ЯРОСЛАВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1918 г

(По материалам Красной Книги ВЧК).

Начиная с Брест-Литовского мира, прозванного в самых широких кругах «похабным миром», с ран­ней весны 1918 года острое недовольство захватило почти все офицерство, оставшееся в пределах совет­ской России. Жестокие преследования, обыски, «пе­ререгистрации», облавы, аресты, бессудные расстре­лы, обрушившиеся на офицеров, среди которых бы­ло немало молодежи, призванной из запаса, молоде­жи, часто интеллигентной и демократической, - уси­ливали брожение в офицерских кругах, вызвали к жизни разные организации, пестрые по своим поло­жительным идеалам, но одушевленные одной мыслью: о свержении большевиков. Антибольшевистское дви­жение, руководимое генералами Корниловым, Каледи­ным, Алексеевым, в это время делало свои первые и успешные шаги на юге России, оккупированном гер­манской армией. Дон и Кавказ переживали процесс территориального и национального самоопределения и фактически отделялись от России. В Сибири и на Волге возникал ряд антибольшевистских движений, то связанных с чехословаками, то с Комитетом Уч­редительного Собрания, образованным правыми эс-

ерами. По соседству с Москвой в Тамбовской гу­бернии начинались грозные крестьянские восстания, которым еще суждено было потрясать советскую страну несколько лет. Борис Савинков, известный эсер-террорист и военный министр революции 1917 г., давал свое популярное имя офицерскому движе­нию, вспыхивающему то в Муроме, то в Елатъме, то в Ярославле. Июльские дни 1918 г. были жаркими днями для большевиков, засевших в Кремле. И, быть может, не было в эту первую фазу гражданской войны более трагичной картины, нежели Ярославское восстание и его чудовищно-жестокая ликвидация.

В стратегическом плане, который был выработан руководителями антибольшевистского движения, Ярославлю принадлежала весьма крупная роль. Сю­да стягивались из Москвы и других мест члены раз­ных офицерских организаций. Предполагалось, что одновременно восстания захватят целый ряд других пунктов, а, быть может, оно вспыхнет и в Москве, где скопилось немало горючего материала. Отсюда, следовательно, шли нити в Самару и затем в Сибирь. В Ярославле действовала северная добровольческая армия, командующим которой был полковник Перхуров. В выпущенном им воззвании он прямо объ­явил ярославскому населению: «Мы действуем вме­сте с сибирским и самарским правительствами и под­чиняемся общему главнокомандующему старому ге­нералу Алексееву. Северной армией командует ста­рый революционер Борис Савинков!». В том же воз­звании, приведенном Красной Книгой ВЧК, вырисо­вываются политические цели Добровольческой Ар­мии в то время. Ярославское восстание ставит сво­ей целью «установление форм широкого государ­ственного народоправства». Оно конкретизирует свои политические лозунги, формулируя задачу созыва народного собрания, восстановления по­литических и гражданских свобод, закрепления за трудовым крестьянством земли в собственность. Всем покушениям на личность и частную собствен-

ностъ объявляется решительная борьба. Такова бы­ла программа белого движения на заре гражданской войны. И, быть может, разрыв с этими лозунгами и идеями происходил не без влияния тех жестоких репрессий, с которыми большевики обрушились на русское офицерство.

Ярославское восстание началось в 2 часа дня 6 июля и продолжалось до 21 июля. Историки ВЧК да­ют подробное изложение хода и развития восстания и его ликвидации. По этим официальным данным мы можем нарисовать картину разрушения города и истребления населения, которые производились боль­шевистскими войсками в течение всех 14 дней вос­стания...

Что сделали восставшие? Они захватили и обе­зоружили милицию, банк, почту, телеграф, советские учреждения. Никакого сопротивления захвату вла­сти они не встретили. Отдельные лица, служившие в советских учреждениях, переходили на их сторону. Инструктора Красной Армии тоже перешли на сто­рону белых и при этом передали им пулеметы и бро­шенный автомобиль. Через некоторое время они заняли арсенал и получили новое подкрепление в ви­де большого количества пулеметов.

