ОТДЕЛЕНИЯ КОНЦА 1920-Х ГОДОВ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМ 3 часть

«Вам, как лицу, возглавляющему иерархию Российской Православной Церкви, не может быть неизвестным, что положение внутри Церкви в настоящее время чрезвычайно остро, что непрерывно растет недовольство и несогласие среди верующих и что источником таких настроений является ваша «Декларация». Эта «Декларация»... не вызывалась внутренними потребностями Церкви, и ни для кого нет секрета в том, что ваша «Декларация» явилась по требованию гражданской власти, ставящей себе задачу уничтожения всякой религии...

Ваша «Декларация» не только не может быть воспринята православным сознанием по своему содержанию... но и побуждает православных все злоключения, постигающие их в области церковной, рассматривать как результаты той же «Декларации». К таким именно злоключениям нашей местной Церкви относится перемещение в Одессу митрополита Иосифа, вопреки желанию паствы и его самого, и назначение в нашу епархию епископа Сергия (Зенкевича).

Подобные перемещения и назначения епископов, практикуемые и в отношении других епархий Союза, только укрепляют убеждение в том, что епископы назначаются на кафедры не по вашему произволению... Но в особенности противными религиозному сознанию народа являются дошедшие до нас сведения об устранении из богослужения моления о страдальцах за дело Церкви, находящихся в тюрьмах и ссылках, с одновременным распоряжением о возношении молений за власть, посылающую этих страдальцев в тюрьмы и ссылки... Ничего подобного еще не бывало в истории Церкви.

Изложенные факты наводят православных на тревожные мысли о новом взятом вами курсе церковной политики, вытекающем из вашей «Декларации» и неизбежно ведущем к порабощению Церкви государству. Таким образом, упорное проведение вами нового курса церковной политики не только ведет к взаимному непониманию между вами и вашей многочисленной паствой, но и причиняет вред миру церковному и религиозному сознанию верующих. С одной стороны, в Церкви замечаются признаки внутреннего распада, заключающегося в ослаблении внутренней сплоченности и дисциплины церковного общества... с другой стороны, среди твердых и беззаветно преданных Церкви людей непрерывно нарастает настроение, направляющееся к расколу, то есть к отделению от вас... и к провозглашению автокефалии...

Ввиду изложенного... мы обращаемся к вам, Высокопреосвященнейший владыко, со слезной просьбой немедленно принять нижеследующие меры ради мира церковного:

1) Отказаться от намечающегося курса порабощения Церкви государству в той форме, какую вы найдете более подходящей, но которая делала бы ясным для верующих таковой ваш отказ.

2) Отказаться от перемещения и назначения епископов, помимо согласия на то паствы и самих перемещаемых или назначаемых...

3) Поставить Временный Патриарший Синод на то место, которое было определено ему при самом его учреждении, в смысле совещательного органа, состоящего лично при вас и полномочия которого кончаются с прекращением ваших полномочий. Вследствие этого все распоряжения должны объявляться только от вашего имени, но не от имени Синода, хотя бы они предварительно и рассматривались в нем.

4) Пересмотреть состав Временного Патриаршего Синода и удалить из него пререкаемых лиц, в особенности митрополита Серафима Тверского (Александрова) и архиепископа Алексия (Симанского)...

5) При организации епархиальных управлений должны быть всемерно сохраняемы устои Православной Церкви, каноны, постановления Поместного Собора 1917—1918 гг. и особенно авторитет епископата, который так блестяще оправдал себя в тяжкое время борьбы с обновленчеством.

6) Возвратить на Ленинградскую кафедру митрополита Иосифа...

7) Впредь до назначения постоянного митрополита отменить возношение вашего имени во время богослужения.

8) Отменить распоряжение об устранении из богослужений молений о страдальцах за Церковь Христову и о возношении молений за гражданскую власть.

Мы призываем вас, владыко, вспомнить Святейшего Патриарха Тихона, который не стеснялся никакими обстоятельствами в отношении отмены своих распоряжений, когда убеждался, что они не находят себе поддержки в церковном сознании верующих».

