Медицинский центр Элизабет Хазен

Госпиталь

Айронхолд

Кластер Керенского

Пространство Кланов

Февраля 3060 года

— Диана, она, может быть, не придет в себя еще мной дней... может быть, даже недель, — проговорила Джоанна непривычно тихим голосом — вероятно, оттого, что в госпитале не разрешалось разговаривать громко. — Может быть, она вообще в коме.

Диана даже не обернулась в ее сторону, продолжая сто ять рядом с восстановительной капсулой, где тело Пери словно висело в воздухе, хотя и было ясно видно, что от запястий, шеи, затылка и груди отходили датчики и гибкие шланги, подсоединенные к оборудованию, совмещающе­му в себе блоки диагностики и снабжения лекарствами.

Все это выглядело жутковато: переплетенные друг с другом трубки различной толщины, которые извива­лись, скользили, висели и опоясывали многострадальное тело Пери, словно раздувшиеся от злости змеи, стремя­щиеся высосать ее всю досуха... хотя и было понятно, что без них женщина не сможет прожить ни минуты.

Хотя на Пери и был просторный больничный халат, скрывавший тело почти целиком, на ее руках, ногах и ли­це все еще виднелись темно-синие, багровые и черные синяки и ушибы, оставшиеся после того нападения. Ме­дицинский персонал удивлялся тому, как женщина вооб­ще выжила после такого.

Однако Пери хоть и медленно, но верно шла на по­правку с момента ее помещения в прозрачную кап­сулу

Глядя на беспомощно повисшее между небом и зем­лей — точнее, полом и потолком — неподвижное тело, Джоанна с запоздалым легким раскаянием подумала о том, что за столько лет ни разу не вспомнила о Пери.

Когда они встретились в последний раз. Пери уже дав­но была исключена из той самой сиб-группы, что произ­вела Эйдена и Марту...

Эйден сбежал с Айронхолда, и Тер Рошах послал Джоанну вместе со странноватым техом по имени Но­мад за ним в погоню. Они в конце концов, нашли его вместе с Пери на научной станции, на планете Токаша. К тому моменту, хотя ни Эйден, ни Джоанна об этом даже и не подозревали, уже была зачата Диана. Она родилась спустя несколько месяцев...

Джоанна почувствовала тошноту. Ей становилось пря­мо-таки дурно при мысли о естественных родах.

— Диана, завтра твое первое испытание за родовое имя. Околачиваться здесь не...

— Замолчите, Джоанна.

В любой другой момент наставница должным образом отреагировала бы на подобную дерзость, но тут в ней за­говорил инстинкт бывшего сокольничего, и она решила быть снисходительнее к чувствам девушки. Джоанне не хотелось, чтобы что-нибудь как-нибудь не так сказалось на боевом задоре Дианы, столь необходимом ей для борь­бы за родовое имя.

Ну что тут сказать ? В самом начале я не верила, что У нее что-нибудь получится. Да, я понимала, что, как у во­ина Нефритового Сокола и дочери Эйдена Прайда, у Дианы есть все необходимые качества для того, чтобы как следует сражаться. Неистовость, которой не всякий воин Клана может похвастать... Жеребец говорил, что в истории Терры были Кланы, которые назывались варварскими, славив­шиеся своей жестокостью, дикостью, умением не только продырявить шкуру ножом, но вслед за этим... а то и до того содрать ее. В бою Диана именно такова — она истинный варвар, но не вернорожденный, а это серьезный недоста­ток... Сначала я думала, что вольнорожденность будет для нее серьезным препятствием, а вот теперь этот факт представляется сильной стороной. Диана способна побе­дить, в этом я сейчас не сомневаюсь... если только она не станет постоянно крутиться у постели своей матери.

Джоанна недоумевала: что же могла чувствовать Диана здесь, в реабилитационной палате медицинского центра? Озабоченность состоянием этой искалеченной женщи­ны, помещенной внутрь медкапсулы?..

Словно бы отвечая на этот невысказанный вопрос, Диана вдруг заговорила:

— Я не виделась с нею... с моей матерью, уже давно. Что она делает на этой планете? Зачем она здесь? Мы так редко выходим на связь друг с другом... Почему она не пришла повидаться со мной? Мой путь к завоеванию ро­дового имени — это что-то значит для нее? Разве ей не хотелось бы поддержать свою дочь?

Джоанна отвернулась в негодовании, причину которо­го она не могла объяснить.