Большевики, по-видимому, бежали. Только немно­гие были арестованы белыми при обходе квартир и расстреляны. Красная Книга называет всего четыре имени большевистских деятелей. Так, были расстре­ляны военный комиссар округа Нахимсон, другой во­енный комиссар Душин, председатель уездного ис­полкома Закгейм, бывший председатель губисполкома Доброхотов. Остальным, по-видимому, удалось скрыться от расправы белых и от мести, вероятно, достаточно восстановленного против них населения. Так город был захвачен белыми в течение одного дня.

Красная Книга ВЧК переходит от рассказа о бе­лых к изображению того, что же сделали большеви­ки. Они, по-видимому, ничего иного не могли приду­мать, как приступить к разрушению города, дабы таким путем выжить оттуда восставших. Они начали артиллерийский обстрел города. Обстрелу подверг­лись в первую очередь монастырь, Демидовский ли­цей, городской театр. Обстрел вызвал сильный по­жар. Когда же из Москвы прибыл броневой поезд, обстрел усилился. «К 14 июля, - пишут наши исто­рики завоевания города Ярославля, - окраины го­рода были почти совершенно выжжены». Тем не ме­нее белые продолжали держаться и не собирались отступать. Начиналась вторая неделя осады Яро­славля. Прилетевшими из Москвы летчиками было сброшено в город более 12 пудов динамитных бомб. В городе возникли большие повреждения и новые пожары. Но все это казалось недостаточным боль­шевикам. «В виду упорства противника решено бы­ло усилить бомбардировку, применяя наиболее разрушительной силы бомбы». Осада вступила в свою самую страшную фазу.

Красная Книга ВЧК с большой объективностью подводит итоги той разрушительной осады, кото­рой был подвергнут Ярославль. Приводя эти итоги собственными словами большевиков, мы должны только поразиться той откровенности, с которой они рассказывают о совершенных ими преступлениях. Как можно иначе назвать умышленное истребление города и населения? Неудивительно, что излишняя откровенность заставила большевиков спохватить­ся и конфисковать Красную Книгу. Вот что они пишут:

«От города Ярославля, этой красы и гордости Поволжья, особенно богатого историческими памят­никами, почти ничего не осталось. Вся деревянная часть города сплошь выгорела, почти все памятники старины разрушены или изувечены. От Демидов­ского лицея остались буквально одни стены. Нахо-

дящийся против него собор полуразрушен. Большая часть старинных церквей, памятников XV и XVI ве­ков, или разрушена совсем или полуразрушена. Осо­бенно сильно пострадала церковь Николая Мокрого, хорошо известная всем любителям старины. В са­мом городе не осталось ни одной не поврежденной снарядами колокольни. Выгорели почти вся торго­вая часть города, старый гостиный двор, торговые ряды, большая мельница Вахромеева. Снарядами разрушено много общественных зданий и частных домов. Сильно повреждено здание почтово-телеграфной конторы, здание реального училища, депо вольно-пожарн. о-ва и пр.

Оставшееся без крова, имущества и пищи насе­ление выгоревшей половины города ютилось в тече­ние всей осады по уцелевшим каменным домам и подвалам. Пока была возможность, очень многие убегали за город. По всем улицам валялось много неубранных трупов, людей и животных. Убито мно­го мирных жителей, вынужденных появляться на бес­престанно обстреливаемых улицах за пропитанием».

Так трагически ликвидировали большевики яро­славское восстание.

Белые держались в Ярославле до 21 июля. Боль­шевикам постепенно удалось замкнуть вокруг Яро­славля кольцо и в значительной степени отрезать бе­лым путь к отступлению. Когда выяснилась безна­дежность положения, - рассказывает Красная Книга ВЧК, - белые сделали попытку спасти остатки сво­их отрядов при помощи немцев. Красная Книга из­девается над этими судорожными усилиями во имя спасения, которые обнаружили в это время белые. Но, если подняться выше каннибальского остро­умия, - то перед читателем развернется один из на­иболее драматических эпизодов ликвидации восста­ния.

