ОТДЕЛЕНИЯ КОНЦА 1920-Х ГОДОВ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМ 2 часть

Временно управлявший Вятской епархией епископ Виктор (Островидов), получив «Декларацию» и не согласившись с нею, не стал оглашать ее, а отослал обратно в Патриархию. В октябре 1927 года он отправил в Москву письмо с весьма мрачной оценкой и документа и его автора.

О «Декларации» в этом письме сказано, что она «от начала до конца исполнена тяжелой неправды и есть возмущающее душу глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой, — продолжает епископ Виктор, — на поругание внешним оно есть прискорбное отречение от своего спасения или отречение от Самого Господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует Слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели... Насколько было в наших силах, мы как себя самих, так и паству сберегали, чтобы не быть нам причастниками греха сего, и по этой причине самое «Воззвание» возвратили обратно».

В епархиях Боткинской и Вятской начались нестроения. Архиепископ Вятский Павел, введенный в Синод, естественно, вполне одобрял линию митрополита Сергия и поэтому осудил поведение своего викария. Паства же разделилась: одни стояли за епископа Павла, другие — за епископа Виктора.

Синод предостерег епископа Виктора от сеяния смуты и потребовал, чтобы он «как викарий знал свое место и во всем подчинялся бы правящему архиерею». Вслед за этим Синод принял постановление об упразднении новосозданной и еще не утвержденной Боткинской епархии и об устранении епископа Виктора от временного управления Вятской епархией.

Это постановление вызвало бурное возмущение у почитателей епископа Виктора в Ижевске. Из Ижевска в Москву отправилась депутация, чтобы упросить митрополита Сергия оставить епископа Виктора в своей епархии. Сам же преосвященный Виктор обратился к Заместителю Местоблюстителя с посланием:

«Ваше Высокопреосвященство, милостивый архипастырь и отец! Дорогой и глубокочтимый владыко! Сейчас получил ваше благословение на награждение одного из протоиереев города Вятки митрой и увидел вашу знакомую дорогую надпись, и от такой неожиданности сердце наполнилось забытой отрадой и прежним благоговением к вам, с которыми я оставил вас год тому назад. Слезы невольно потекли из глаз — это слезы любви к отцу и благодарности к Богу. Пусть эти слова будут свидетельствовать Богу о том, что я вовсе не хочу обидеть вас, посылая вам это письмо... _ч

Дорогой владыко, ведь не так давно вы были доблестным нашим кормчим и для всех нас вожделенным Нам Первопастырем, одно воспоминание святейшего имени вашего вливало в сердца наши бодрость и радость. И вдруг — такая печальная для нас перемена: умы наши колеблются, сердце осиротело, потеряло опору, и чувствуется, что мы снова остались без руководителя и защитника от нападающих на нас, — и это с тех пор, как окружили вас советчики ваши. Души наши изнемогают, ужас созерцания того, что теперь происходит кругом в Церкви, подобно кошмару, давит нас, и всех охватывает жуткий страх за будущее Церкви... Ведь везде пошло одно лишь разрушение Церкви, и это «в порядке управления».

Что это такое? Зачем это?.. Вот взять и нашу едва увидевшую свет Вотскую епархию. Как рад был народ, и как бы в ней могла развиваться церковная жизнь! И вдруг в угоду злому гению эта, едва начавшая через вас жить епархия, уже разрушается.

Не справедливо ли было пред Богом и людьми одним вашим распоряжением утвердить ее бытие в территориальных границах Вотской области, за что благословило бы вас Небо и земля? Ведь за это говорит сама истина: народ, объединенный в гражданском отношении, необходимо объединить и в церковном, а не давать из меркантильных соображений дробить ее на пять частей.

Владыко, пощадите Русскую Православную Церковь — она вручена вам, и от вас много зависит не давать разрушать ее «в порядке управления»... Если же этого не будет сделано, соблюдено, то свидетель Бог и Ангелы его: в Церкви произойдет великий раскол, от которого не спасет и предлагаемый Собор, который и теперь сам уже заранее называется именем, которое лучше не произносить.

Припадая к священным стопам вашим, ваш нижайший послушник и богомолец епископ Виктор».