— Я — вернорожденная, — сказала она. — Я не знаю, как ведут себя матери и о чем они думают. Диана тихо рассмеялась:

— Конечно... Вернорожденная, вольнорожденная... Вольняга. «Вольняга»!..

От внимания Джоанны не ускользнуло то, с какой раз­ной интонацией оба раза было произнесено это слово. В первом случае оно было тем, как обычно вернорожденные называют вольнорожденных, а во втором — самым обидным ругательством в касте воинов. В каком-то смыс­ле эти слова определяли самое Диану: что-то среднее между представлением о том, что она являлась все-таки квазивернорожденной от двух вернорожденных родите­лей, и жила, мыслила и сражалась точно так же, как и лю­бой воин, появившийся из канистры..,, и тем, кем она бы­ла на самом деле — свободнорожденной из чрева матери, то есть вольнягой.

Размышляя об этом, Джоанна не могла не смотреть на тело, находящееся в медкапсуле. Именно из этого тела и появилась на свет Диана. Чьи-то руки, наверное, помо­гали облегчить ход родов: какая-нибудь вольнорожденная служащая заботилась о новорожденном, смывала с не­го кровь и какашки; чьи-то руки держали младенца со своего рода непонятной вольнорожденной нежностью — перед тем как отдать его в объятия матери...

При одном воспоминании о том немногом, что ей бы­ло известно о вольных рождениях, Джоанна мысленно мигом нарисовала себе картину этого процесса в том ви­де, как она сама его понимала — в гротескном виде, сплошные чудища и зеленые кошмары. Моментально по ее телу прокатилась сильная волна отвращения, и ей сра­зу же захотелось поскорее убраться из этого медицинско­го учреждения.

Сделав шаг по направлению к выходу, Джоанна оста­новилась: Диану нельзя было оставлять одну. Конечно, не в силу каких-то там товарищеских отношений, а просто потому, что наставница не могла позволить девушке про­играть в завтрашней схватке. Сколько трудов было потра­чено, сколько пота пролито в жестких, а порой и жесто­ких тренировках!

Джоанна почувствовала, что Диану необходимо увести отсюда, направить все ее мысли к заветной цели — заво­еванию родового имени.

И тут наставница поняла природу своих противоречи­вых чувств, испытываемых к Диане. Девушка, возможно, завоюет родовое имя, то есть сделает то, что не получи­лось в свое время у Джоанны... Все, пора быть твердой.

— Так. Уходим, Диана, здесь совершенно нечего боль­ше делать.

— Я хочу поговорить с...

— Нет. Ни в коем случае. Если потребуется, я схва­чу тебя за шиворот и силком поволоку отсюда. Здесь не место!..

—Ладно, хорошо. Иду. Вы правы, здесь нечего делать. Это просто женщина, лежащая в медкапсуле, и она больше ничего не значит для меня. Совсем ничего, — странно спокойным голосом повторила Диана и прошла мимо на­ставницы к выходу. — Ее боль меня совершенно не каса­ется, — произнесла Диана, словно в трансе.

Потом она повернулась к Джоанне, посмотрела на нее и добавила:

— Но я желаю ей всего самого хорошего. Джоанна последовала за ней, в замешательстве пока­чивая головой. Она с горечью подумала, что ей ни за что не понять этого странного вольно-вернорожденного во­ина...

* * *

После того как они вышли. Пери открыла глаза.

Она пришла в себя несколько мгновений назад и слы­шала концовку разговора между Джоанной и Дианой,

Я могла бы открыть глаза, могла дать знать Диане, что пришла в себя... Почему я этого не сделала? Мне понрави­лось то, что я услышала. Ее слова — слова вернорожденного воина. Так говорил Эиден Прайд в решительную минуту.

Пери не помнила нападения, в результате которого она попала в эту медкапсулу,

Внутри прозрачного пузыря практически ничего не ощущалось, так что Пери даже и не подозревала о той бо­ли, которую могла почувствовать вне его, — боли, о кото­рой говорила Диана. Женщина лишь смутно помнила, как заблудилась... и еще она запомнила воина Нефрито­вого Сокола, который на самом деле таковым не являлся и который вроде бы помогал ей... Но, как бы Пери даль­ше ни напрягалась, подробности все равно ускользали от нее.

Стоит ли мне пытаться увидеться с дочерью когда-либо еще? Не знаю. Ноя буду наблюдать за тем, как она сража­ется за родовое имя... и как она завоюет его.

XVIII