ЗАМЕСТИТЕЛИ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЯ НА СТРАЖЕ КАНОНИЧЕСКОГО ПРЕЕМСТВА ПЕРВОСВЯТИТЕЛЬСКОЙ ВЛАСТИ 1 часть

Когда митрополит Нижегородский Сергий узнал о своем лазначении Заместителем Местоблюстителя, он срочно, 14 декабря, направил письмо викарию Московской епархии епископу Клинскому Гавриилу, в котором уведомлял его о своем вступлении в исполнение обязанностей Заместителя по поручению митрополита Петра.

Лишенный возможности выехать из своего кафедрального города в Москву, митрополит Сергий тем не менее сразу же приступил к исполнению возложенных на него обязанностей. 30 декабря он возглавил хиротонию во епископа Гдовского, викария Петроградской епархии, Димитрия (Любимова), маститого питерского протоиерея, вдового старца. Митрополит Сергий назначил также новым управляющим Московской епархией епископа Старишсого Петра (Зверева).

Между тем 22 декабря в Донском монастыре под председательством архиепископа Екатеринбургского Григория состоялось совещание из примерно десяти находившихся в ту пору в Москве архиереев. Участники совещания знали о назначении митрополита Сергия временным Заместителем Местоблюстителя. Тем не менее они сделали вид, что после ареста митрополита Петра Церковь осталась без возглавления. Инициаторами совещания были те самые архиереи, которые перед арестом митрополита Петра обращались к нему с призывом во что бы то ни стало оправдаться в глазах властей, причем обращались с такой настойчивостью, которая выдавала их недоверие Местоблюстителю. Высказавшись критически о единоличном управлении Церковью митрополитом Петром, который будто бы не хотел (а на деле был лишен возможности) созвать Собор, они образовали Временный высший церковный совет под председательством архиепископа Григория, в который вошли еще шесть архиереев. Это совещание обратилось ко всероссийской пастве с посланием: «Жизнь течет и умножаются отбросы жизни, сор ее... Творец и Промыслитель наш Господь от времени до времени потрясает землю и живущие на ней народы, очищая их от грехов, кои суть отбросы и сор жизни. В сознании этой истины верующие пастыри и пасомые в самом начале революции собрались на Церковный Собор 1917 года с тем, чтобы упорядочить жизнь Церкви. С той же целью они возглавили Русскую Церковь Святейшим Патриархом Тихоном. Но «суетни сынове человечестии», и деяние их оказалось не концом, а лишь началом болезни. Патриарх Тихон был человек, и как человек не мог не ошибаться... Естественно было искать исправления ошибок. За исправление взялись люди с нечистыми руками и нечистым сердцем и повели Церковь по строптивым, нечистым путям, чем оттолкнули от себя и от своего дела верующий народ и вынудили Патриарха Тихона взять в свои руки кормило церковного правления...

Чувствуя приближение кончины и предвидя невозможность канонического избрания себе преемника, Патриарх Тихон назначил Местоблюстителей Патриаршей кафедры: митрополитов Казанского Кирилла, Ярославского Агафангела и Крутицкого Петра. Собор православных епископов, за отсутствием двух первых, поручил права Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Крутицкому Петру.

Но не угодно было Господу успехом благословить труды сего святителя. За время правления его нестроения и бедствия в Святой Церкви лишь усугубились... В виду сего мы... решили избрать Высший временный церковный совет для ведения текущих дел Русской Православной Церкви и для подготовки канонически правильного Собора... При этом мы твердо решили не входить ни в какие отношения и общение с обновленцами и обновленчеством во всех его видах... Вместе с тем, мы считаем своим долгом засвидетельствовать нашу совершенную законопослушность предержащей власти Правительства СССР и веру в его добрую волю и чистоту его намерений в служении благу народа. Взаимно мы просим верить нашей лояльности и готовности служить на благо того же народа...»