Восставшие, исходя из своего принципиального отрицания и непризнания Брест-Литовского мира, объявили, что считают себя находящимися в состо­янии войны с Германией, - и так как для них оче­видна безуспешность дальнейшей борьбы, они сда­ются в плен немцам в лице Ярославской комиссии о военнопленных. Председатель германской комиссии № 4 в Ярославле лейтенант Балк дал свое согласие. Белые выдали свое оружие немцам, были взяты в ка­честве пленных и под караулом немцев засели в зда­нии театра. Конечно, - сообщает в заключение Крас­ная Книга, - создалось положение «недопустимое с точки зрения международных отношений», и до­вольно скоро театр с засевшими в нем офицерами попал в руки большевиков. Можно представить се­бе, с какой зверской жестокостью расправились с ни­ми большевики.

Итак, восстание ликвидировано, город разрушен. Казалось бы, мирной жизни пора войти в берега. По­литическая задача большевиков, казалось бы, сво­дится к тому, чтобы перевести симпатии населения на свою сторону. Но новая власть полна звериной злобы, подозрительна и жестока. В городе после прихода большевиков творится «невообразимое», - пишет Красная Книга. Необходимы специальные ме­ры со стороны большевистских властей для того, «чтобы положить конец сомнениям обывателей». И вот для того, чтобы более никто не сомневался в том, что представляет собой большевистская власть, чрез­вычайный штаб Ярославского фронта издает следу­ющий красноречивый приказ к населению города Ярославля:

«Всем, кому дорога жизнь, предлагается в тече­ние 24 часов со дня объявления сего, оставить город и выйти к американскому мосту. Оставшиеся после указанного срока в городе будут считаться сторон­никами мятежников. По истечении 24 часов пощады никому не будет, по городу будет открыт самый бес­пощадный огонь из тяжелых орудий, а также хими-

ческими снарядами. Все оставшиеся погибнут под развалинами города вместе с мятежниками, с преда­телями, врагами революции...»

Излишке прибавлять, что опубликование и этого приказа не могло прибавить чести и славы советской власти.

И только после этого наступил час суда и распра­вы. Большевики образовали особую следственную комиссию, - это и был большевистский суд. Комис­сия выделила из огромной массы арестованных 350 человек и расстреляла их. Но еще до этого в городе и в театре было «расстреляно на месте» 57 человек. Полковнику Перхурову и некоторым другим удалось бежать. Но «добрая половина из скрывшихся бело­гвардейцев попала в руки ЧК», - сообщает Красная Книга: без дальних слов ясна их судьба. Но потом было произведено еще дополнительное следствие, и на основании его было расстреляно 10 человек (впер­вые Красная Книга приводит фамилии расстрелян­ных) и 21 человек приговорены к заключению в концлагерь. Надо помнить, что в те годы концлагерь означал часто расстрел.

ВОССТАНИЕ В МУРОМЕ.

(По материалам Красной Книги ВЧК).

Тихий провинциальный уездный городок, забро­шенный в глубине Костромской губернии, - там, где берут свое начало дремучие Муромские леса. В этих лесах еще, кажется, до сих пор не перевелись русские богатыри Ильи Муромцы, а в дупле каждого могучего дуба еще гнездятся былинные Соловьи-раз­бойники. А в городах, живо напоминающих собою горьковский город Окуров, - там медленным тем­пом идет ровная мещанская жизнь с ее беспросвет­ной темнотой, немощеными улицами, тусклыми керо­синовыми фонарями, - жизнь, которую разнооб­разит беспробудное пьянство, провинциальная сплет­ня да редкие жестокие забавы вроде «уличных боев», в которых окраинные фабричные рабочие соревну­ются в скулодробительных талантах с жителями ме­щанской слободы. Таков был Муром. Остался ли он таким при большевиках? Нет, он оказался цен­тром больших политических событий в июле 1918 г., - и о восстании белых повествуют материалы, со­бранные в Красной Книге ВЧК.