В ноябре 1927 года епископ Виктор отделяется от Заместителя Местоблюстителя, увлекая за собой часть паствы недолго просуществовавшей Боткинской и несколько приходов Вятской епархии, — Боткинское Духовное управление постановило прервать молитвенное общение с митрополитом Сергием и Патриаршим Синодом. В ответ на это в храмах епархии, оставшихся верными Заместителю Местоблюстителя, прекратили возношение имени епископа Виктора.

Ввиду крайне серьезных разделений, Вятский епархиальный архиерей член Синода архиепископ Павел (Борисовский) 14 декабря обращается к пастве с призывом к верности Патриархии, с призывом хранить единство Церкви. Вскоре он приезжает из Москвы в свой кафедральный город. Сторонники епископа Виктора в ответ на требование архиепископа Павла прекратить бесчинства и покориться законной церковной власти ответили советом ему и всему Синоду покаяться в издании «Декларации». В беседе с оппозиционерами архиепископ Павел не скрывал, что «Декларация» издана по настоянию гражданской власти, но тем не менее настаивал на неизбежности этого шага. Обвинения в том, что митрополит Сергий со своим Синодом ступили на дорожку, проторенную обновленцами, были им решительно отвергнуты. Переговоры архиепископа Павла с противниками митрополита Сергия не увенчались успехом. Они не привели к восстановлению церковного мира в епархии. Возвращаясь в Москву для участия в работе Синода, архиепископ Павел оставил свою паству в смятении и разделении.

А епископ Виктор обратился к своим сторонникам с посланием, которое озаглавил «Письмо к ближним»:

«Други мои возлюбленные! С великой скорбью сердца скажу вам о новой лести, через которую враг диавол хочет увлечь души христиан на путь погибели, лишив их благодати вечного спасения. И эта лесть, увы, нам, грешным, много горше первых трех: живоцерковнической, обновленческой, григорианской, безумие которых без труда всем было явно, а погибельность последней лести не всякий может постигнуть... Но пусть узнают все, что последняя Декларация-Воззвание от 16/29 июля сего года митрополита Сергия есть явная измена Истине... (Ин. 14, 6). Ныне эта Святая Божия Христова Церковь приспособляется на служение интересам, не только чуждым ей, но и даже совершенно несовместимым с ее божественностью и духовной свободою. И какое может быть объединение Церкви Божией с гражданской властью, какою бы она ни была, когда цели ее деятельности исключительно материально-экономического направления, и хотя внешне могут быть моральны, но чужды веры в Бога или даже враждебны Богу?

Отсюда Церковь Христова по самому существу своему никогда не может быть какою-либо политической организацией, а иначе она перестает быть Церковью Христовой, Церковью Божией, Церковью вечного спасения. И если ныне через «Воззвание» Церковь и объединяется с гражданской властью, то это не простой внешний маневр, но вместе с тяжелым поруганием, унижением Церкви Православной здесь совершен и величайший грех отречения от истины Церкви... Не говори мне, что таким образом у нас образовалось центральное управление и образуются местные управления, и получается видимость внешнего спокойствия Церкви... Что пользы, если мы сами, соделавшиеся и называющиеся Храмом Божиим (2 Кор. 4, 16), стали непотребны и омерзительны в очах Божиих, а внешнее управление себе получили. Пусть же мы не будем иметь никогда никакого управления, а будем скитаться, даже не имея, где главу приклонить, по образу тех, о которых некогда сказано- «скитались в овечьих и козьих кожах» (Евр. 11, 37-38)... Но пусть путем таких страданий сохранятся души православные в благодати спасения, которой лишаются все, уловленные диаволом, подобными внешними предлогами...

Да не ожесточит Господь и сердца подписавших воззвание, но да покаются и обратятся, и да очистятся грехи их. Если же не так, то будем беречь себя от общения с ними, зная, что общение с увлеченными есть наше собственное отречение от Христа Господа.

