ОТДЕЛЕНИЯ КОНЦА 1920-Х ГОДОВ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМ 1 часть

В конце 1927 года на имя митрополита Сергия стали приходить письма с выражением неодобрения его курса, с протестами, с призывами к отказу от новой линии Патриархии. По стране начали распространяться обличительные послания, обращения, воззвания с критикой «Декларации», с осуждением церковной политики Заместителя Местоблюстителя.

Неизвестный критик писал тогда: «Обоснование на покойном Патриархе Тихоне дает всякое основание заключить, что санкция от митрополита Петра не получена... В случае несогласия его с деятельностью своего Заместителя... этот последний сразу становится таким же «похитителем власти», как и те лица, о которых он упоминает в своем воззвании».

С критикой «Декларации» и последовавших за ее изданием распоряжений Высшей церковной власти выступают и некоторые архиереи. Один архипастырь писал, обращаясь к своим духовным чадам: «Возлюбленные о Христе!.. Моя речь будет о текущих церковных событиях. Много печального происходит в наши дни. Особенно печально то, что наши Пер-воиерархи ведут Российскую Церковь к потере свободы и к рабской зависимости, и все это делается так хитро и так тонко, что пока их деяния нельзя подвести ни под какие каноны. Ни для кого уже не секрет, что наши архиереи назначаются не митрополитом Сергием и Патриаршим Синодом, а кем-то иным. Не секрет и то, что все многочисленные перемещения архиереев (вопреки канонам) сделаны не для пользы Церкви, а по указке кого-то слева. Разве и вам неизвестно, что назначенный в Москву архиерей по приезде своем на место служения должен явиться к местным «вершителям судеб церковных», у них выдержать нечто вроде экзамена и только после этого легализуется епископ. Мне известны случаи, когда епископы, присланные Москвой с соответствующими бумагами, все-таки не были допущены к управлению своими епархиями. Те же, кои допущены, имеют ли они право свободного объезда своих епархий?.. А как проходит теперь назначение епископом епархиального управления? Свободны ли в этой области епископы?..

Хотя этих и подобных им многих деяний нельзя подвести ни под какие каноны, но от такой легализации веет ужасом. Говорили мне, что будто бы член Синода архиепископ Филипп (Гумилевский) сказал: «Мы будем делать всевозможные уступки, но когда дело коснется веры, тогда ничего не уступим». Но так ли говорили и поступали святые?»

С серьезными замечаниями на текст «Декларации» выступил и особенно близкий митрополиту Сергию в первые дни его заместительства архиерей, епископ Прилукский Василий (Зеленцов), арестованный в канун Успения и сосланный на Соловки. Свою заметку епископ Василий озаглавил: «Необходимые канонические поправки к посланию митрополита Сергия и его Священного Синода»:

«1. Каноническая законность Российского Православного Поместного общецерковного Собора 1917—1918 годов, — говорится в этом документе, — признана всеми Православными Церквами и не встречает возражений даже со стороны отщепенцев от Всероссийской Православной Церкви, отклонившихся от нее в революционное время.

2. Постановление этого Собора от 2/15 августа 1918 года содержит в себе отказ Всероссийской Православной Церкви вести впредь церковную политику в нашей стране, и, оставив политику частным занятием членов Церкви, дало каждому члену нашей Церкви свободу уклоняться от политической деятельности в том направлении, какое подсказывает ему его православная совесть; причем никто не имеет права принуждать церковными мерами прямо или косвенно другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике.

3. Так как это постановление Всероссийского Собора не о мелких подробностях церковной жизни, собрания постановлений которых может изменить и исполнительная власть церковная, если потребуется изменение для пользы Церкви (как это всегда бывало во Вселенской Церкви, согласно с Фил. 3, 18), но установило самый принцип (основное правило) отношения Всероссийской Церкви к политике в нашей стране на будущее время, то отменить или изменить это соборное постановление имеет право только новый Всероссийский Поместный Собор Православный (епископский или обшецерковный), а пока Всероссийский Поместный Церковный Собор его не отменит, все члены и все учреждения Всероссийской Православной Церкви должны соблюдать это правило в точности.