Но даже в самый разгар восстания, - специфи­ческие черты глухой костромской провинции скра-

сили собой весь фон. Так, в центре событий нахо­дится знаменитый, древний монастырь; местная контрреволюция питается преимущественно довода­ми от религии, поруганием которой усердно занима­ются большевики. Когда Муромская ЧК пыталась отыскать в недавнем прошлом антисоветские вы­ступления, она обратилась взором к февралю 1918 г., к моменту отделения церкви от государства, - к моменту, который проходил по всей России под пу­леметную и пушечную стрельбу. Но в Муроме и тог­да было тихо. В храме были произнесены речи про­тив нового насилия большевиков. Церковь была пе­реполнена молящимися. Но в сущности все прохо­дило настолько мирно, что даже редактор местной правительственной газеты выступал в церкви в ка­честве оппонента и защищал советскую власть. Яс­но, что Муром был тихий провинциальный городок. И эта черта была в нем запечатлена тогда, когда вос­стание уже вспыхнуло: большое число несовершен­нолетних юношей, молодежи из средних учебных за­ведений составляло основное ядро восставших. ЧК потом расстреляла и подвергла жестоким репрессиям много совсем молодых людей, - но даже она вы­нуждена была отказаться от преследования многих контрреволюционеров, не вышедших из детского возраста. - Однако, наряду с детьми были и взрос­лые. В городе жили и частью служили в советских учреждениях бывшие офицеры, - жили и служили, затаив мечту о свержении ненавистной власти и ожи­дая наступления своего часа.

Час наступил в июльские дни 1918 г., когда в Мос­кве был убит Мирбах, в Сибири выступили чехословаки, и на Волге мобилизовалась народная армия. Кругом шли упорные слухи и толки о готовящихся восстаниях. И муромские офицеры, связанные в

своих отдельных представителях с Союзом Защиты Родины и Свободы, с Добровольческой Армией, со­зданной Алексеевым и Савинковым, нашли момент подходящим для выступления.

Это было 8 июля вечером. Восстание вспыхнуло внезапно, чекисты и коммунисты тотчас покинули город в растерянности и страхе. Белые обезоружили красноармейскую карательную роту, захватили ору­жие, заняли советские учреждения. Как и повсюду, многие из советских служащих, в том числе инструк­тора Красной Армии, перешли к белым. Вообще Красная Книга отмечает сочувствие всех слоев насе­ления Мурома белому движению. Буржуазия, мона­хи, интеллигенция радовались, поздравляли друг дру­га на улицах. Студенты, учителя, реалисты записы­вались в белую гвардию. Даже рабочие отнеслись с сочувствием; один из чекистов, допрошенных пос­ле ликвидации мятежа, показал, что «широкие рабочие массы» вначале «поддались на призыв белогвар­дейцев против Брестского мира». Потом, по словам чекиста, рабочие скоро опомнились, как только, мол, узнали, что белое движение возглавляется Алексее­вым и Савинковым и стали относиться к белой гвар­дии резко и враждебно.

В чем выразилась власть белых, властвовавших в Муроме один день, - ибо 10 июля восстание уже было ликвидировано, - Красная Книга не сообщает. Зато там приведены два документа, проливаю­щие свет на политическую физиономию руководи­телей восстания, командира Восточного Муромского отряда полковника Николая Сахарова, и полит. комиссара Н. Григорьева. Это - воззвание к насе­лению, в котором формулируются лозунги Учреди­тельного Собрания, восстановления городского и земского самоуправления; - до тех пор - члены Дум и Комиссары, состоявшие при Временном Пра­вительстве 1917 года, признаются правомочными. В другом воззвании, специально аппелирующем к кре­стьянам и рабочим, белые обвиняют большевиков в

том, что они залили кровью и обрекли на голод Рос­сию, что они стали игрушкой в руках германского посла Мирбаха, что по его приказу они разоружают 60.000 чехословаков, которые хотели идти воевать с немцами. «Чехословаки, - говорят авторы воззва­ния, - истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы»...