С этим письмом, а также с посланием от находившихся в ту пору в Питере викарных архиереев, несогласных с митрополитом Сергием, и письмом ленинградских священников, составленным профессором-протоиереем Феодором Андреевым, в Москву, к Заместителю Местоблюстителя, направилась депутация из четырех представителей епархии: епископа Гдовского Димитрия (Любимова), профессора-протоиерея Василия Верюжского, протоиерея Викторина Добронравова и мирянина Алексеева, представлявшего верующий народ

Эта делегация была принята митрополитом Сергием вне очереди. Беседа состоялась 12 декабря 1927 года и продолжалась два часа. Делегаты из Питера подошли под благословение к митрополиту Сергию и вручили ему привезенные с собой послания. Владыка Сергии приступил к чтению этих бумаг, читал внимательно, медленно, но часто отрывался от чтения и делал замечания вслух. Гости отвечали или возражали ему, и так, в промежутках между чтением бумаг, протекала беседа.

— Вот вы протестуете, а многие другие группы меня признают и выражают свое одобрение, — проговорил митрополит Сергий, — не могу же я считаться со всеми и угодить всем, каждой группе. Вы каждый со своей колокольни судите, а я действую для блага всей Русской Церкви.

— Мы, владыко, — возразил ему профессор-протоиерей Василий Верюжский, — тоже для блага всей Церкви хотим потрудиться, а затем, мы не одна из многочисленных маленьких групп, а являемся выразителями церковно-общественного мнения Ленинградской епархии из восьми епископов, лучшей части духовенства. Я являюсь выразителем сотни моих друзей и знакомых, и, надеюсь, тысячи единомышленных научных работников Ленинградской епархии, а Алексеев — представитель широких народных масс.

Епископ Димитрий, семидесятилетний старец, пал перед митрополитом на колени и со слезами в глазах сказал:

— Святый Владыко¹ Выслушайте нас, Христа ради!

Митрополит Сергий сразу поднял его под руки с колен, усадил в кресло и проговорил с некоторым раздражением:

— О чем слушать? Ведь уже все, что вами написано, написано и другими раньше. На все это мной уже много раз отвечено ясно и определенно. Что вам неясно?

— Владыко, — заговорил епископ Дмитрий, продолжая плакать, — во время моей хиротонии вы сказали мне, чтобы я был верен Православной Церкви и в случае необходимости готов был и жизнь свою отдать за Христа. Вот и настало такое время исповедничества: я хочу пострадать за Христа. А вы вашей «Декларацией» вместо пути Голгофы предлагаете встать на путь сотрудничества с богоборческой властью, гонящей и хулящей Христа Предлагаете «радоваться ее радостями» и «печалиться ее печалями». Властители наши стремятся уничтожить Церковь и радуются разрушению храмов, радуются успехам своей антирелигиозной пропаганды. Эта радость их — источник нашей печали. Вы предлагаете благодарить Советское правительство «за внимание к нуждам православного населения». В чем же это внимание выразилось? В убийстве епископов, тысяч священников и миллионов верующих, в осквернении святынь, в издевательствах над мощами, в разрушении храмов и уничтожении монастырей? Уж лучше бы этого внимания не было!

— Правительство наше, — сухим, официальным тоном остановил епископа Димитрия митрополит Сергий, — преследовало духовенство только за политические преступления.

— Это клевета! — воскликнул епископ Дмитрий.

— Мы хотим добиться примирения Православной Церкви с правительственной властью, — с некоторым раздражением сказал митрополит Сергий, — а вы стремитесь подчеркнуть контрреволюционный характер Церкви. Вам мешает принять мое «Воззвание» политическая контрреволюционная идеология, которую осудил Святейший Патриарх Тихон.

Митрополит Сергий, порывшись среди бумаг, достал документ, подписанный Патриархом Тихоном.

— Нет, владыко, — возразил профессор-протоиерей Василий Верюжский, — нам не политические убеждения, а религиозная совесть не позволяет принять то, что вам ваша совесть принять позволяет. Мы со Святейшим Патриархом Тихоном согласны, мы тоже осуждаем контрреволюционные выступления.