4. Поэтому, во-первых, ни Всероссийский Патриарх, ни его Заместители и Местоблюстители, и вообще никто во Всероссийской Православной Церкви не имеет канонического права назвать свою или чужую политику церковной, то есть политикой Всероссийской Церкви как религиозного учреждения, а должны называть свою политику только свой личной или групповой политикой.

5. Во-вторых, никто во Всероссийской Православной Церкви не может принуждать прямо или косвенно церковными мерами другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике, хотя бы и Патриаршей.

6. Политика же митрополита Сергия и его Синода, как и политика почившего Патриарха Тихона, как и политика Карловацкого Собора, суть только их личные групповые политики, а не церковные политики, и ни для кого не обязательны и никто не имеет права канонически принуждать церковными мерами кого-либо примыкать к какой-либо из этих политик.

7. Стараниям митрополита Сергия и его Св. Синода добиться от гонящих Всероссийскую Православную Церковь большевиков мирного отношения к ней Церковь не может не сочувствовать, ибо христианам заповедано от Бога: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми» (Рим. 12, 18). Но Христос разрешает Церкви принять от митрополита Сергия и его Синода только такое примирение с гонителями ее, большевиками и их советской властью, которое, действительно, будет миром Христовым, то есть миром такого содержания и качества, каких требует Христос, сказавший: «ищите прежде всего Царствия Божия и правды его» (Ин. 14, 27), а не земного благополучия и безопасности, ибо всякий иной мир безусловно запрещен Церкви Христом на все веки и вечность. .

8. К сожалению, эта попытка митрополита Сергия и его Синода не только не дает нам еще Христова мира с большевиками, но пока не дает и надежды на такой мир, и то не по одному лишь упорству большевиков во вражде к Православной Церкви, но и потому, что попытка митрополита Сергия и его Синода начата ими и движется вперед не по каноническим рельсам, следовательно, не по пути церковной правды. Есть еще и другие недочеты в ней, с церковной точки зрения, о которых скажем в другой раз, если Бог даст возможность сказать. Требуется немедленно ввести эту попытку митрополита Сергия и его Синода в каноническое русло церковной правды и прежде всего заявить большевикам, что только Всероссийский Поместный Собор православных епископов (одних или расширенный участием клириков и мирян в форму Общецерковного Всероссийского Собора) вправе говорить о политике и совершать какую-либо политическую деятельность от имени нашей Церкви.

Простите нашу худость, отцы и братия, сестры и чада о Господе, и помолитесь о моих грехах. Милость Господня да радует всех вас непрестанно, возлюбленные. Господь Бог говорит каждому, имеющему уши, чтобы слышать: «Будь верен Мне до смерти, и дам тебе венец жизни. Боязливых же и неверных Мне участь в озере, горящем огнем и серою». (Откр. 2, 10; 21, 8). Худостный епископ Василий Прилукский. 1927 г., о. Соловки».

По почину епископа Василия часть архиереев, сосланных на Соловки, составляет датированный 14 (27) сентября отзыв на «Декларацию», в котором делаются возражения против отдельных ее положений:

«1. Мы одобряем самый факт обращения Высшего Церковного Учреждения к правительству с заверением о лояльности Церкви в отношении советской власти во всем, что касается гражданского законодательства и управления.

Подобные заверения, неоднократно высказанные Церковью в лице почившего Патриарха Тихона, не рассеяли подозрительного к ней отношения правительства, поэтому повторение подобных заверений нам представляется нецелесообразным.

2. Мы вполне искренне принимаем чисто политическую часть послания, а именно:

а) Мы полагаем, что клир и прочие церковные деятели обязаны подчиняться всем законам и правительственным распоряжениям, касающимся гражданского благоустройства государства.

б) Мы полагаем, что тем более они не должны принимать никакого — ни прямого, ни косвенного, ни тайного, ни явного участия в заговорах и организациях, имеющих целью ниспровержение существующего порядка и формы правления.