Ликвидация мятежа была, как всегда, бессудной и жестокой. Суд состоялся только в феврале 1919 г. Главные участники восстания бежали, и ЧК жестоко расправилась со второстепенными, случайными спут­никами движения. Были расстрелы, расстрелы, рас­стрелы. Монастырь был закрыт навсегда. Дряхлый епископ Митрофан выслан за пределы Мурома.

Особняком стоит в Муромской эпопее еврейский вопрос. Совершенно случайно в материалах допро­са по делу о восстании мы встречаем показания Айзика Либстера. Кто он такой? Еврей 36 лет, уроженец Могилева, муромский житель - часовой ма­стер и председатель местной еврейской общины. О чем он хлопотал, - об одном: как бы не случился погром. Его очень беспокоила судьба многочислен­ных беженцев-евреев, еще в годы войны нахлыну­вших в Муром и поселенных на окраинах города. Кроме того, какой-то еврей был арестован белой гвардией, и вот Айзик Либстер ходил в штаб по обыкновенному еврейскому делу: хлопотать за осво­бождение арестованного.

В городе с момента переворота ходили упорные слухи о погроме. «Черносотенные силы зашеве­лились и сначала понеслись среди евреев слухи, что готовится еврейский погром, а затем на улице все время открыто стали угрожать, что расправятся с нами - евреями», - так показал Либстер. Что же решили делать евреи для того, чтобы предупредить

погром и дать погромщикам отпор в случае нужды? Айзик Либстер рассказывает, что, когда он был в штабе, туда пришла делегация от еврейской моло­дежи союза сионистов во главе со своим председате­лем Кругликовым и обратилась к белым за оружием для защиты еврейских кварталов от готовящегося погрома. Сначала представители штаба отказали в их просьбе, говоря, что они сами охранят порядок, но затем они выдали еврейской молодежи 20 винто­вок и немного патронов. Айзик Либстер вместе с мо­лодежью покинул штаб и помог нести полученные винтовки.

...Что же сделала советская власть после того, как выяснилось, что Либстер был в белогвардейском штабе? Айзик Либстер был арестован, посажен в тюрьму и просидел месяц по подозрению в участии в белогвардейском восстании.

КАЗНЬ АЛЕКСАНДРА ВИЛЕНКИНА.

(По материалам Красной Книги ВЧК).

Осенью 1918 г. ВЧК расстреляла Александра Ви-ленкина. Кто был Виленкин? Ему было всего 35 лет, но в довольно широких общественных кругах его хорошо знали. Это был высокий, красивый чело­век, хороший адвокат, блестящий оратор. Еще мо­лодым студентом в 1905-06 гг. он выделялся своим красноречием, своими общественными наклонностя­ми. Он был председателем Совета старост студен­тов Петербургского университета в тот период, ког­да шли первые митинги и двери университета были открыты для рабочих масс столицы. И в избира­тельных кампаниях в 1-ую и 2-ую Госуд. Думы речи Виленкина постоянно звучали на собраниях - в от­вет на выступления социал-демократических орато­ров. Тогда Виленкин был кадетом. На этих изби­рательных собраниях его обычными оппонентами бывали Крыленко (тов. Абрам), ныне известный боль­шевистский прокурор, и писатель Вл. Войтинский (давно отошедший от большевиков, видный социал-демократ).

Революция 1917 года застала Александра Вилен­кина на фронте. Он был офицером-кавалеристом.