Други мои, если мы истинно веруем, что вне Церкви Православной нет спасения человеку, то, когда извращается истина ее, не можем оставаться мы безразличными, ночными чтителями ее, но должны пред всеми исповедывать истинность Церкви. А что другие, хотя бы и в бесчисленном множестве и хотя бы начальные иерархи, остаются равнодушными и даже могут употреблять в отношении нас свои прешения, то здесь ничего нет удивительного. Ведь и раньше нередко бывало, и четыре года тому назад так было, что отпадшие от истины составляли Соборы и Церковью Божией себя называли, и по-видимому заботясь о правилах, делали запрещения не подчинившимся их безумию, но все сие делали на свой позор и на свою вечную погибель

Верен Господь. Он утвердит нас и сохранит от лукавого. Господь да управит сердца наши в любви Божией и в терпение Христово (2 Фесе. 3, 3-5)».

По представлению архиепископа Павла, Синод в срочном порядке рассмотрел дело о нестроениях в Вятской епархии и постановил категорически потребовать от епископа Виктора срочного выезда к месту своего нового назначения, в Свердловскую епархию. Вместо него епископом Боткинским и временно управляющим Вятской епархией был назначен епископ Онисим (Пылаев).

Когда епископ Онисим приехал в свою епархию, паства отказалась принять его, многие священники вместо него продолжали поминать за богослужением епископа Виктора. 4 января 1928 года Глазовское духовное управление в ответ на решительное требование епископа Онисима подчиниться ему вынесло постановление:

«Временно, до покаяния и отречения митрополита Сергия от выпущенного им воззвания:

1) Воздерживаться от общения с ним и солидарными с ним епископами.

2) Признать епископа Виктора своим духовным руководителем, избранным всей Глазовской епископией в 1924 году.

3) Титуловать епископа Виктора Глазовским и Боткинским, о чем поставить в известность митрополита Сергия и епископа Онисима, а также отцов благочинных Глазовской епископии».

В тот же день преосвященный Виктор наложил на этот дерзкий документ такую резолюцию:

«Радуюсь благодати Божией, просветившей сердца членов Духовного управления в сем трудном и великом деле избрания пути истины. Да будет решение его благословенно от Господа, и да будет оно в радость и утешение всей пастве нашей, и в благовестие о спасении ищущим спасения во Святой Православной Церкви».

Епископ Онисим немедленно известил Синод о самоуправстве, и Синод вынес постановление о предании преосвященного Виктора суду архиереев, а также о предсудебном запрещении его в свяшеннослужении и увольнении от церковного управления. Таким образом, в декабре 1927 года значительная, едва ли не большая, часть приходов Боткинской епархии отделилась от Синода. Налицо был раскол.

Получив распоряжение Синода, епископ Виктор обращается к митрополиту Сергию с еще одним, на этот раз уже высокомерно-надменным по тону письмом:

«Ваше Высокопреосвященство, милостивый архипастырь, глубокочтимый и дорогой владыко! В октябре я с сыновней любовью возымел дерзновение высказать... свою скорбь по поводу начавшегося губительного разрушения Православной Церкви «в порядке управления» Таковое разрушение есть вполне естественное и неизбежное следствие того пути, на который поставило вас ваше «Воззвание 16 июля..» От начала до конца оно исполнено тяжелой неправды и есть возмущающее душу верующего глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой на поругание внешним оно есть прискорбное отречение от своего спасения или отречение от самого Господа Спасителя.

Сей же грех, как свидетельствует слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший. Насколько было в наших силах, мы себя и нашу паству оберегали, чтобы не быть нам причастниками греха сего, и по этой причине самое воззвание возвратили обратно. Принятие воззвания явилось бы перед Богом свидетельством нашего равнодушия и безразличия в отношении к Святой Божией Церкви, Невесте Христовой.

По страху же Божию для меня явилось теперь неприемлемым уже и ваше распоряжение о моем перемещении, и потому, если бы мне была предоставлена полная свобода передвижения, Которой я не имею как административно высланный, то я тогда спросил бы себя, не придется ли мне за это послушание отвечать перед Богом, ибо оно, по существу, объединяет меня с людьми, от Бога удалившимися. .

В дальнейшем я бы молил Господа, чтобы Он не ожесточил сердца вашего, как некогда сердце фараона, но дал бы вам благодать сознания содеянного греха и покаяния на жизнь.. Враг вторично заманил и обольстил вас мыслью об организации церковной Но если эта организация покупается такой ценой, что и Церкви Божией, как Дома благодатного спасения человека, уже не остается то лучше бы нам не иметь никогда никакой организации Что пользы, если мы, сделавшиеся по благодати Божией храмами Святого Духа, стали сами вдруг непотребны, а организацию себе получили?..