в) Мы считаем совершенно недопустимым обращение Церкви к иноземным правительствам с целью подвигнуть их к вооруженному вмешательству во внутренние дела Союза для политического переворота в нашей стране.

г) Вполне искренно принимая закон, устраняющий служителей культа от политической деятельности, мы полагаем, что священнослужитель как в своей открытой церковно-общественной деятельности, так и в интимной области пастырского воздействия на совесть верующих не должен ни одобрять, ни порицать действий Правительства.

3) Но мы не можем принять и одобрить послания в его целом по следующим соображениям:

а) В абзаце 7-м мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорически безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства...

Церковь не может взять на себя перед государством, какова бы ни была в нем форма правления, обязательства считать «все радости и успехи государства своими успехами, а все его неудачи своими неудачами», т.к. всякое правительство может принять решения безрассудные, несправедливые или жестокие, которым Церковь бывает вынуждена подчиниться, но не может им радоваться и одобрять их.

В программу же настоящего правительства входит искоренение религии, и для осуществления этой задачи им издан ряд законов. Успехи государства в этом направлении Церковь не может признать своим успехом.

Послание приносит правительству всенародную благодарность за внимание к духовным нуждам православного населения. Такого рода выражение благодарности в устах Главы Русской Православной Церкви не может быть искренним и потому не отвечает достоинству Церкви и возбуждает справедливое негодование в душе верующих людей, ибо до сих пор отношение правительства к духовным нуждам православного населения выражалось лишь во всевозможных стеснениях религиозного духа и его проявлений: в осквернении и разрушении храмов, в закрытии монастырей, в отобрании святых мощей, в запрещении преподавания детям Закона Божия, в изъятии из общественных библиотек религиозной литературы, в ограничении прав служителей Церкви, и как мало правительство проявило внимания к религиозным потребностям в настоящее время в самом обещании легализовать церковные учреждения лучше всего показывает оскорбительная для чувства верующих статья официального правительственного органа «Известия ЦИК», предваряющая текст послания митрополита Сергия.

в) Послание Патриархии без всяких оговорок принимает официальную версию и всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством возлагает на Церковь, на контрреволюционное настроение клира, проявляющееся в словах и делах, хотя последнее время не было ни одного судебного процесса, на котором публично и гласно были бы доказаны политические преступления служителей Церкви, а многочисленные епископы и священники лишь в административном порядке томятся в тюрьмах, ссылке и на принудительных работах за свою чисто церковную деятельность (борьбу с обновленчеством) или по причинам, часто не известным самим пострадавшим. Настоящей же причиной борьбы, тягостной для Церкви и для самого государства, служит задача искоренения религии, которую ставит для себя настоящее правительство. Именно это принципиальное отрицательное отношение правительства к религии заставляет государство с подозрением смотреть на Церковь и независимо от ее политических выступлений, а Церкви не позволяет принять законов, направленных к ее разрушению.

г) Послание угрожает исключением из клира Московской Патриархии священнослужителям, ушедшим с эмигрантами, за их политическую деятельность, т.е. налагает церковное наказание за политические преступления, что противоречит постановлению Всероссийского Собора 1917—1918 гг. от 3/16 августа 1918 года, разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшему всех лиц, лишенных сана за политические преступления в прошедшем (Арсений Мациевич, священник Григорий Петров).

4. Наконец, мы находим послание Патриаршего Синода неполным, недоговоренным, а потому недостаточным.

Закон об отделении Церкви от государства двусторонен: устраняя Церковь от вмешательства в политическую жизнь страны, он гарантирует ей невмешательство правительства в ее внутреннюю жизнь и в религиозную деятельность ее учреждений. Между тем закон этот постоянно нарушается органами политического наблюдения. Высшая Церковная Власть, ручаясь за лояльность Церкви в отношении к государству, открыто должна будет заявить правительству, что Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто церковных отношений государства, враждебного религии».

