ЗАМЕСТИТЕЛИ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЯ НА СТРАЖЕ КАНОНИЧЕСКОГО ПРЕЕМСТВА ПЕРВОСВЯТИТЕЛЬСКОЙ ВЛАСТИ 6 часть

Теперь по поводу новизны и беспримерности требования митрополита Сергия о лояльности Советскому правительству со стороны эмигрантского духовенства. Да, в техническом смысле это требование было действительно новым, но и оно лежит в русле тех оценок поведения части зарубежного духовенства, своими заявлениями ярко политического характера ставившего под удар Московскую Патриархию и российскую паству внутри страны, которые принадлежат святому Патриарху Тихону.

Еще до своего ареста, 5 мая 1922 года, он издал указ об упразднении зарубежного ВЦУ, и в этом указе постановление Карловацкого Собора о восстановлении монархии и послание в адрес Генуэзской конференции с просьбой о помощи в борьбе с большевиками, признал актами, не выражающими официального голоса Русской Православной Церкви и не имеющими церковно-канонического значения.

А в послании Патриарха Тихона к Церкви от 1 июля 1923 года говорится: «Мы могли бы ограничиться этим осуждением владык, бывших на Соборе во главе с высокопреосвященным Антонием (Храповицким), митрополитом Киевским, если бы они раскаялись в своих поступках и прекратили дальнейшую деятельность в этом направлении. Но нам сообщают, что они не только не прекратили, а еще и более того ввергают Православную Церковь в политическую борьбу, пусть хотя теперь они осознают это, смирятся и покаются, а иначе придется звать Преосвященных владык в Москву для ответа перед Церковным судом и просить власть о разрешении им прибыть сюда».

Угроза эта звучала, наверное, для слуха архиереев, если они всерьез принимали мысль повиноваться воле Первоиерарха, куда грозней, чем требование подписки о лояльности. Разрешение от гражданской власти прибыть в Москву, наверное, было бы ими получено, а вот заверение о непредъявлении им обвинений в контрреволюционной деятельности, за которую почти неотвратимо полагалась смертная казнь, во всяком случае, такое заверение, в котором была бы гарантия, едва ли было бы дано.

15 января 1924 года святой Патриарх Тихон издал постановление об увольнении на покой митрополита Северо-Американского Платона за контрреволюционные выступления, направленные против советской власти и пагубно отражающиеся на Православной Церкви. В этом постановлении митрополиту Платону было предложено прибыть в Москву в распоряжение Патриарха.

Есть все основания предполагать, что эти акты изданы Патриархом не без давления со стороны гражданской власти, но столько же, если не больше, оснований предполагать такое же давление и на митрополита Сергия. А вот разумных оснований для применения разных критериев в оценке аналогичных действий обоих иерархов, конечно, нет.

Несколько в стороне от практически прямой преемственности, связующей акты, изданные Патриархом Тихоном после его освобождения в 1923 году, с «Декларацией» 1927 года, лежат, пожалуй, только два документа Высшей церковной власти. Это проект «Обращения» митрополита Сергия к Советскому правительству, составленный Ю июня 1926 года, и его же послание зарубежным архиереям от 12 сентября 1926 года.

В проекте «Обращения» митрополит Сергий, в отличие от «Декларации», акцентирует внимание на идеологической несовместимости христианства с коммунизмом: «Мы не хотим замалчивать того противоречия, — пишет он, — которое существует между нами, православными, и коммунистами, управляющими Союзом. Обещая полную лояльность, мы не можем взять на себя особых обязательств для доказательства нашей лояльности».

А его послание к зарубежным архипастырям отличается такой теплотой тона, которую не обнаружить ни в обращениях к ним Патриарха Тихона, ни в позднейших посланиях самого митрополита Сергия. «Дорогие мои святители, — писал он тогда, — вы просили меня быть судьей в деле, которого я совершенно не знаю. Не знаю, из кого состоит ваш Синод и Собор, и какие их полномочия, не знаю я и предмета разногласия между Синодом и митрополитом Евлогием. Ясно, что судьей между вами я быть не могу. Ваше письмо дает мне повод поставить общий вопрос, может ли вообще Московская Патриархия быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов, когда между ними фактически нет отношений». Тепло и сердечно окончание этого послания: «Желаю всех вас обнять, лично с вами побеседовать, но, видно, это возможно для нас лишь вне условий земной нашей многоскорбной и суетной жизни. Простите и помолитесь. Господь да поможет вам нести крест изгнания и да сохранит вас от всяких бед».