Он придерживался антантовской ориентации и был горячим сторонником союзников. Он был храбрым офицером, и получил на войне 4 Георгиевских кре­ста. По своим, политическим убеждениям он стал гораздо левее, ушел из кадетской партии и был вид­ным деятелем партии народных социалистов. На фронте в период февральской революции он был очень популярен и состоял председателем Армейско­го Комитета 5-ой армии вплоть до самого октябрь­ского переворота. Незадолго до октября Временное Правительство намечало его к посылке в Лондон в качестве дипломатического атташе.

Такова в самых беглых чертах общественно-поли­тическая физиономия Виленкина, которого больше­вистский переворот застает в рядах умеренных со­циалистов.

За что же расстреляла ВЧК Александра Виленкина?

Красная Книга ВЧК приводит его имя среди дру­гих 18 расстрелянных офицеров по делу Союза Борь­бы за Родину и Свободу. Об этой организации очень мало известно. По данным ВЧК, все восстания, быв­шие и неудавшиеся в 1918 г. - в Ярославле, Рыбинске, Арзамасе, Казани, Москве, - все были инсценирова­ны Союзом защиты Родины и Свободы. Главным элементом в этой военной организации было офи­церство. Во главе организации стоял Борис Савин­ков, - а офицерство в своем большинстве, как пи­шет Красная Книга, в это время было «эсерствующее». Вот в принадлежности к этой организации был обвинен и Виленкин. Большевики отводят ему в деле второе вслед за Савинковым ответственное место, - лица, заведовавшего кавалерийскими ча­стями в организации. Но, кроме того, для ЧК в то время было очень важно установить, связь деятелей Союза Защиты Родины и Свободы с иностранными

миссиями, и в первую очередь с англичанами. О Са­винкове они пишут, что он одно время укрывался в английском консульстве в Москве. Относительно Ви­ленкина обвинение Красной Книги звучит полнее и отчетливее: «Начальник кавалерийских частей и каз­начей Союза Защиты Родины и Революции, Виленкин состоял юрисконсулом английского представи­тельства. Через него и снабжалась деньгами воен­ная организация. Источник, очевидно, английский»...

Напрасно было бы искать в документах и мате­риалах Красной Книги каких-нибудь конкретных обвинений, уличающих Виленкина. Эти материалы до преступности небрежны и не дают никаких осно­ваний для ответа на вопросы: действительно ли Виленкин состоял в организации, притом на таких ро­лях; действительно ли он был связан с английским представительством; действительно ли он финанси­ровал антибольшевистскую военную организацию. Три допроса Виленкина и приведенные его показа­ния даже странным образом не касаются этих роко­вых для его судьбы и решающих вопросов.

Красная Книга вообще в рассказе о Союзе доволь­ствуется общей характеристикой его деятельности. При этом получается весьма яркая картина, свиде­тельствующая о том, в каком состоянии развала на­ходился в 1918 г. аппарат советской власти. Белые офицеры начинают весьма ловко устраиваться в со­ветских учреждениях. Они приобретают осведоми­теля в Кремле в кругу Совнаркома из близко к нему стоящих лиц. Они захватили в свои руки всю во­енную контрразведку в Центральной России, на Украине и в Прибалтийском крае. Они устраиваются в Московской продовольственной милиции, обеспе­чивая себе, таким образом, легальность и даже ору­жие. Намечается тенденция проникнуть на командные посты в Красной Армии. В этих условиях за­хватить советские учреждения и даже арестовать Совнарком представлялось делом нетрудным. Един­ственные причины, побудившие белых отказаться от

этого плана, заключались в том, что в Москве было продержаться труднее, чем в провинции. и что к то­му же ожидалась оккупация Москвы немцами. Слу­хи о предстоящей оккупации заставили перенести Штаб Союза в Казань. Часть московского и казан­ского штабов была арестована ВЧК.