— Я лично, — сказал епископ Димитрий, — человек совершенно аполитичный, и если бы мне понадобилось самому на себя донести в ГПУ, я не мог бы ничего придумать, в чем я виновен перед советской властью. Я только скорблю и печалюсь, видя гонения на религию и Церковь Нам, пастырям, запрещено говорить об этом, и мы молчим, но на вопрос: имеется ли в СССР гонение на религию и Церковь, я не мог бы ответить иначе, чем утвердительно. Когда вам, владыко, предлагали написать вашу «Декларацию», почему вы не ответили, подобно митрополиту Петру, что молчать вы можете, но говорить неправду не можете?

— В чем же неправда? — спросил митрополит.

— А в том, что гонения на религию, этот «опиум для народа», по марксистскому догмату, у нас не только имеются, но по жестокости, цинизму и кощунству превзошли все пределы!

— Так мы с этим боремся, — произнес митрополит Сергий, — но боремся легально, а не как контрреволюционеры. А когда мы покажем нашу совершенно лояльную позицию по отношению к советской власти, тогда результаты будут еще более ощутительны. Нам, по-видимому, удастся, в противовес «Безбожнику», издавать собственный религиозный журнальчик.

— Вы забыли, владыко, — сказал протоиерей Викторин Добронравов, — что Церковь есть Тело Христово, а не консистория с журнальчиком под цензурой атеистической власти!

— Я хочу пострадать за Христа, а вы предлагаете отречься от Него, — с горечью проговорил Алексеев.

— Так вы хотите раскола? — гневно спросил митрополит Сергий. — Не забывайте, что грех раскола не смывается и мученической кровью! Со мною согласно большинство, — веско добавил он.

— Истина ведь не всегда там, где большинство, — возразил отец Викторин Добронравов, — иначе не говорил бы Спаситель о «малом стаде». И не всегда Глава Церкви оказывается на стороне истины: достаточно вспомнить время Максима Исповедника

— Голоса надо не подсчитывать, а взвешивать, — заметил профессор-протоиерей Василий Верюжский, — с вами не согласны оптинские старцы, соловецкие узники. Мы стоим на точке зрения соловецкого осуждения вашей «Декларации». Вам известно это послание с Соловков?

— Это воззвание написал один человек — Зеленцов, а другие меня одобряют. Вам известно, что меня принял и одобрил сам митрополит Петр?

— Простите, владыко, — возразил отец Василий Верюжский, — это не совсем так: не сам митрополит Петр, а вам известно это через епископа Василия.

— Да А вы почему это знаете?

— Мы знаем это со слов епископа Василия. Митрополит Петр сказал, что «понимает», а не «принимает» вас. А сам митрополит Петр ничего вам не писал.

— Так ведь с ним у нас сообщения нет.

И митрополит Сергий продолжил чтение переданных ему бумаг.

— Ну, а чего же тут особенного, что мы поминаем власть? — заметил он, снова прерывая чтение. — Раз мы ее признали, мы за нее и молимся. Молились же за Нерона. Неужели вам надо напоминать известный текст о властях апостола Павла?

— А за антихриста можно молиться? — спросил профессор-протоиерей Василий Верюжский.

— Нет, нельзя!

— А вы ручаетесь, что это не антихристова власть?

— Ручаюсь. Антихрист должен быть три с половиной года, а тут уже десять лет прошло.

— А дух-то ведь антихристов, не исповедывающий Христа, во плоти пришедшего!

— Этот дух всегда был: со времен Христа до наших дней. Какой же это антихрист? Я его не узнаю!

— Простите, владыко: вы его не узнаете! Так может сказать только старец, а так как возможность-то есть, что это антихрист, то мы и не молимся. Кроме того, с религиозной точки зрения, наши правители — не власть.

— Как так, не власть? — изумился митрополит Сергий.

— Властью называется иерархия: когда не только мне кто-то подчинен, а я сам подчиняюсь выше меня стоящему, и так далее, и все это восходит к Богу, как источнику всякой власти.

— Ну, это тонкая философия, — с иронией заметил митрополит Сергий.

— Чистые сердцем это просто чувствуют. Если же рассуждать, то надо рассуждать тонко, так как вопрос новый, глубокий, сложный, подлежащий соборному обсуждению, а не такому упрощенному пониманию, какое даете вы.

Митрополит Сергий снова углубился в чтение.

— А молитва о «в тюрьмах и изгнании сущих», — заговорил он снова, — исключена потому, что из этого делали политическую демонстрацию.