Несмотря на острую критику со стороны отдельных архипастырей, священников и мирян, большинство церковных людей, конечно, не без горечи читало «Декларацию», но вполне понимало неизбежность издания ее или иного, подобного ей, документа. Среди соавторов «Декларации» были видные церковные деятели: митрополит Тверской Серафим (Александров) и епископ Сумской Константин (Дьяков), впоследствии митрополит Киевский, оба расстрелянные в 1937 году, архиепископ Самарский Анатолий (Грисюк), впоследствии митрополит Одесский, замученный в застенках ГПУ, будущий Патриарх, а тогда архиепископ Хутынский, Алексий (Симанский).

Заместителя Местоблюстителя поддержали также введенный им в состав Временного Патриаршего Синода митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), один из трех кандидатов на Патриарший Престол в 1917 году, митрополиты Михаил (Ермаков), экзарх Украины, Никандр (Феноменов), священномученик Серафим (Чичагов), архиепископы Евгений (Зернов), Петр (Зверев), епископы Мануил (Лемешевекии), Николай (Ярушевич), Венедикт (Плотников). В эмиграции митрополита Сергия поддержали тогда, в 1927 году, митрополиты Евлогий (Георгиевский), Елевферий (Богоявленский) и Платон (Рождественский).

Через месяц после издания «Декларации», в августе 1927 года, Высшее Церковное Управление, состоявшее из Заместителя Местоблюстителя и Патриаршего Синода, было легализовано властями. Тем самым юридически Патриарший Синод поставлен был в то же положение, что и обновленческий синод, хотя в своей реальной политике власти продолжали оказывать покровительство обновленцам в их раскольнических акциях.

Событие это дало повод Восточным Патриархам, вначале Иерусалимскому Дамиану, потом Антиохийскому Григорию, направить послание митрополиту Сергию с благословением ему и его Синоду, с признанием его временным Главой Патриаршей Церкви. 7 декабря к митрополиту Сергию обратился с посланием Константинопольский Патриарх Василий III, он призвал Заместителя Местоблюстителя к примирению с обновленцами ради восстановления единства Русской Церкви.

«Известие, — говорится в этом послании, — что и ваши дела получили благополучное разрешение, что касается отношений гражданской власти... доставило нам большое удовольствие. Надеемся, что это правильное направление будет способствовать пользе целой и единой Русской Церкви, но никак не одной из ее частей, на которые она теперь находится разделенной... Ответственность за прошлое тяготеет одинаково на многих, и никто не может сбросить ответственности с одного на других».

Двумя месяцами ранее, 7 октября 1927 года, Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий подает в ОГПУ заявление с просьбой об амнистировании одних и облегчении участи других репрессированных священнослужителей:

«В мае с.г. мне разрешено было образовать при себе Временный Патриарший Священный Синод для управления делами Православной Церкви Московского Патриархата. Впредь до получения формальной регистрации, Синод с дозволения власти приступил к своей деятельности, каковую продолжает и доныне. С признательностью к Советскому правительству, пользуясь, таким образом, самим благом легального существования, мы не можем оставаться равнодушными к Судьбе тех представителей православного духовенства, признающего юрисдикцию Московской Патриархии (архиереев и прочих священнослужителей, которые оказались жертвами, может быть, и не без их вины) прежнего нелегального положения нашей Церкви и прежних ее ненормальных отношений к Советскому правительству. Теперь одни из них отбывают наказание в местах заключения с различной степенью изоляции, а другие находятся в административной ссылке в более или менее отдаленных местах. Не перечисляем их поименно, потому что и имена их, и места их нахождения ОГПУ известны. Называем мы их жертвами в том смысле, что не будь ненормальности в отношениях нашей Церкви к соввласти и получи она права легальности лет пять назад, и поведение вышеупоминаемых духовных лиц, и отношение к ним власти были бы иными, да и теперь можно быть уверенным, что, возвратившись к церковной деятельности при давно жданных новых условиях, эти духовные лица сделают со своей стороны все, чтобы не подавать повода к прежним недоразумениям.

Исходя из этих соображений, учитывая, с другой стороны, установление нормальных отношений между Православною Церковью и Советским правительством и имея в виду наконец приближение знаменательного юбилейного праздника десятилетия соввласти, возглавляемый мною Временный Патриарший Священный Синод сегодня сделал постановление обратиться (и я от своего лица и от лица Синода по его полномочию настоящим и обращаюсь) к ОГПУ с усерднейшей просьбой оказать содействие к тому, чтобы при распределении милостей по случаю юбилейного торжества десятилетия не забыты были подведомственные нам православные архиереи и прочие священнослужители, находящиеся в заключении и в ссылке, чтобы на них распространена была юбилейная амнистия с освобождением их от отбывания наказания и с возвращением из ссылки. Тем же из них, кого не признано будет возможным совершенно освободить от наказания, сделано было возможное улучшение их участи в виде или сокращения срока наказания, или перевода их из заключения на положение ссыльных, а сосланных в отдаленные места — в места более центральные и культурные и т. п. Смею прибавить, что милость, оказанная нашему православному духовенству, сделает юбилейное торжество действительным праздником не только для всего православного духовенства, но и для всей нашей многомиллионной паствы и еще более привяжет ее к Советскому правительству и Советскому государству».