Если же ожесточение сердца пошло далеко и надежды на покаяние не остается, то на сей исход мы имеем просвещающее нас слово: «Тем же изыдите от среды их и отлучитеся, — глаголет Господь, — и нечистоте их не прикасайтеся, и Я приму вас, и буду вам во Опта, и вы будете Мне в сыны и дщери, — глаголет Господь Вседержитель (2 Кор 6, 17-18)».

Мысль о расколе, конечно, тревожила совесть епископа Виктора и близких ему священников. Чтобы убедить себя и других в том, что раскола он не учиняет, что отделение от Синода необходимо для сохранения верности Христу и Его заповедям, он должен был обвинять Синод и митрополита Сергия в отступничестве, в пособничестве врагам церковным. И преосвященный Виктор не удержался от таких обвинений.

В пространном письме епископу Авраамию (Чурилину), отправленном в январе 1928 года, он с особенной обстоятельностью излагает свою позицию по отношению к Высшей церковной власти:

«Мы с детской простотой веруем, — говорится в этом письме, — что сила Церкви не в организации, а в благодати Божией, которой не может быть там, где нечестие, где предательство, где отречение от Православной Церкви, хотя бы и под видом достижения внешнего блага Церкви. Ведь здесь не простой грех митрополита Сергия и его советчиков. О, если бы это было только так! Нет, здесь систематическое, по определенному обдуманному плану разрушение Русской Церкви, стремление все смешать, осквернить и разделить духовно. Здесь заложена гибель всей Православной Церкви...

При испытании в 1923 году и позднее ясно обнаружилось, что оплотом Православной Церкви оказались исповедники-епископы, связанные неразрывной благодатной связью с их паствами. И что же делают новые враги Православия? Они перемещают таких епископов с их кафедр, а их места занимают своими ставленниками... Далее, вторым оплотом Православия оказались приходские советы. И что же опять делают новые враги Православия? Они дают наказ свести значение приходских советов на нет, и это для того, чтобы их ставленники-епископы по своему усмотрению замещали священнослужительские места...

Поистине, эти злоумышления против Церкви не от человека, а от того, кто искони был человекоубийца... слугами кого и сделались новые предатели... А вы ни во что хотите поставить разорение всей Православной Церкви этими духовными разбойниками только потому, что они надели на себя личину хозяев Дома Божия, хотя и сами вы сознаете, что они преступны... Или вы думаете, что Сергий лучше Антонина (Грановского)? Его заблуждения о Церкви, о спасении в ней человека мне ясны были еще в 1911 году, и я писал о нем в старообрядческом журнале, что придет время, и он потрясет Церковь. Так оно и вышло».

Характерно упоминание о статье в старообрядческом журнале. Видимо, не случайно пафосу нападок на митрополита Сергия и Синод так родственен по настроению тон неразумной ревности и ярости, с которой в свое время обличали Патриарха Никона и «никониан» протопоп Аввакум и его единомышленники.

С таким же обличительным пылом обрушивается епископ Виктор на митрополита Сергия и в своем послании к пастырям, составленном 12 марта 1928 года:

«Отступники превратили Церковь Божию из союза благодатного спасения человека от греха и вечной погибели в политическую организацию гражданской власти, на служение миру сему, во зле лежащему (2 Ин. 5, 18). Иное дело — лояльность отдельных верующих по отношению к гражданской власти, а иное дело — внутренняя зависимость самой Церкви от гражданской власти... К такому печальному положению привело отступников то, что они предпочли нашей духовной свободе во Христе иметь внешнюю земную свободу, ради соединенного с нею земного благополучия...

Воззвание прельщенных есть гнусная продажа непродаваемого и бесценного, то есть нашей духовной свободы во Христе... Смотрите же, други мои и сопастыри, чтобы не быть вам увлеченными духовными зверями; довольно и прежнего, бывшего в недавнее время, падения.

Мир Божий, превосходящий всякое разумение, да исполнит сердца ваши и помышления ваши и да управит путь ваш во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь».