Некоторые из архипастырей, недовольных новым курсом церковной политики Заместителя Местоблюстителя и его Синода, свой протест выразили отказом принимать назначения от Синода и по собственной воле уходили на покой. Так поступил бывший епископ Серпуховской Арсений (Жадановский), который своим отказом в поддержке митрополита Сергия причинил ему, по словам митрополита Мануила, много огорчений. Такую же линию поведения выбрал и единомысленный с ним епископ Серафим (Звездинский). В ответ на требование митрополита Сергия зачитать перед паствой «Декларацию» и после его настойчивых уговоров принять новое назначение и выехать в епархию епископ Серафим сказал: «Я морально не способен делать то, что хотят не любящие Христа Спасителя». При этом разговоре присутствовал архиепископ Зиновий (Дроздов), занимавший Тамбовскую кафедру. Наотрез отказавшись от требования митрополита Сергия, они оба вынули из рукавов ряс заранее составленные прошения об увольнении на покой.

Не согласен с митрополитом Сергием был и передавший ему высшую церковную власть архиепископ Угличский Серафим (Самойлович).

Осуждал «Декларацию» и связанную с ней новую церковную политику Заместителя Местоблюстителя архиепископ Феодор (Поздеевский), который, впрочем, не одобрял уже и линии, выбранной Патриархом Тихоном после его освобождения из-под стражи. Владыка Феодор пользовался большим влиянием на епископат, и находившиеся под его влиянием архиереи Гавриил (Абалышев) и Григорий (Козырев), которых называли «даниловцами» (по монастырю, где пребывал архиепископ Феодор и в который они часто захаживали к нему за советом), разделяли его отношение к «Декларации».

Одним из самых непримиримых в этой группе архиереев был епископ Дамаскин (Цедрик), который обратился к митрополиту Сергию с посланием, наполненным самыми резкими упреками и обвинениями:

«За что благодарить? За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? За то, что драгоценные для миллионов верующих останки преподобного Серафима, а еще ранее — останки святых Феодосия, Митрофана, Тихона и Иоасафа подверглись неимоверному кощунству? За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что?..

Митрополит Сергий и члены его Синода имеют возможность заседать в Москве. Они в Москве. Но Первосвятитель Русской Церкви митрополит Петр уже не первый год без суда обречен на страшное томительное заключение... Они в Москве... а митрополит Кирилл, потерявший счет годам своего изгнания, на которое он опять-таки обречен без суда, находится ныне, если еще он только жив, на много сотен верст за пределами полярного круга. Митрополит Арсений, поименованный среди членов Синода, не может приехать в Москву, и в пустынях Туркестана, по его словам, готовится к вечному покою... Не мелькнула ли когда-нибудь у вас мысль о том, что «свободой и покоем» вы пользуетесь за счет медленного умирания Первосвятителей наших?»

Но даже такие укоры были еще не самыми сильными поношениями, которые сыпались на голову митрополита Сергия. Крайне жесткий и прямо оскорбительный характер носит отзыв о митрополите Сергии и образованном им Синоде в письме неизвестному лицу, отправленном одним архиереем, весьма вероятно, епископом Иларионом (Вельским). Это письмо, по недоразумению или тенденциозно, в разных публикациях и литературе приписывается архиепископу Илариону (Троицкому), чьи действительные суждения о действиях митрополита Сергия, предпринятых в 1927 году, носили, как увидим, почти противоположный характер. Епископ Иларион (Вельский), в частности, писал:

«Церковные события последних недель не являются ли подтверждением этих предчувствий? То жуткое, что предощущалось душой 2—3 года тому назад, не придвинулось ли к нам вплотную с вторичным вступлением митрополита Сергия в управление Русской Православной Церковью? Вызвавшее многообразные и вполне заслуженные отрицательные критики послание митрополита Сергия и его Синода не бросило ли возглавляемую им церковную организацию в омерзительные, прелюбодейные объятия атеистической, богохульной и христоборной (анти-Христовой) власти и не внесло ли страшное нечестие в недра нашей Церкви? Заметьте: изошло это послание не от раскольников-обновленцев, борисовцев и им подобных отщепенцев и не от еретиков-живоцерковников, а от законной, канонической, по-видимому православной иерархии; главные положения послания опираются на тексты (правда, иногда не без искажения их: см. лжетолкование на 1 Тим. 2, 1-2) Св. Писания и на, как будто однородный с настоящим, опыт древней Церкви. С другой стороны, послание стремится и надеется удовлетворить насущные потребности истомленных гонениями верующих душ, ибо сулит им мир и покой. И многие-многие, особенно из духовенства, сочувственно откликаются на обращение митрополита Сергия и его Синода.

В результате этой симфонии богоборной власти и православной законной иерархии получаются уже некие «благие» плоды: епископы (правда, далеко не высшего качества и не очень «виновные») возвращаются из ссылок (правда, не далеких) и поставляются на епархии (правда, не на те, с которых были изгнаны), при исполняющем обязанности Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии имеется Синод (правда, похожий скорее на обер-прокурорскую канцелярию) из законных иерархов (правда, большей частью «подмоченных», т.е. весьма в церковном отношении скомпрометированных своей давнишней и прочной ориентацией на безбожное ГПУ, — да и не этим одним); имя митрополита Сергия произносится всеми как имя действительного кормчего Русской Церкви, но увы! — имя это является фальшивой монетой, так как фактически распорядителем судеб Русской Церкви и ее епископов, как гонимых, так и протежируемых, т.е. милуемых и поставляемых на кафедры (последнее особенно печально!) является нынешний обер-прокурор «Православной Русской Церкви» Евгений Александрович Тучков.

Всякому, имеющему очи, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, ясно, что, вопреки декрету об отделении Церкви от государства, Православная Церковь вступила в тесный, живой контакт с государством. И с каким государством?! Возглавляемым не Православным царем, а властью, которая основной задачей своей поставляет уничтожение на земле всякой религии, и прежде всего Православного Христианства, так как в нем она видит — и справедливо — основную мировую базу религиозной веры и первоклассную крепость в ее брани с материализмом, атеизмом, богоборчеством и сатанизмом (коему, как гласит народная молва, причастны нецыи из властей века сего).

На днях один епископ, отстаивая ориентацию митрополита Сергия, запугивал своего собеседника, с негодованием отвергавшего эту ориентацию, между прочим, тем, что несогласные с митрополитом Сергием останутся в таком меньшинстве, что явятся одной из множества существующих у нас мелких сект. Бедный епископ, прибегающий к такому бессильному аргументу в защиту народившейся «советской Православной Церкви»! Вспомнил бы он слова Спасителя о том, найдет ли, придя, Сын Человеческий веру на земле! Вспомнил бы множество апостольских предсказаний об оскудении веры и о умножении всякого нечестия в последние времена! Вспомнил бы сказанное Таинозрителем о Церкви Сардийской, в которой лишь «несколько человек» «не осквернили одежд своих», и о славной Церкви Филадельфийской, «не много имевшей силы», но сохранившей слово Господне и не отрекшейся от имени Христова! (Апок. 3, 4, 8).

«Множество» и «большинство» необходимы в парламентах и партиях, а не в Церкви Божией, являющейся столпом и утверждением Истины, независимо от этих категорий и даже вопреки им (ибо Она имеет свидетельство в себе самой).

Уместным считаю сообщить Вам следующее. Недели 2—3 тому назад я читал письмо, в котором приводились подлинные (в кавычках) слова одной небезызвестной «блаженной», сказанные ею на запрос о митрополите Сергии, причем вопрошавший, по-видимому, указывал, что митрополит Сергий не погрешил против православных догматов, что он не еретик. «Что ж, что не еретик' — возразила блаженная. — Он хуже еретика: он поклонился антихристу, и, если не покается, участь его в геенне вместе с сатанистами».