— А когда, владыко, будет отменена девятая заповедь Блаженств, — ядовито заметил отец Василий Верюжский, — ведь ее тоже можно рассматривать как демонстрацию?

— Она не будет отменена, — спокойно возразил митрополит, — я не изменяю Литургии. — И опять стал читать бумаги. И через некоторое время, вновь прерывая чтение, сказал:

— Мое имя должно возноситься для того, чтобы отличить православных от борисовщины (так, по имени епископа Бориса Можайского, ставшего самым влиятельным в ВВЦС архиереем, называли иногда «григорьевскую» группу. — В. Ц.)

— А известно вам, владыко, — спросил отец Василий Верюжский, — что теперь в обновленческих церквах произносится?

— Так это только прием.

— Так ведь в борисовщине это тоже только прием.

— А скажите, владыко, имя митрополита Петра предполагается отменить?

Митрополит Сергий не сразу ответил на этот вопрос. Потом с мрачным, подавленным видом сказал:

— Еще в 1925 году предполагалось отменить возношение имени митрополита Петра. Если власти прикажут, так что же будешь делать? И сам Святейший Патриарх Тихон разрешил под давлением властей не поминать его.

— Но Святейший Патриарх Тихон мог разрешить не поминать себя, — заметил отец Василий Верюжский, — а вы отменить имени митрополита Петра не можете!

— Ну, а вот Синод-то чем вам не нравится? — спросил митрополит Сергий.

— Мы его не признаем, не верим ему, — сказал отец Викторин Добронравов, — а вам пока еще верим. Ведь вы Заместитель Местоблюстителя, а Синод лично при вас, вроде вашего секретаря ведь?

— Нет, — твердо возразил митрополит Сергий, — он орган соуправляющий.

— Без Синода вы сами ничего не можете сделать? После долгой паузы митрополит Сергий ответил'

— Ну да, без совещания с ним.

— Мы вас просим о нашем деле ничего не докладывать Синоду, мы ему не верим и его не признаем. Мы пришли лично к вам.

— Чем же вам не нравится митрополит Серафим?

— Будто бы вы, владыко, не знаете, — сказал отец Викторин.

— Это все клевета и сплетни, — ответил митрополит Сергий.

— А на вас, владыко, — спросил профессор-протоиерей Василий Верюжский, — власти не оказывают давления? Скажите из глубины вашей архипастырской совести!

После долгого молчания митрополит Сергий сказал:

— Ну и давят. Но и мнения таковы же!

— Куда же вы нас толкаете, каким гонениям обрекаете?

— Ничего вам не будет. Вот епископ Виктор открыто выступал против меня, и благополучно сидит, никто не трогает его.

— Мы пришли не спорить к вам, — сказал отец Василий Верюжский, — а заявить от многих, пославших нас, что мы не можем, наша религиозная совесть не позволяет нам принять тот курс, который вы проводите. Остановитесь, ради Христа! Остановитесь!

— Эта ваша позиция, — чуть иронично проговорил митрополит Сергий, — называется исповедничеством? У вас ореол!

— А кем же должен быть христианин? — прервал его отец Василий Верюжский.

— Есть исповедники, мученики, а есть дипломаты, кормчие. Не всякая жертва принимается. Вспомните Киприана Карфагенского...

— Вы спасаете Церковь? — не без лукавства и подвоха спросил протоиерей Викторин Добронравов.

— Да, я спасаю Церковь, — сухо проговорил митрополит Сергий.

— Церковь не нуждается в спасении, — поучительно заметил отец Викторин, — а вы сами через нее спасаетесь!

— Ну да, — согласился митрополит Сергий, — с религиозной точки зрения бессмысленно сказать: я спасаю Церковь. Но я говорю о внешнем положении Церкви.

— А митрополит Иосиф? — напомнил отец Василий Верюжский.

— Вы его знаете только с одной стороны. Нет! Он категорически не может быть возвращен!

Во время этой беседы говорили также о епископе Петергофском Николае (Ярушевиче), о хиротонии епископа Сергия (Зенкевича) и других вопросах, волновавших питерское духовенство и питерских мирян.