Надо сказать, что показания Виленкина даже в той, несомненно, неполной форме, в какой они при­ведены большевиками, выгодно отличаются от по­казаний других привлеченных по делу офицерской организации. Обычный тип показаний - это сооб­щение имен, фактов, - при этом почти полное от­сутствие таких данных, которые давали бы пред­ставление о мировоззрении, о политических идеях или настроениях жертв большевистского террора. Многие путают в своих показаниях, иногда огова­ривают, обнаруживают полную беспомощность и дезориентированность в положении. Быть может, боязнь перед предстоящей карой сковывала уста. Или ЧК, предрешивши свой приговор, абсолютно не интересовалась политической физиономией своих пленников и старалась выпытать у них толь­ко имена и адреса. Наконец, среди арестованных и среди расстрелянных был огромный процент зеле­ной молодежи, ненавидевшей большевиков, но чуж­дой в то же время вопросов политики. Виленкин в этой среде заметно выделялся.

- «В настоящий момент, - показывал Виленкин перед лицом Дзержинского и других руководителей ЧК в одну из ночей 1918 г., - я твердо считаю, что спасение и родины и революции заключается не в работе отдельной организации или партии, а в еди­нении всех демократических живых сил страны». - Так он формулировал свое политическое кредо. Но он не скрыл и своего отрицательного отношения к

внешней политике большевиков, к заключенному ими похабному миру в Брест-Литовске. «Я посто­янно проповедовал необходимость воссоздания ар­мии для спасения России от немцев, особенно после отпадения Украины и Дона». Вероятно, под влия­нием уличающих материалов, которыми располага­ла ЧК, Виленкин должен был сознаться в том, что поддерживал связи с общественными элементами. «Я устраивал у себя для себя же встречи с предста­вителями различных общественных групп, - гово­рит он в своих показаниях. - Главный предмет со­беседования - информация, в основе коей лежала твердая уверенность моя в несвоевременности высту­пления против советской власти и боязнь еврейских погромов в случае переворота».

Неожиданно прозвучала эта еврейская нота в показаниях Виленкина, своеобразно окрашивая со­бой его деятельность в последние месяцы его жизни. Оказывается, он состоял председателем Московско­го союза евреев-воинов, работал в нем преимуще­ственно в финансовой комиссии. Он же организо­вал и председательствовал на Всер. съезде евреев-воинов. Свои связи в офицерских кругах и свой интерес ко всяким организациям он объяснял, глав­ным образом, желанием быть в курсе возможных подготовлений к еврейским погромам. Он говорит в своих показаниях, что узнал о существовании весьма правых организаций, ведущих погромную агитацию преимущественно у церквей и явно ориен­тирующихся в сторону немцев. И вот эти моменты особенно тревожили Виленкина.

«Осень 1918 г. была самым бурным периодом в работе ВЧК. Сотрудники не успевали справляться с чисткой городов и деревень от явно контрреволюционного элемента, поднявшего голову и присту­пившего к активным действиям. Это было время, когда приходилось «рубить с плеча» и не считать ни своих жертв, ни трофеев», - так подводят итоги составители Красной Книги своей чекистской работе

на заре красного террора. Да, они не склонны были к сантиментам. Нож гильотины пощады не знал и работал без устали, не разбирая ни правых, ни вино­ватых. Жертвы были бесчисленны. Их просто не считали.

Как передают, - хотя вряд ли это поддается проверке, - по делу Союза Защиты Родины и Сво­боды были сотни расстрелянных, а не 18. Ведь к этому делу привлечены были представители офицер­ства во всех городах, где ожидались и где состоя­лись восстания, - и где недреманное око ЧК обнару­живало малейшее признаки подготовки восстаний. Ведь почти все русские офицеры в 1918 г. сплошь заполняли тюрьмы и застенки ЧК. Но надобно от­метить, что Виленкина не было среди расстрелянных в период непосредственной ликвидации восстаний и непосредственной расправы с офицерами. После долгого заключения в ЧК, после ряда мучительных ночных допросов, которые вели чекисты Дзержин­ский, Петерс, Лацис, - его не расстреляли, а отпра­вили в Таганскую тюрьму. Правда, два раза его вы­зывали из тюрьмы в ВЧК и томили там неделями на допросах, - но все же в живых доставляли назад в Таганскую одиночную тюрьму. И, быть может, ви­севший над его головой Дамоклов меч так и не опу­стился бы, - если бы не случилось - уже в сентяб­ре 1918 г. - убийства Урицкого, покушения на Ле­нина. Тогда красный террор, как дикий зверь, был спущен с цепи и стал заливать кровью всю страну. Тогда был расстрелян Виленкин.

