.

В прощальном слове питерской пастве, сказанном 2 мая перед вечерним богослужением в Преображенском соборе, епископ Мануил выразил твердое убеждение в законности прещении, наложенных высшей церковной властью на зачинщиков раскола и призвал верующих молиться о вразумлении тех, кто дерзнул отколоться от церковного единства.

В результате посещения Ленинграда епископом Мануилом влияние митрополита Иосифа и его сторонников на питерскую паству было подорвано. Через несколько дней после отъезда владыки митрополит Серафим сказал: «Ну вот, теперь я могу спокойно трудиться и совершать архипастырское служение». Часть священнослужителей, ранее последовавших за митрополитом Иосифом и епископом Димитрием, вернулась в послушание законной церковной власти. Среди них были протоиерей Александр Никитин, иеромонах Нафанаил, священник Николай Ковалев, диакон Николай Николаевский. Еще более глубокие перемены произошли в настроении и ориентации мирян. Число последователей митрополита Иосифа с каждым днем убывало.

С самого начала отделения влияние митрополита Иосифа в основном ограничено было пределами Ленинградской епархии, вне ее за ним последовало восемь приходов в Серпухове, для возглавления которых митрополит Иосиф вместе с епископом Димитрием (Любимовым) 26 февраля 1928 года тайно хиротонисал во епископа Серпуховского Максима (Жижиленко), брата профессор Жижиленко, выступавшего одним из защитников на процессе против священномучени-ка Вениамина. В Москве на сторону митрополита Иосифа перешли три прихода. Среди священников, отделившихся от Заместителя Местоблюстителя, особенно большим влиянием пользовался протоиерей Валентин Свенцицкий, настоятель храма Николы Большой Крест в Китай-городе, который, однако, незадолго до своей кончины примирился с митрополитом Сергием.

11 октября 1931 года он писал своим духовным детям: «Ваш духовный отец сделал страшную духовную ошибку и тяжко согрешил. Три года тому назад я отделился от митрополита Сергия и увел свою паству из лона Православной Церкви. «Горе тому, через кого в мир приходит соблазн» (Мф. 18, 7), а я соблазнил многих. Ошибка моя заключалась в том, что свое личное разумение и свое личное чувство я поставил выше Соборного разума, выразившегося в священных канонах.

Я умираю. И перед лицом смерти сознаю этот свой страшный грех пред Святой Церковью и пред вами. Простите меня ради Христа и вернитесь вместе со мною в лоно Православной Церкви, принеся покаяние в отпадении от Православия, в каковое вовлек я вас; кто из вас не потерял в меня веру как в духовного руководителя, несмотря на это страшное мое заблуждение, тот пусть останется со мной в единении».

С иосифлянским расколом связано и выступление группы епископов Ярославской епархии во главе с митрополитом Агафангелом, Заместителем Патриарха во время ареста святителя Тихона в 1922 году, одним из трех кандидатов в Местоблюстители Патриаршего Престола, поименованных в завещании Патриарха Тихона. Высокий авторитет в Церкви митрополита Анафангела был, правда, несколько умален его неудачным выступлением с претензией на местоблюстительство после ареста митрополита Петра.

6 февраля 1928 года в адрес митрополита Сергия направлено было послание, под которым стоят подписи митрополита Агафангела, викарных епископов Ярославской епархии: архиепископа Угличского Серафима (Самойловича), который в течение нескольких месяцев исполнял обязанности Заместителя, архиепископа Варлаама (Ряшенцева), временно управляющего Любимским викариатством, и епископа Ростовского Евгения (Кобранова). К подписавшим это письмо присоединился и митрополит Иосиф (Петровых), находившийся тогда еще в своем прежнем кафедральном городе Ростове Великом:

«Ваше Высокопреосвященство! Хотя ни церковные каноны, ни практика Кафолической Церкви Православной, ни постановления Всероссийского Церковного Собора 1917—1918 гг. далеко не оправдывают Вашего стояния у кормила Высшею Управления нашею отечественною Церковью, — говорится в письме, — мы, нижеподписавшиеся епископы Ярославской церковной области, ради блага и мира церковного считали делом своей совести быть в единении с Вами и иерархическом Вам подчинении. Мы одобряли и утешали себя молитвенным упованием, ч го Вы, с Божьей помощью и при содействии мудрейших и авторитетных собратьев наших во Христе, епископов, охраните Церковный корабль от грозящих ему со всех сторон в переживаемое нами трудное для Церкви Христовой время опасностей и поведете его неповрежденным к спасительной пристани — Собору, который уврачует живое и жизнеспособное тело Церковное от постигших его по попущению Промысла Божия недугов и восстановит надлежащий канонический порядок церковной жизни и управления. Но заветные чаяния и надежды наши не сбылись. Мало того, мы видим и убеждаемся, что Ваша деятельность по управлению Церковью чем дальше, тем в большей степени вызывает недовольство и осуждение со стороны многих и многих представителей православного епископата, смущение, осуждение и ропот среди клира и широких кругов мирян.