Через день после этой беседы митрополит Сергий принял у себя одного из членов делегации профессора-протоиерея Василия Верюжского и вручил ему письменный ответ с решительным отказом от пересмотра той линии церковной политики, основы которой изложены в «Декларации».

В этом ответе, в частности, говорилось:

«2. Перемещение епископов явление временное... часто удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы. Но, принимая во внимание чрезвычайность положения и те усилия многих разорвать Церковное тело тем или иным путем, и епископ и паства должны пожертвовать своими личными чувствами, во имя блага общецерковного.

3. Синод стоит на своем месте, как орган управляющий. Таким он был и при Патриархе, хотя тоже состоял из лиц приглашенных.

4. По поводу митрополита Серафима (Александрова) я не знаю ничего, кроме сплетен и беспредметной молвы.

Епископ Алексий (Симанский) допустил в прошлом ошибку (имелась в виду его уклончивая позиция в 1922 г., при начале обновленческого раскола. — В. Ц.), но имел мужество ее исправить, притом он понес такое же изгнание, как некоторые из его теперешних недоброжелателей...

6. Устранено не моление за сущих в темницах и пленении (в ектений оно осталось), а только то место, которым иногда злоупотребляли, превращая молитвенное возглашение в демонстрацию.

7. Относительно возвращения на свою кафедру митрополита Иосифа я еще подумаю».

Беседуя с отцом Василием Верюжским, митрополит Сергий настойчиво пытался убедить его в неизбежности и оправданности избранного им курса в отношениях с государственной властью. Он говорил ему: «Ну, нас гонят, а мы отступаем. Но зато сохраним единство Церкви». Отец Василий уходил от святителя, не согласившись с его доводами, со словами: «Да вразумит вас Господь, владыко!»

Вернувшись после неудачных переговоров с Заместителем Местоблюстителя, непримиримые противники его церковной политики созвали в Ленинграде совещание своих единомышленников из духовенства и мирян, на котором объявили митрополита Сергия отпавшим от Церкви и утратившим благодать священства. Участники совещания обратились с посланием к митрополиту Иосифу, испрашивая его благословения на отделение от Заместителя Местоблюстителя.

Заручившись поддержкой митрополита Иосифа, противники митрополита Сергия 26 декабря собрались на квартире епископа Димитрия (Любимова). Кроме хозяина квартиры, там были еще епископы Сергий (Дружинин) и Серафим (Протопопов), протоиереи Василий Верюжский и Феодор Андреев. По приглашению оппозиционеров туда явился и сохранявший верность митрополиту Сергию епископ Николай (Ярушевич), которому они вручили заранее составленный акт «О разрыве с митрополитом Сергием». В этом документе говорилось:

«Решаемся мы на сие лишь после того, как из собственных рук митрополита Сергия приняли свидетельство, что новое направление в устроении русской церковной жизни, им принятое, ни отмене, ни изменению не подлежит. Посему, оставаясь, по милости Божией, во всем послушными чадами Единой Святой Соборной Апостольской Церкви, сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого, и имея благословение нашего законного епархиального митрополита, мы прекращаем каноническое общение с митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет, и впредь, до суда «совершенного собора местности», то есть с участием всех православных епископов, или до открытого и полного покаяния перед Святой Церковью митрополита Сергия сохраняем молитвенное общение с теми, кто блюдет «да не преступаются правила отец», и «да не утратим помалу неприметно тоя свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков» (6-е правило III Всел. Собора)».

Тогда же епископ Димитрий обратился к питерскому духовенству с посланием, в котором излагались основания, побудившие его на разрыв с митрополитом Сергием. В этом послании о «Декларации», или «Воззвании», сказано так:

«Последнее представлялось нам первоначально одним из обычных даже для Патриарха подтверждений о невмешательстве Церкви в дела гражданские. И нам пришлось изменить отношение к нему только тогда, когда обнаружилось, что послание начинает оказывать сильное влияние на дела чисто церковные и искажать не только канонически, но даже и догматически лицо Церкви. Плоды его выявились не сразу, а самые крупные из них следующие:

1. Закрепление временного Синода, который, в сущности, не Синод... а простая канцелярия... в качестве соуправляющего Заместителю органа. Искажен сам Патриарший образ управления Церковью.