В конце февраля 1928 года к Преосвященному Виктору присоединился еще один викарный архиерей Вятской епархии, епископ Нектарий (Трезвинский), а вместе с ним и пребывавший в ссылке в этой епархии епископ Иларион (Вельский). 12 апреля 1928 года епископ Нектарий отправил из ссылки одному неизвестному лицу письмо, переполненное самой несдержанной бранью в адрес митрополита Сергия и Синода.

«После молитв и долгих размышлений, — говорится в этом письме, — я прекратил церковное общение с митрополитом Сергием как вошедшим в блок с антихристом, нарушившим церковные каноны и допустившим равносильное отступничеству от Христа малодушие и хитроумие...

Синод же собран из так называемых «подмоченных» или «ссученных» епископов... Я долгое время, пять месяцев, разделял мнение соловецкого епископата относительно митрополита Сергия, то есть протест без отклонения и отмежевания от него... Теперь, видя печальные последствия сделок или компромиссов со стороны митрополита Сергия... я решил определенно и безоговорочно отделиться от митрополита Сергия... Будущее покажет, прав я или нет... Надеюсь и верю, что эта церковная Нижегородская ярмарка под неообновленческим флагом потерпит полное посрамление, и православные верующие все уйдут от этой печальной церковной авантюры, затеянной для уничтожения и поругания Церкви».

До такой бесцеремонности и развязности доходили в своих критических высказываниях некоторые из архиереев, отделившихся от митрополита Сергия.

В 1928 году епископ Виктор был арестован и сослан в Соловецкий лагерь; а там он внял аргументам архиепископа Илариона (Троицкого), утверждавшего, что разрыв с митрополитом Сергием — это раскол и каноническое преступление, и уже в начале 1929 года епископ Виктор передал на волю, для вятской паствы, что он примирился с Заместителем Местоблюстителя и просит последовать его примеру тех, кто вслед за ним отделился от Патриархии. После этого разлад в Вятской епархии прекратился. А епископ Виктор скончался на Соловках 19 июля 1934 года.

Особенно тревожно развивались события в Ленинградской епархии. Целый год она управлялась митрополитом Иосифом, который не имел возможности выехать в свой кафедральный город и оставался в Ростове. Положение это было, конечно, неестественным и вызывало разные затруднения. А с другой стороны, в том, что архиерей, которому запрещен въезд в его епархию, по-прежнему остается во главе местной Церкви, правительство видело немой протест церковной власти против своих полицейских распоряжений. И в новой обстановке, после издания «Декларации», когда Патриархия ради нормализации своих отношений с государством взяла на себя определенные обязательства, положение это не могло продолжаться долго.

12 сентября 1927 года Синод во главе с митрополитом Сергием принимает постановление о переводе митрополита Иосифа на Одесскую кафедру. Еще до того, как митрополит Иосиф официально получил распоряжение Синода, слухи о предстоящем перемещении распространились по питерским приходам, дошли они и до самого архипастыря. Чтобы предотвратить перевод, он обращается к митрополиту Сергию 28 сентября с пространным посланием:

«Вы сделали меня Ленинградским митрополитом без малейшего домогательства с моей стороны. Не без смущения и тягости принял я это опасное послушание, которое иные, может быть, разумно, а то и преступно, решительно от себя отклонили... Народ... со слезами бурной радости приветствовавший мое появление и утвердивший этими слезами, как вернейшей печатью, ваше избрание единогласно, без единого недовольного, весь за меня, против злой интриги, которая упорно добивается своего и готовится ныне торжествовать свою победу над вашим слабоволием и попустительством.

Владыко! Еще не поздно, хотя уже последний час. Ваша твердость еще сильна поправить все и настойчиво положить конец всякой смуте и несправедливости. Правда, я не свободен и не могу еще служить своей пастве, но ведь секрет этот понятен всему миру... теперь несвободны и едва ли будут свободны все сколько-нибудь твердые и нужные люди...

Вы говорите: так хочет власть, возвращающая свободу ссыльным архиереям под условием перемены ими прежнего места служения и жительства. Но какой же толк и польза нам от вызываемой этим чехарды и мешанины архиереев, по духу церковных канонов состоящих в нерасторжимом союзе с паствой, как своей невестой?..