Но, - говорят, что не за предполагаемую при­надлежность к офицерской организации, а за попыт­ку к побегу из тюрьмы был расстрелял Виленкин. Сидевшие в Таганской тюрьме в тот период, расска­зывают, что в сентябрьские дни прибыл автомобиль к тюрьме из ВЧК с ордером на Виленкина и его со-

седа по камере офицера Лопухина. Дело было обычное, и начальник тюрьмы распорядился их вы­вести из камеры. Но в последнюю минуту стал про­верять подлинность ордера, - и обнаружил подлог. Автомобиль ускакал, - но тотчас же его сменил дру­гой автомобиль, - уже действительно из ВЧК, - и увез навсегда из мира живых Виленкина и Лопухина.

В Красной Книге имена обоих приведены в спис­ке 18. Но в «Известиях», в официальном органе советов, они были опубликованы среди совсем дру­гих имен, в ряду других многочисленных жертв красного террора.

Кто пытался спасти Виленкина от роковой его судьбы и организовал ему побег из тюрьмы, - ко­нечно, неизвестно. Говорят, что это были его друзья и товарищи по союзу евреев-воинов.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

От автора .. .......... …………………………………… 5

На заре красного террора

I. Первые впечатления . . . . …………………. . 7

II. Наше преступление .... …………………….. 11

III. Губчека .......………………………………… 17

IV. В тюрьме ........ ………………………………. 21

V. Наши спутники ....…………………………… 27

VI. Первые расстрелы ..... …………………….. 31

VII. Ночной увоз ....... …………………………… 55

VIII. ВЧК ........……………………………………. 41

IX. В таганской одиночке .…………………….. 46

X. В дни красного террора .………………….. 53

XI. Бутырки .......………………………………… 58

XII. Общие камеры в Бутырках ……………… 63

XIII. Среди смертников ...………………………. 67

ВЧК. - Бутырки. - Орловский централ.

1. В тюрьмах Москвы.

I. Два дня в ВЧК ....………………………….. 75

II. МЧК .......... …………………………………. 82

III. В Бутырках .....…………………………… 88

IV. Голодовочный психоз ..………………….. 95

V. Избиение и развоз. . . . ………………… 101

2. Из записок тюремного старосты.

I. Орловский каторжный централ………… 108

II. Режим расшатывается ... ……………….. 116

III. Эпизоды борьбы ...………………………. 122

IV. Всеобщая голодовка ..………………….. 129

V. „Выговор". Стрельба. Побег …………….. 138

VI. На уголовном коридоре .……………….. 146

VII. Три дня в Губчеке ..…………………... 152

3. Скитания.

I. В столыпинском вагоне. Ночь в Ортчеке ..159

II. В конторе Аванесова .... ………………… 166

III. В бутырском карантине . . ……………… 172

IV. Мок. Голодовка ...... ……………………….181

V. Изгнание ........ ……………………………. 187

Приложение. Из материалов Красной КнигиВЧК.

I. Предисловие .....……………………………. 197

II. Мятеж левых эсеров .... …………………… 200

III. Взрыв в Леонтьевском переулке……….. 213

IV. Ярославское восстание 1918 г. ………… 221

V. Восстание в Муроме ..…………………….. 228

VI. Казнь Александра Виленкина …………… 233