2. Требование возносить имя его вместе с митрополитом Петром... что еще более искажает единоличную форму правления Церковью, установленную Собором 1917—1918 годов, и противно духу Святой Церкви, никогда не допускавшему на одно епископское место двух соуправителей.

3. Так же незаконно и объясняемое, по словам митрополита Сергия, лишь гражданскими причинами, массовое, до 40 случаев, перемещение епархиальных епископов.

4. Такую же цель — принизить значение епископа — имеют и учрежденные ныне епархиальные советы...

5. Незаконно требование... к русским людям, помимо отношения внешней подчиненности гражданской власти, которую они доблестно являли в течение десяти лет... незаконно требование он них и внутреннего признания существующего строя...»

Основания, перечисленные епископом Димитрием, хотя они выражают искреннюю тревогу и боль о Церкви, разумеется, недостаточны с канонической точки зрения для оправдания разрыва. Это все, скорее, предлоги для отделения, чем неизбежные причины, вынуждающие на разрыв. Синод при Заместителе Местоблюстителя Патриаршего Престола искажал Патриарший образ церковного управления во всяком случае не больше, чем дореволюционный Синод без Патриарха, которому священнослужители-оппозиционеры в свое время безоговорочно повиновались. Увольнения архиереев по прямому указанию гражданской власти в прежнее время совершались как дело вполне рутинное. Возношение имени Заместителя Местоблюстителя вслед за именем самого Местоблюстителя митрополита Петра никакого отношения к не допускаемому Церковью пребыванию на одном епископском месте двух соуправителей не имеет: митрополит Петр занимал Крутицкую, а митрополит Сергий Нижегородскую кафедру. Учреждение епархиальных советов само по себе было, конечно, восстановлением нормального, установленного Всероссийским Поместным Собором, порядка церковного управления. Другое дело, что, легализовав епархиальные советы, советская власть пыталась сделать и их проводниками своего влияния на ход церковных дел на местах. Ну а незаконность в действительности не имевшего места требования «Декларации» внутренне признать советскую власть, вероятно, не превышала неисполнимости этого требования, ибо внутренние движения души никаким давлением извне не могут быть регулируемы. И наконец, лишь самое пылкое воображение могло усмотреть в тексте «Декларации» догматические нововведения или впадение в известные уже ранее ереси, что только и могло, согласно 15-му правилу Двукратного Собора, послужить законным основанием для разрыва канонического общения с Первым епископом.

Епископ Николай (Ярушевич) переслал получивший распространение в питерских церковных кругах акт об отделении самому митрополиту Сергию и Временному Патриаршему Синоду. И тогда Заместитель Местоблюстителя и Временный Синод вынесли постановление о запрещении в священнослужении епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина). В тот же день, получив сообщение о постановлении Синода, епископ Николай, как временно управляющий Ленинградской епархией, запретил в священнослужении протоиереев Василия Верюжского, Феодора Андреева и других священников, порвавших общение с Заместителем Первоиерарха.

Поначалу епископ Сергий (Дружинин) этим запрещением был отрезвлен, он заявил владыке Николаю о разрыве с отделившимися и о готовности повиноваться митрополиту Сергию, но через несколько дней, узнав, что митрополит Иосиф одобряет действия епископа Димитрия, снова вышел из послушания Заместителю Местоблюстителя. Пренебрегая запрещением, епископы Димитрий и Сергий продолжали служить в ленинградских церквах, а епископы Колпинский Серафим (Протопопов) и Шлиссельбургский Григорий (Лебедев), не заявляя о разрыве канонического общения с Синодом, отказывались возносить за богослужением имя Заместителя Местоблюстителя. Из числа ленинградских викарных архиереев безоговорочно верными митрополиту Сергию оставались епископы Николай (Ярушевич) и Николай (Климентьев).