Документ составлен велеречиво и несколько туманно и не совсем добросовестен в передаче реальных фактов. Общий смысл его таков: ошибки Патриарха Тихона и еще более зловредные ошибки митрополита Петра надо исправлять; опыт исправления, предпринятый обновленцами, оказался неудачным; попытаемся сделать это мы — люди с чистыми руками и чистым сердцем. И ни слова в этом документе о назначенном митрополитом Петром Заместителе — митрополите Сергии, дабы потом уверять церковный народ, что митрополит Сергий будто бы и не заявлял о своих правах.

На следующий день сторонники архиепископа Григория обращаются в НКВД с прошением о легализации своего учреждения. Через десять дней Наркомат выдал им документ такого содержания: «Справка. Настоящая выдана гр.гр.: Григорию Яцковскому, Рукину Борису, Булычеву К., Бусыгину И., Воскресенскому Д., Пятницкому В., Русинову Т., Русинову М., Зорину В. в том, что от них принято на рассмотрение и утверждение ходатайство об организации Временного высшего церковного совета Православной Церкви с местопребыванием в Москве, в помещении бывшего Донского монастыря. К открытию деятельности Временного совета, впредь до утверждения такового со стороны НКВД, препятствий не встречается».

В день Рождества Христова в «Известиях» публикуется интервью с архиепископом Григорием, в котором он благодарит гражданские власти за легализацию своего детища. Итак, у Русской Православной Церкви, у тихоновцев, помимо томившегося в заключении Главы ее митрополита Петра и его Заместителя митрополита Сергия, появляется новое и уже самозванное высшее руководство, образованное по собственному почину малой группой оказавшихся в ту пору в Москве архиереев. Налицо была опасность церковного раскола, подобного обновленческому.

Правда, архиереи-«григорьевцы», названные так вскоре по имени своего председателя, не посягали ни на православное вероучение, ни на традиционные богослужебные обряды. Они, вероятно, искренне заявляли всегда о своей верности заветам Патриарха Тихона. Сама их акция предпринята была ввиду действительно тяжелого положения, в котором оказалось высшее церковное руководство, ввиду давно уже переживаемой Церковью беды. Но самочинно пытаясь избавить Церковь от новых бед, принимая в обход законной церковной власти свои собственные меры, «григорьевцы» наносили по Церкви еще один удар. Вероятно, не обошлось тут и без властолюбивых мечтаний. Пребывание Первоиерарха митрополита Петра в тюрьме, невозможность для его Заместителя выехать в Москву, каноническая уязвимость его прав на временное возглавление Церкви по не предусмотренному никакими канонами единоличному распоряжению, пребывание в ссылке митрополитов Кирилла и Агафангела, названных в завещании Патриарха Тихона, — все эти обстоятельства открывали искателям почестей высшего звания, как им казалось, свободное поприще для соревнования в честолюбии.

Узнав о самочинном образовании Высшего временного церковного совета, митрополит Сергий 14 января пишет архиепископу Григорию письмо с решительным протестом против самоуправства. В ответном письме архиепископ Григорий обстоятельно излагает ход событий, связанных с образованием Совета, защищает правомочность этого учреждения и приглашает митрополита Сергия войти в состав ВВЦС и даже возглавить его.

На переговоры с митрополитом Сергием Высший временный церковный совет командирует в Нижний епископа Дамиана (Воскресенского). Преосвященный Дамиан уверяет митрополита Сергия, что архиереи, создавшие ВВЦС, ничего не знали о распоряжении митрополита Петра, сделанном им накануне ареста, что было, конечно, неправдой. После возвращения епископа Дамиана в Москву ВВЦС шлет митрополиту Сергию новую телеграмму: «Уверившись через епископа Дамиана... о возложении на вас митрополитом Петром исполнения обязанностей Местоблюстителя, испросив вам разрешение выезда, братски просим вас пожаловать в Москву, в ВВЦС, для выяснения церковных дел».

Получив эту телеграмму, из которой видно, что, несмотря на категорические настояния Заместителя Местоблюстителя, григорьевцы не собираются упразднять своего учреждения, вносящего смуту в церковную жизнь, митрополит Сергий пишет архиепископу Григорию еще одно письмо, в котором запрещает его самого и его сторонников в священнослужении и объявляет о предании их церковному суду.