Все это, вместе взятое, и многое другое, видимое и слышимое, и заставляет живые верующие души настораживаться и внимательно всматриваться в развертывающуюся перед нами картину усаживания жены на зверя. Эти души чувствуют новую, небывалую опасность для Церкви Христовой и, естественно, бьют тревогу. Они, в большей части своей, не спешат окончательным разрывом с церковными «прелюбодеями», в надежде, что совесть их не сожжена до конца, а потому возможны покаяние и исправление, т.е. отвержение начатого ими темного дела. Сбудется ли это чаяние?! От души говорю: подай, Господи! Но в самой глубине его нахожу сомнение и, однако, пока не ставлю точки над \. Пусть поставит ее время, а, точнее сказать, Владыка времен! Он же да сохранит нас как от легкомысленной поспешности, так и от преступно-равнодушной медлительности в том страшно-ответственном положении, в которое мы поставлены Промыслом Божиим!»

Решительно отвергли Декларацию митрополита Сергия епископы-эмигранты, подчиненные Карловацкому Синоду во главе с митрополитом Антонием. 9 сентября 1927 года Собор архиереев обратился к зарубежной пастве с окружным посланием, в котором утверждалось, что «послание митрополита Сергия и членов Священного Синода составлено не свободно, а под сильным давлением гонителей нашей Святой Церкви и мучителей русского народа — большевиков, так как ни один архипастырь, свободный от гнета и плена этих злейших врагов Христовых, не может признать их властью законной, не может верить их мирным отношениям к Святой Церкви и не может надеяться установить правильное отношение с нею Церкви».

Одновременно Карловацкий Собор архиереев постановил: «Прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения ее безбожной советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и канонического управления Церковью. Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви, впредь заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора 1917—1918 гг. и постановлению Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 г.»

Иначе восприняли «Декларацию» митрополиты Западноевропейский Евлогий и Североамериканский Платон. Радоваться по поводу издания этого документа они, разумеется, не могли, но и от публичного осуждения его они воздержались, тем более от осуждения митрополита Сергия, понимая, что им не пристало из сравнительно безопасного изгнания судить архипастыря, над головой которого, как и над головами подчиненных ему священнослужителей, висит Дамоклов меч, уже обагренный кровью сотен и тысяч священномучеников и мучеников.

Отвечая на критику «Декларации», митрополит Сергий вместе с членами Временного Синода обратился 31 декабря 1927 года с новым «Посланием» к пастве, в котором призывал несогласных не разрывать канонических отношений с Патриархией. Положение, создавшееся в Церкви ко времени издания «Декларации», в этом документе охарактеризовано так:

«Расстройство церковных дел дошло до последнего предела, и церковный корабль почти не имел управления, центр был мало осведомлен о жизни епархий, а епархии часто лишь по слухам знали о центре. Какая благоприятная почва для распространения всяких басен, намеренных обманов, пагубных заблуждений и всякого самочиния! Только сознание служебного долга перед Святой Церковью не позволило нам, подобно другим, уклониться от выпавшего на нашу долю тяжелого жребия...

Да не смущается сердце ваше, — говорится далее в «Послании». — Будьте уверены, что мы действуем с ясным сознанием всей ответственности нашей перед Богом и перед Церковью .. Мы ясно и определенно выразили нашу волю быть православными, и от этого своего решения мы ни на йоту не отступили и, Богу споспешествующу, не отступим и впредь... В административном отделении от нас хотят быть лишь те, кто не может отрешиться от представления о христианстве как о силе внешней, и торжество христианства в мире склонен видеть лишь в господстве христианских народов над нехристианскими... При всем нашем недостоинстве мы служим тем канонически бесспорным звеном, которым наша русская православная иерархия в данный момент соединяется со вселенскою, через нее — с апостолами...»