17 января 1928 года епископ Димитрий, назвав себя «временно управляющим Ленинградской епархией», обращается с письмом к настоятелям питерских церквей, запрещенным епископом Николаем и обратившимся к нему с прошением принять их в молитвенное общение и под свое архипастырское окормление. Он пишет им:

«Сам прошу усердно ваших святых молитв о мне, грешном, да даст нам Господь Бог по богатству благодати Своей пребыть верными Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, возглавляемой в порядке земного церковного священноначалия Местоблюстителем Патриаршим Петром, митрополитом Крутицким, впредь до того времени, как совершенный Поместный Собор Российской Церкви, представленный всем наличным епископатом, то есть теперешними изгнанниками-исповедниками, не оправдает нашего образа действия... или же до тех пор, пока сам митрополит Сергий, пришел в себя, не покается в том, что погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически — против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность — своими и синодскими насильственными действиями, апостольство — подчинением Церкви мирским порядкам и внутренним, при сохранении ложного единения, разрывом с митрополитом Петром, не уполномочившим митрополита Сергия на его последние деяния...»

Раскол получил широкое распространение в Ленинграде. Во многих питерских храмах за богослужением не возносилось имя митрополита Сергия. Не поминали его в Александро-Невской Лавре, настоятель которой епископ Шлиссельбургский Григорий, однако, к епископу Димитрию не примкнул и формально с Заместителем Местоблюстителя не порывал. А настоятели восьми церквей Питера, в том числе кафедрального собора Спаса на Крови, признали себя в архипастырском окормлении епископа Димитрия.

В этих обстоятельствах епископ Серпуховской Сергий (Гришин), управляющий делами Временного Патриаршего Синода, категорически потребовал от не поминающих священников возносить имя Заместителя Местоблюстителя. В ответ на это требование еще 11 питерских приходов отделились от Синода и перешли в неканоническую юрисдикцию епископа Димитрия.

25 января 1928 года Синод выносит новое постановление: «О раздорнической деятельности и учинении раскола и смуты епископом Димитрием (Любимовым) и Сергием (Дружининым)»:

«1. Принимая во внимание, что Преосвященный Гдовский Димитрий не подчинился постановлениям Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного Патриаршего Священного Синода и не только служит в состоянии запрещения, но и продолжает чинить смуту и раскол, распространяя среди верующих клевету на Высшую Церковную Власть, якобы она уже уклонилась от Православия, призывает народ порвать молитвенно-каноническое общение как с законным Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, так и единомышленными с ним епископами, при этом епископ Димитрий и его единомышленники называют храмы, где поминают Митрополита Сергия, «новообновленческими храмами», православных пастырей — безблагодатными.

2. В своем ослеплении расколом епископ Димитрий дошел до такого безумия, что один из православных храмов (Спаса на водах) публично назвал храмом сатаны, и на основании 28-го и 34-го правил Святых Апостолов, 4-го Антиохийского, 13, 14, 15-го правил Двукратного Собора, 38-го правила Карфагенского Собора, Преосвященного Димитрия уволить от управления Гдовским викариатством на покой, с оставлением под запрещением в священнослужении и предать его за учинение церковного раскола, с одной стороны, и за служение в состоянии запрещения — с другой, каноническому суду православных епископов; Преосвященного Копорского Сергия, давшего обещание отмежеваться от раздорников и быть верным и послушным сыном Православной Церкви и Высшей Церковной Иерархии, но не исполнившего данного им обещания и продолжающего служить в состоянии запрещения, на основании 28-го и 34-го правил Святых Апостолов, 13, 14, 15-го правил Двукратного Собора и 38-го правила Карфагенского Собора лишить титула Копорского, оставив на покое под запрещением, и предать его каноническому суду православных епископов».

Епископам Шлиссельбургскому Григорию и Колпинскому Серафиму категорически предписывалось возносить за богослужением имя митрополита Сергия, а также в один из ближайших дней на проповеди перед паствой осудить отделившихся иерархов и клириков.

Епископ Серафим подчинился постановлению Синода, а владыка Григорий по-прежнему воздерживался от возношения имени Заместителя Местоблюстителя. В ответ на требование Синода возносить за богослужением имя Заместителя и открыто осудить зачинщиков раскола, он отправил 12 марта митрополиту Сергию прошение об увольнении на покой: «Линия моего церковного поведения и руководства в направлении укрепления единства Церкви, вне ориентировки на личности, учитывается вами как ошибочная, а я считаю ее, в условиях данного момента здешней церковной жизни, единственно мудрой», — писал он в обоснование своего решения уйти на покой.