Тогда ВВЦС решает обратиться к арестованному митрополиту Петру с просьбой утвердить ВВЦС и аннулировать полномочия митрополита Сергия ввиду невозможности для него управлять Церковью (подразумевается частичное лишение свободы с запретом выезда из Нижнего Новгорода), а также ввиду отказа митрополита Киевского Михаила и архиепископа Ростовского Иосифа от заместительства.

19 января власти разрешили членам ВВЦС во главе с архиепископом Григорием встретиться в тюремной камере с заточенным Первоиерархом. Разрешение это дано было, конечно, не без умысла. Тучков и его подручные потирали руки от удовольствия при виде новой церковном смуты, и «григорьевцы», вольно или невольно, на этом свидании крупно подыграли Тучкову. С настойчивостью домогались они от митрополита Петра передачи им власти, уверяли его, что только они, уже сумевшие добиться легализации, чего не удавалось сделать ни Патриарху Тихону, ни ему, что не удастся и митрополиту Сергию, сумеют нормализовать отношения с гражданской властью и обеспечить Церкви спокойное существование. Они скрыли от заключенного Первоиерарха то обстоятельство, что уже знали о его распоряжении о Заместителе, когда устраивали совещание в Донском монастыре. Прещение, наложенное на них митрополитом Сергием, визитеры представили как акт, превышающий полномочия временного Заместителя.

В конце концов им удалось убедить Местоблюстителя, которого тюремщики держали в полном неведении о ходе церковных дел, издать новое распоряжение об управлении Церковью. И митрополит Петр выносит на письменном докладе ВВЦС резолюцию:

«С глубокой скорбью осведомились Мы из настоящего доклада, что в Православной Церкви начались разделения, могущие вызвать новый раскол, что высокопреосвященный митрополит Сергий проживает не в Москве, а в Нижнем; и что высокопреосвященный митрополит Михаил совершенно отклонил от себя Наше поручение, а высокопреосвященный архиепископ Иосиф не может принять его, так как он совершенно неизвестен...

Признаем полезным временно, до выяснения Нашего дела, поручить исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя коллегии из трех архиереев: высокопреосвященного Николая, архиепископа Владимирского, высокопреосвященного Димитрия, архиепископа Томского, и высокопреосвященного Григория, архиепископа Екатеринбургского, за исключением вопросов принципиальных и обшецерковных, проведение в жизнь которых допустимо лишь с Нашего благословения.

Означенная коллегия по соглашению с властями пользуется правом пригласить для совместной работы потребное количество других архиереев. Со своей стороны предлагаем высокопреосвященных архиепископов: Сильвестра Вологодского и Серафима Орловского, и преосвященного епископа Николая Тульского, и Сергия, управляющего Самарской епархией. Преосвященным епископам Виссариону, Тихону и Иннокентию благословляем отправиться в свои епархии».

После этого «григорьевцы» пошли на еще один обман заключенного Первосвятителя. Они скрыли от него, что архиепископ Николай находится под арестом, а архиепископ Димитрий не имеет возможности приехать в Москву. Вырванную у обманутого Первоиерарха резолюцию ВВЦС поспешил истолковать как акт о передаче митрополитом Петром управления Церковью архиепископу Григорию.

Заручившись этой резолюцией, «григорьевцы» действуют более решительно. ВВЦС объявляет об устранении от временного управления Московской епархией назначенного митрополитом Сергием епископа Старицкого Петра, а епископ Можайский Борис издает циркуляр о своем вступлении в управление столичной епархией.

23 января архиепископ Григорий пишет новое письмо митрополиту Сергию, к которому он прилагает резолюцию митрополита Петра. В этом письме преосвященный Григорий утверждает, что распоряжение Местоблюстителя от 6 декабря о передаче полномочий не соответствует духу и букве канонов. В ответном письме митрополит Сергий заявляет, что резолюция митрополита Петра составлена в условной форме и при его неосведомленности о ходе церковных дел, поэтому он отказывается ей подчиняться и сохраняет за собой заместительство.