«Послание» заканчивается напоминанием склоняющимся к разрыву общения с Заместителем Местоблюстителя канонических норм, охраняющих единство Церкви: «Каноны нашей Святой Церкви оправдывают разрыв со своим законным епископом или Патриархом только в одном случае: когда он уже осужден Собором или когда он начнет всенародно проповедовать заведомую ересь, тоже уже осужденную Собором. Во всех остальных случаях скорее спасется тот, кто останется в союзе с законной церковной властью, ожидая разрешения своих недоумений на Соборе, чем тот, кто, восхитив себе соборный суд, объявит эту власть безблагодатной и порвет общение с нею».

Помимо митрополита Сергия, «Послание» подписали члены Синода: митрополиты Киевский Михаил (Ермаков), Тверской Серафим (Александров), архиепископы Вологодский Сильвестр (Братановский), Хутынский Алексий (Симанский), Самарский Анатолий (Грисюк), Костромской Севастиан (Вести), Вятский Павел (Борисовский), Звенигородский Филипп (Гумилевский) и Харьковский Константин (Дьяков).

22 октября 1927 года архиепископ Псковский Феофан (Туляков) составил весьма солидно аргументированное «разъяснение» вопросов, которые поднимались критиками «Декларации»:

«На все нижеизложенные вопросы надо принять к сведению слова св. Василия Великого в 16-м правиле: «вникай в писание с точностью и в нем самом обрящешь разрешение вопроса».

I. Что новый Синод не есть ли новый номер обновленческого синода, так как ничего об обновленцах в обращении не говорится? Ответ: в обращении сказано: «не менее важной своей задачей мы считаем приготовление и самый созыв второго Поместного Собора, который вынесет решение о всех похитителях власти церковной, раздирающих хитон Христов». Из этих слов ясно, что все различные отклонения от Православной Церкви осуждаются. Кроме того, говорится о созыве второго Поместного Собора, тогда как у отклонившихся имеются уже три собора, считая Собор 1917—1918 гг.

II. На основании какого акта патриаршее управление заменяется синодальным? Ответ: по Собору 1917—1918 гг. было образовано Патриаршее управление и при нем Священный Синод из двенадцати архиереев, шести лиц в священном сане и шести мирян'. Само по себе Патриаршество не могло быть единоличным управлением, так как, по постановлению Собора 1917—1918 гг., Патриарх должен быть старшим между равными, и в 34-м правиле св. Апостолов сказано: «первый ничего не творит без рассуждения всех». В настоящее время митрополит Сергий является Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Престола, так как Патриарх Тихон, умирая, назначил себе Местоблюстителя. Изменение Патриаршего управления в Синодальное управление может только сделать православный канонический Собор. Митрополит Сергий счел для себя необходимым образовать при себе временный Синод из лиц, приглашенных им; выбрать же членов временного Синода нельзя было, ибо не было еще Собора.

III. Что теперь Церковь опять соединена с государством? Разве декрет об отделении Церкви от государства уничтожен? Где об этом напечатано? Ответ: Церковь остается отделенной от государства, согласно декрету, который не аннулирован. Церковь должна оставаться вне политики. Христос Спаситель сказал: «Церковь Моя не от мира сего» (Ин. 18, 36), но при этом имел известное отношение к государственной власти На вопрос, позволительно ли платить подать кесарю, т.е. языческому правительству, Он сказал: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22, 17-21). Христос Спаситель, предсказывая падение Иерусалима, жалел об иудеях при предстоящих бедствиях во время падения Иерусалима (Мф. 24, 20; Мк. 13, 17, 18; Л к. 21, 23). Из этих текстов следует, что сожаление о бедствиях, исполнение гражданских обязанностей в отношении к государственной власти не являются показателем соединения Церкви с государством».

Особенно болезненный, затяжной и опасный для единства Церкви характер приобретали те нестроения, которые выросли из протестов, ставивших во главу угла не столько принципиальные вопросы церковной политики, сколько персональные перемещения и увольнения архиереев. С одной стороны, в этих перемещениях виделось согласие Патриархии на откровенное вмешательство гражданских властей во внутри-церковные дела, а с другой — эти перемещения затрагивали человеческое самолюбие и амбиции, затрагивали они и чувства любви и преданности паствы своим архипастырям.