Нельзя сказать, что это «Заявление» осталось совершенно безответным, но милости, явленные соввластью к православному духовенству, не обнаружили ее особой щедрости. Несколько священнослужителей смогли вернуться из мест заключения и ссылок в конце 1927 — начале 1928 года. Среди них были архиепископы Захарий (Лобов) и Ювеналий (Масловский), епископы Аркадий (Ершов) и Мануил (Лемешевский) Зато другие архипастыри и пастыри были арестованы и сосланы. Причем арестам подвергали не только архиереев, не согласных с «Декларацией», но и вполне согласных с нею и лояльных властям. Арестованы были архиепископ Тульский Борис (Шипулин), выпущенный на свободу лишь в 1934 году, епископы Челябинский Сергии (Васильков), Вяземский Венедикт (Алексеев), Валдайский Иосиф (Невский), Елецкий Лука (Войно-Ясенецкий), Екатеринославский Макарий (Кармазин), Боткинский Онисим (Пылаев).

Накануне Успения в Харькове был арестован епископ Прилукский Василий (Зеленцов). В Полтаве, где владыка служил в то время, его арестовывать не хотели, боялись возмущения преданного ему народа, в основном рабочих. Поэтому его вызвали повесткой в Харьков, а там и арестовали. После мучительных допросов в тюремных застенках исповедника отправили в концентрационный лагерь на Соловки.

На долю некоторых православных христиан в 1927 году выпала мученическая кончина. В этом году закрыта была обитель преподобного Серафима Саровского. При закрытии пустыни убит был инок Василии, сидевший у Серафимовского источника. Другие монахи брошены были в тюрьму. Игумена Руфина посадили в Арзамасскую тюрьму, там его подвергали пыткам, вырвали ему бороду, и в конце концов, замучали до смерти.

В 1927 году, впервые за десять лет своего мученического и исповеднического пути, Русская Церковь не смогла уже в прежней мере защитить себя массовыми архиерейскими и священническими хиротониями. Сокращение числа рукоположений явилось следствием компромисса с властями, на который вступила тогда Патриархия. Теперь она вынуждена была предварительно согласовывать с властями кандидатуры на епископские кафедры. В 1927 году совершено было только восемь архиерейских хиротоний. Среди рукоположенных архипастырей были Сергий (Гришин), Владимир (Юденич), Сергий (Зенкевич).

Ввиду того что свобода действий для иерархии определенно уменьшалась, в церковной жизни возросла роль самодеятельного почина приходских священников и особенно монашествующих. Всюду совершалось множество тайных постригов, особое влияние в церковном народе и в духовенстве приобретают старцы, большей частью изгнанные из своих обителей, живущие в миру, тайно, в затворе, в домах и квартирах благочестивых христиан, куда находят доступ лишь самые доверенные люди — их духовные чада.

В целях укрепления пошатнувшейся церковной дисциплины Синод издает распоряжение о возношении во всех храмах, подведомственных Московской Патриархии, имени Заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия вслед за именем Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра.

Но начинают исполняться и тягостные для Церкви условия легализации, поставленные Тучковым и принятые Заместителем Местоблюстителя: 21 октября 1927 года Синод издал указ о поминовении за богослужением властей и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке или в заключении. Начинаются увольнения сосланных и заключенных епископов на покой, назначения вернувшихся на волю архиереев в дальние епархии, и вообще, переброска епископов с кафедры на кафедру. Делалось это потому, что власти и тем архиереям, которых они выпускали из лагерей и ссылок, не разрешали въезд в свои епархии. Прежде архипастыри, томившиеся в тюрьмах, лагерях и ссылках, сохраняли за собой свои кафедры. Теперь, в условиях легализации Церкви, положение это, заключавшее в себе молчаливый протест против произвола и беззакония властей, уже не могло быть более терпимо правительством. Митрополит Сергий совершал новые назначения не по подсказке властей, однако сообразуясь с их вето. Всем становилось ясно, что компромисс с властями не ограничивается только изданием «Декларации» лояльности, но влечет за собой серьезные последствия в реальной церковной политике Патриархии.