4 марта арестованный митрополит Петр письмом из тюрьмы приглашает своего Заместителя в Москву для переговоров о ВВЦС: «Мне разрешено с вами свидание». В тот же день он посылает письмо старейшему иерарху, безвыездно пребывавшему в ссылке в Ташкенте, митрополиту Новгородскому Арсению, которого приглашает участвовать в работе Временного высшего церковного совета. А к митрополиту Сергию в Нижний поступает еще одно послание от архиепископа Григория, опять с приглашением на переговоры в Москву. Но для митрополита Сергия выезд из Нижнего все еще оставался закрытым. Въезжать в Москву ему было запрещено.

18 марта он отправляет из Нижнего письмо заключенному Первоиерарху. В нем он обосновывает свое право как исполняющего обязанности Первого епископа подвергать других архиереев запрещению до Собора. «Когда нет ни Собора, периодически созываемого, — пишет он, — или организованного церковного управления, то обязанность охранять в Церкви благочиние, естественно, целиком падает на Первого епископа, и он не только может, но и обязан принять досудебную форму пресечения, не дожидаясь Собора... Так действовал, между прочим, и Святейший Патриарх Тихон, запретивший, например, бывшего архиепископа Владимира (Путяту), епископа Иоанна (Киструсского) и других. Так поступили и Ваше Высокопреосвященство в деле, например, Леонтия (Устинова)...»

С удовлетворением наблюдая за действиями григорьевцев, претендовавших на высшую церковную власть, Тучков, в соответствии с указаниями политбюро, принял их сторону, поскольку права архиепископа Григория на возглавление Русской Церкви не имели под собой канонических оснований. Тем дольше, надеялся он, продлится замешательство, тем глубже будет раскол, тем скорее развалится Церковь. С этой целью Тучков пытался организовать поддержку архиепископу Григорию со стороны епископата и видных церковных деятелей.

В конце 1925 года из Соловецкого концлагеря в ярославскую тюрьму был переведен архиепископ Верейский Иларион (Троицкий), авторитет которого в Церкви был исключительно велик. Агент ГПУ принимается за обработку владыки Илариона, чтобы склонить его к поддержке «григорьевцев». В изоляторе узнику устраивают более сносную жизнь, чем на Соловках. Ему разрешают читать святоотеческие книги, писать, даже передать на волю тетрадки со своими записками. Агент ГПУ обещает ему свободу: «Вас Москва любит, вас Москва ждет», — говорит он. И льстит: «Приятно с умным человеком поговорить». Но, в то же время, и запугивает: «А сколько вы имеете срока в Соловках? Три года? Для Илариона — три года! Так мало?!»

Там, в тюрьме, устроена была встреча между святителем Иларионом и переметнувшимся к обновленцам епископом Гервасием, оказавшимся на короткий срок в изоляторе. В разговоре с Гервасием, состоявшем из взаимных обвинений, архиепископ Иларион сказал: «Я скорее сгнию в тюрьме, но своему направлению не изменю!» О переговорах с агентом ГПУ он вспоминал впоследствии: «Надо побыть в этой обстановке хотя немного, а так не опишешь. Это воочию сам сатана». Но главным орудием сатанинского агента были не запугивания и лесть, а неосведомленность узника о всех перипетиях, связанных с выступлением «григорьевцев» против Заместителя Местоблюстителя.

26 февраля архиепископ Иларион пишет из заключения письмо митрополиту Сергию, которое могло быть расценено как косвенная поддержка ВВЦС:

«Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни — и ее недостатки, и ее болезни — мне известны. Главный недостаток... — это отсутствие в нашей Церкви Собора с 1917 года, то есть в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия... Церковная практика, включая и постановления Собора 1917—1918 годов, к этим условиям не приспособлена, так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смертью Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о Местоблюстительстве... тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и, вообще, среди сознательных членов Церкви, такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все желающие блага Церкви сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и, прежде всего, нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации деятельности этого органа у меня есть ряд требований:

1. Временный церковный орган не должен быть в своем начале самовольным, то есть должен при своем начале иметь согласие Местоблюстителя.

2. По возможности, во временный церковный орган должны войти те, кому это поручено Местоблюстителем митрополитом Петром или Святейшим Патриархом.

3. Временный церковный орган должен объединять, а не разделять епископат: он не судья и не каратель несогласных — таковым будет Собор.

4. Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практичной — созыв Собора... Над иерархией и церковными людьми стоит отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительны. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства в своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ, иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть основано на правде. ВЦУ — орган самозванный, объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого необязательны церковные законы и вообще все божеские и человеческие законы... ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся... и, грозя направо и налево казнями... вызвало нарекания на власть, нарекания, едва ли желательные для самой власти... Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временном церковного органа...

5. Временный орган не должен подвергать запрещениям несогласных с ним архиереев. Его единственная цель — созыв Собора, причем Собор этот должен быть именно собран, а не подобран, ибо Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличивать в истории количество разбойничьих соборов. Довольно и трех — Ефесского 449 года и двух московских — 1923 и 1925 годов. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей обновления... Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственного церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям».

Послание архиепископа Илариона исполнено самых здравых и мудрых мыслей, но дело в том, что о необходимости созыва Собора, а в действительности это было невозможно по жестоким условиям времени, говорили и писали тогда «григорьевцы», поэтому они расценили послание архиепископа Илариона, ставшее им известным, как поддержку их начинаниям. Однако Тучков, убедившись, что владыка Иларион все же не тот архиерей, которого можно использовать в осуществлении своих замыслов, распорядился вскоре отправить узника обратно на Соловки. Там, получив от сосланных собратий более точные сведения о ходе церковных дел и о характере выступления «григорьевцев», архиепископ Иларион решительно отвернулся от них и выразил сожаление о своем письме из ярославского изолятора.

Российский епископат, встревоженный раздорами вокруг Высшей Церковной власти, не мог равнодушно и безучастно наблюдать за ходом событий. Епископ Прилукский Василий (Зеленцов) направил архиепископу Григорию письмо с резким осуждением его действий; он писал, что митрополит Сергий, как временный Глава Церкви, вопреки утверждениям архиепископа Григория, имел право накладывать на него прещение.

«По поводу этого заявления архиепископа Григория нужно сказать следующее. Во-первых, митрополит Сергий, действовавший по праву своему как временно исполняющий обязанности возглавляющего Поместную Всероссийскую Церковь архипастыря, распоряжением своим от 16 (29) января 1926 года запретил епископам, организовавшим ВВЦС, священнослужение и управление впредь до суда (или до раскаяния), предав их суду, а не осуждал их единолично сам. Во-вторых, митрополит Сергий действовал в данном случае, как он сам говорит в своем распоряжении, «именем Господа нашего Иисуса Христа и от имени единомышленной с ним православной русской иерархии», т.е. как ее уполномоченный, по современному положению своему временно возглавляющего архипастырей Патриархата Всероссийского. О Главах Поместных Церквей в трех Апостольских правилах сказано: «первый ничего да не творит без рассуждения всех». То есть полномочия церковного Главы могут быть и большими и меньшими, смотря по тому, сколько рассудят дать ему от себя прочие епископы.

В практике церковной в разное время в разных Церквах полномочия церковных Глав были и бывают неодинаковы. Так что архиепископу Григорию Екатеринбургскому еще надо доказать, что Патриарху Всероссийскому, как и его заместителям, прочие епископы нашей Церкви не давали от себя этого, довольно обычного у церковных Глав, права единолично запрещать преданного суду епископа в священнослужении и управлении, ни в 1917—1918 годах, ни позже.

...Между тем практика запрещения священнослужения и управления предаваемого суду епископа Главою Церкви единолично у нас принята и действует уже не первый год с общего согласия на нее епископов, пребывающих в Москве и вне Москвы. И отменять эту практику ради хотящих создавать раскол мы, епископы, не намерены. В-третьих, и самое главное в данном случае, ведь то, что предпринятое архиепископом Григорием Екатеринбургским и его доверенным по ВВЦС есть церковный, публично творимый раскол. А всякий раскол есть малая ересь уже по одному тому, что раскол есть отвержение 9-го члена Символа веры: «во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь», т.е. всякий раскол есть отступление от Православной Церкви. Поэтому не только Глава Церкви, но даже и всякий мирянин православный обязан не допускать раскольничающих епископов ни к управлению церковному, ни к богослужению в Православной Церкви, по 3-му правилу III Вселенского Собора, 15-му правилу 'Двукратного Собора (см. 2-ю половину сего правила)».

Под этим письмом стоят подписи еще шести архиереев, заявивших о своем согласии с содержанием документа: епископов Сумского Константина (Дьякова), Елисаветградского Онуфрия (Гагалюка), Александровского Стефана (Андриа-щенко), Мариупольского Антония (Панкеева), Уманского Макария (Кармазинова) и Уфимского Бориса (Шипулина). 12 марта на имя митрополита Сергия приходит послание девяти украинских епископов во главе с экзархом Украины митрополитом Михаилом с выражением безусловной поддержки его действий против самозванного ВВЦС. Одобрил позицию Заместителя Первоиерарха и временно управлявший Ярославской епархией архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), а епископ Кунгурский Аркадии (Ершов) расценил действия «григорьевцев» так:

«Диавол не хочет успокоиться и выдвигает против Христовой Церкви нового врага в лице бывшего архиепископа Екатеринбургского Григория... Похоть властолюбия уподобила его сатане».

Наконец, 2 апреля с посланием к митрополиту Сергию, в котором выражено полное согласие с его прещениями против «григорьевцев», обращаются 25 русских архиереев, находившихся на свободе. Покаянное письмо Заместителю Первоиерарха шлет один из инициаторов выступления «григорьевцев», епископ Симбирский Виссарион (Зорин), который объявляет теперь о своем выходе из ВВЦС. Правда, некоторое время спустя он снова вернулся к «григорьевцам».

Таким образом, митрополит Сергий в своих действиях против самозванных претендентов на высшую церковную власть нашел поддержку большей части епископата.

В выступлении «григорьевцев» православные люди увидели угрозу нового раскола, увидели деяния, в некоторой степени подобные тем, которые совершили обновленцы в 1922 году, когда был арестован Святейший Патриарх Тихон, а назначенный им Заместитель, митрополит Агафангел, не имел возможности выехать в Москву.

22 апреля чекисты привозят митрополита Сергия в ГПУ, и там он составляет письменное объяснение своих действий в отношении ВВЦС для заключенного Первоиерарха. Получив это объяснение, митрополит Петр в тот же день из тюрьмы шлет своему Заместителю письмо, в котором объявляет об аннулировании полномочий ВВЦС и подтверждает сделанное им ранее назначение митрополита Сергия своим временным Заместителем. Верховный пастырь Церкви признает ошибочность своего решения передать церковную власть коллегии с участием архиепископа Григория, и под письмом ставит подпись: «Кающийся Петр». Таким образом, претензии ВВЦС были окончательно отвергнуты. Натиск «григорьевцев» был отбит, их борьба против Заместителя Местоблюстителя за захват церковной власти окончилась поражением.

Но Тучков не терял надежды усугубить разделение в епископате. Он решает включить в опасную для судеб Церкви игру митрополита Агафангела, поименованного в завещании Патриарха Тихона о Местоблюстителях Патриаршего Престола на втором месте, вслед за митрополитом Кириллом.

Для этого в начале апреля Тучков едет в Пермь к сосланному туда митрополиту Агафангелу. В беседе с ним он предлагает ему взять в свои руки бразды церковного правления. Он зачитывает ему обвинение, выдвинутое против митрополита Петра, обвинение в тяжких политических преступлениях и совершенно дикое обвинение в преступлениях уголовных: в попытке отравить епископа Можайского Бориса и в краже семи тысяч рублей. Тучкову нетрудно было убедить митрополита Агафангела в том, что власти не потерпят возглавления Церкви таким контрреволюционером и преступником, как митрополит Петр.

Тучков высказал также в беседе с митрополитом Агафангелом недоверие митрополиту Сергию и не преминул напомнить своему пленнику, что, по завещанию Патриарха Тихона, у него больше прав на возглавление Церкви, чем у митрополитов Петра и Сергия. Тучков уверял владыку, что к нему власти относятся с большим доверием, что, если он станет у кормила церковной власти, ему удастся добиться легализации легче, чем другим архипастырям, и он поэтому сумеет обеспечить Церкви безмятежное и спокойное существование. В конце концов Тучков убедил митрополита Агафангела заявить о своих правах. Ловко срежиссированная Тучковым и его подручными ситуация повлекла за собой переписку высших иерархов, арестованных или сосланных, и потому лишь частично осведомленных о событиях церковной жизни в стране.

18 апреля митрополит Агафангел из Перми обращается ко всероссийской пастве с посланием, в котором извещает о вступлении своем в должность Местоблюстителя. В сопроводительной записке для архиереев он требует возносить за богослужениями в церквах его имя как Первоиерарха Российской Церкви. И это произошло в ту пору, когда митрополит Петр еще не отменил окончательно своего решения о передаче церковной власти коллегии с участием архиепископа Григория.

Враги Церкви и в ГПУ, и в советской печати, и в обновленческом синоде злорадствовали — у тихоновской Церкви объявилась четвертая Глава: кроме митрополита Петра, митрополита Сергия, архиепископа Григория, — еще и митрополит Агафангел.

26 апреля митрополит Агафангел направил послание митрополиту Сергию, в котором он сообщил о своем вступлении в отправление обязанностей Местоблюстителя и распорядился о возношении в церквах своего имени вместо имени митрополита Петра.

На другой день после этого он покинул место ссылки и переехал в свой кафедральный город, Ярославль. Узнав еще до получения обращенного к нему послания о притязаниях митрополита Агафангела, владыка Сергий шлет ему письмо в Пермь, но оно не застает там уже освобожденного из ссылки архипастыря. 30 апреля Заместитель Первоиерарха направляет ему новое письмо, на этот раз в Ярославль. В нем он обстоятельно объясняет претенденту на Местоблюстительство незаконность его притязаний, пока Первоиерарх митрополит Петр не отказался от своих прав.

«Собор 1917—1918 годов, — говорится в этом письме, — сделал Святейшему Патриарху поручение в изъятие из правил единолично назначить себе преемников или заместителей на случай экстренных обстоятельств. Имена же этих заместителей Патриарх должен был, кроме них, не объявлять, а только сообщить Собору в общих чертах, что поручение исполнено. Я знал о таком поручении Собора Патриарху, но на заседании том не был. Преосвященный же Прилукский Василий (Зеленцов) подтверждает, что он был и на первом (закрытом) заседании, когда Патриарху было дано поручение, и на втором, когда Патриарх доложил Собору, что поручение исполнено. В силу именно такого чрезвычайного поручения Святейший Патриарх и мог назначить вас своим Заместителем грамотой от 20.1У.22 г. единолично».

Переходя к характеристике смысла завещания покойного Патриарха, митрополит Сергий пишет: «В распоряжении Святейшего нет ни слова о том, чтобы он принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов. Он (Местоблюститель) принял власть законным путем и, следовательно, может быть ее лишен только на законном основании, т.е. или в случае добровольного отказа, или по суду архиереев».

Митрополит Сергий просит в этом послании владыку Агафангела, во избежание церковной беды, отказаться от своих претензий на возглавление Церкви. Через две недели митрополиты Агафангел и Сергий встречаются в Москве, куда обоим им НКВД разрешает приехать на краткий срок специально для этой встречи. Тучков надеялся, что в результате этих переговоров исполнится его замысел: до крайности осложнить и запутать ситуацию с возглавлением Церкви. И на этот раз он преуспел: митрополит Сергий согласился передать управление Церковью старейшему иерарху митрополиту Агафангелу. Он только просил его отсрочить свое вступление в должность Патриаршего Местоблюстителя до окончания дела арестованного митрополита Петра.