Не лучше ли сказать: Бог с ней, такой фальшивой человеческой милостью, являющейся просто издевательством над нашим человеческим достоинством, бьющей на дешевый эффект. Как-нибудь протянем до того времени, когда поймут наконец, что ссылками и напрасными терзаниями неодолима вечная вселенская Истина...

Один компромисс может быть допустим в данном случае, если власть не хочет пускать нас на надлежащее каждому место и если мы не захотим сразу двадцати епархиям навязать чуждых им архиереев Пусть они, архиереи, поселятся и на других местах в качестве временно управляющих этими местами, но с непременным сохранением прежнего звания... Еще лучше, конечно, если бы каждый и управлял своей епархией, живя поблизости, хотя бы в чужом городе...

Не мирясь совестью своею ни на какой другой комбинации, я решительно не могу признать правильным состоявшегося без всякой моей вины и без всякого моего согласия и даже ведома перемещения Моего на Одесскую епархию прежним безобразным царско-распутинским порядком и требую незамедлительного перенесения моего дела из сомнительной не для одного меня компетенции вашего Синода на обсуждение усиленного Собора епископов, коему я только сочту обязанным явить свое беспрекословное послушание».

Прямой критики «Декларации» в этом послании нет Более того, ссылка на прежние, «царско-распутинские» безобразия словно бы должна была подчеркнуть, что митрополит Иосиф далек не только от надежд, но даже и от желаний, чтобы вернулось старое, и все-таки принять его совет и отказаться от перемещения архиереев означало бы все оставить по-прежнему, как оно было до «Декларации», иными словами, означало бы отказ от твердо выбранного митрополитом Сергием курса на далеко идущий компромисс с властью.

Заявление митрополита Иосифа о некомпетентности Синода разбирать его дело и требование созвать Собор епископов, что по условиям времени было невозможно, а также несколько высокомерный тон всего послания, тон разговора равного с равным, вероятно, происходят оттого, что митрополит Иосиф придавал большой вес тому обстоятельству, что, по распоряжению Первосвятителя Петра, он был третьим после митрополитов Сергия и Михаила кандидатом в Заместители Местоблюстителя и некоторое время после ареста митрополита Сергия действительно исполнял эту должность.

Тем временем в Ростов Великий, где продолжал жить митрополит Иосиф, направлен был из Патриархии епископ Иннокентий (Лятец), который в беседах с ним настаивал на необходимости скорейшего его отъезда в Одессу, чтобы не усугублять смуту в Ленинграде и не волновать ростовскую паству. Но митрополит Иосиф оставался непреклонен.

12 октября Синод снова рассматривал дело о замещении Ленинградской и Одесской кафедр и принял постановление: «Считать митрополита Иосифа перемещенным на Одесскую кафедру и предложить ему не соблазняться легкой возможностью жить в Ростове, что производит смущение среди верующих как в Ленинграде, так и в Ростовском викариатстве, в порядке церковного послушания и дисциплины вступить в управление Одесской епархией, войти в надлежащие сношения с местной гражданской властью на предмет организации епархиального управления на началах, изложенных в указе Патриаршего Синода... Временно управляющему Ленинградской епархией Преосвященному Петергофскому Николаю предложить без промедления объявить по епархии указ о перемещении Преосвященного митрополита Иосифа и о прекращении возношения его имени как Ленинградской епархии архиерея». Общее руководство церковной жизнью епархии Синод возложил на самого митрополита Сергия.

Получив это постановление, митрополит Иосиф пишет новое письмо Заместителю Местоблюстителя, в котором он уже не просто отказывается подчиниться Синоду и выехать в Одессу, но и с негодованием обвиняет митрополита Сергия в том, что он «толкает Церковь Христову в пропасть раскола», и дает ему «один смелый и дерзкий совет»: вместо того чтобы продолжать «свою пагубную политику, вернуться в тюрьму, в Бутырки, заодно прихватив с собой и весь свой Синод».

«Мне предлагается сделать это в порядке церковной дисциплины Высшей церковной властью? Да если бы это действительно было так! Но, увы¹ Высшую церковную власть я вижу в данном случае саму в плачевно-рабском послушании совершенно чуждому Церкви началу, а если так, то я приберегаю этот драгоценный бисер (послушание) до другой обстановки, а требующим от меня послушания дерзновенно говорю: ничуть не больно мне то, что вы толкаете меня в пропасть, на краю которой вы сами меня поставили. Но вот что действительно больно и ужасно, что вы толкаете в пропасть поставленную вами на краю ее многострадальную Христову Церковь. Идите-ка вы лучше со своим Синодом опять в Бутырки. Легче и полезней видеть Святую Церковь, гонимую вновь от власти, не скрывающей от нас своей безбожности и враждебности, нежели видеть ее гонимою нашими же руками на удовольствие довольных, что дело их рук и безумных желаний делается нами самими, обращая народные упреки и нелицеприятный суд истории вместо их голов на наши, не ведающие, что творят».

Не зная, чем разрешилась история с перемещением митрополита Иосифа на Одесскую кафедру, экзарх Украины митрополит Михаил обратился к нему с телеграммным запросом, на что получил категорический ответ: «Перемещение противоканоническое, недобросовестное, угождающее злой интриге, мною отвергнуто».

Узнав о перемещении своего митрополита, петроградское духовенство, уже ранее смущенное «Декларацией», теперь особенно встревожилось. Недовольных новым компромиссным курсом церковной политики тут было больше, чем в Москве. Здесь, в Ленинграде, был очаг обновленчества, поэтому духовенство, отвергшее обновленчество, отстоявшее Православие, было особенно подозрительно к любым компромиссам и уступкам властям, опасаясь, что за уступками последует повторение обновленческого предательства.

Большинство пастырей в Питере проявили достаточно послушания, осторожности и благоразумия и против митрополита Сергия не пошли, но недовольных им оказалось тут больше, чем где бы то ни было, несравненно больше, чем в Москве. Осуждал «Декларацию» настоятель кафедрального собора Воскресения на Крови протоиерей Василий Верюжский. Осуждал ее и один из самых чтимых паствой питерских священников профессор-протоиерей Феодор Андреев. В единомыслии с ними были протоиереи Викторин Добронравов, Сергий Тихомиров, Александр Тихомиров, священники Николай Прозоров, Никифор Стрельников. Наконец, поддержку себе они обрели в двух викарных епископах: Димитрие (Любимове) и Сергии (Дружинине). Квартира отца Феодора Андреева становится чем-то вроде штаба недовольных священнослужителей, в котором, в обстановке большой тревоги за судьбу Церкви, обсуждаются последние события церковной жизни.

Другие викарные питерские архиереи, и особенно епископ Петергофский Николай (Ярушевич), стали решительно на сторону митрополита Сергия и Синода. К верности Патриархии призывал паству в своих проповедях протоиерей Николай Чуков, настоятель Сергиевского собора отец Иоанн Морев, священник Василий Запольский.

9 октября 1927 года епископ Петергофский Николай докладывал в Патриархию о волнениях в Ленинграде, вину за которые он возлагал на митрополита Иосифа. Между тем волнения не стихали: противники «Декларации», почитатели митрополита Иосифа, после того как устранение владыки из епархии стало делом окончательно решенным, готовы были и на крайние шаги. Призрак нового обновленчества вставал перед их встревоженным мысленным взором. В соборе Воскресения на Крови и в некоторых других храмах — святого князя Владимира, Никольском, — за богослужением перестали возносить имя митрополита Сергия. Заместителя Местоблюстителя не поминали за богослужением епископы Димитрий и Сергий (Дружинин),

31 октября в Новодевичьем монастыре состоялась хиротония во епископа Детско-сельского архимандрита Сергия (Зенкевича). Событие это вызвало недоуменные толки, ибо Детско-сельскую кафедру дотоле занимал находившийся в заключении епископ Григорий (Лебедев). Оппозиционно настроенные священники перестали приглашать на богослужения в свои храмы временно управлявшего епархией епископа Николая (Ярушевича) и даже отказывались выдавать денежные средства на содержание епархиального управления.

Наконец священники и миряне Северной столицы из академических кругов решили обратиться к митрополиту Сергию с посланием, которое составлено было профессором-протоиереем Василием Верюжским, профессорами Новоселовым и Абрамовичем-Барановским: