Как огонек страстной, да пронесу!

Приподнимаясь вновь, вонзая ногти

В ладони, до крови кусая рот,

Свой женский подвиг жалобно и пылко

Свершала мать, и билась — билась жилка

Во впадине виска, где стынул пот.

Трещали недра, как земля от зноя,

В ушах с цикадами сливался звон, —

И в этот день ведьмовского упоя

Новорожденной, было мне святое,

Святейшее дано из всех имен.

Как зов на подвиг, мне звучит — СОФИЯ:

Да победится мной моя стихия,

Сквозь вихри зла небесную красу,

Как огонек страстной, да пронесу!

София, первая дочь Александры Абрамовны и Якова Соломоновича Парнохов, родилась в середине одного из самых мрачных десятилетий в истории России. Царь Александр III, взошедший на трон в 1881 году после убийства Александра II, сразу провозгласил политику силы и права аристократии.5 Его упорное стремление повернуть политическое развитие России на двадцать лет назад питалось еще и глубоким убеждением в том, что реформы, проведенные его отцом в шестидесятых и семидесятых годах, привели к измене и убийству. Из любви к старым временам — ancien regime — он поощрял традиционный политический союз между автократией и аристократией, который «вместе с быстрым развитием промышленного капитализма... составлял основу политики его режима».6

Развитие промышленности стало главной экономической заботой царского правительства В этой области оно достигло довольно быстрых успехов, правда, за счет благосостояния рабочих. В этом смысле положение в Таганроге было довольно типичным. В 1896 году на средства бельгийских капиталистов в городе началось строительство металлургического завода полного цикла Как только завод ввели в строй, начались неполадки и поломки оборудования. Полностью отсутствовала система безопасности, что привело к многочисленным авариям. Постепенно в рабочих районах вокруг завода выросла «целая инвалидная армия». 7

Рабочие кварталы представляли разительный контраст по сравнению с более зажиточными районами Таганрога Большинство рабочих не имели заработной платы. Им приходилось покупать продукты и хозяйственные принадлежности в кредит у местных лавочников, что держало их в состоянии постоянной задолженности. Санитарные условия в бедных районах города были ужасны. В начале девяностых годов в городе несколько раз вспыхивали эпидемии чумы и холеры.

Политические репрессии усилились в восьмидесятых и девяностых годах и продолжались в первое десятилетие правления Николая II, который взошел на трон в 1894 году. В начале правления Александра III русские университеты, которые царь, не без основания, считал рассадником революционных идей, потеряли свою автономию. В период между 1881 и 1905 годом на территории империи оставалось немного областей, где в то или иное время царские указы не перекроили бы закон в пользу правительства.

Официальная политика русификации нерусского населения империи привела к открытому преследованию национальных и религиозных меньшинств: поляков, украинцев, армян, русских сектантов, кавказских мусульман и особенно евреев. В правление Александра III, а потом Николая II черта оседлости, запрещавшая евреям селиться за ее пределами, была сужена еще больше. Евреям запрещалось покупать землю; поступление в школы и университеты, а также занятие определенными профессиями были ограничены квотами. Господствовал официальный антисемитизм. Зажиточные и хорошо образованные евреи, особенно в обеих столицах и в других больших городах, чаще всего ассимилировались в господствующую русскую культуру. Они в меньшей степени подвергались открытому, воинственному антисемитизму и в большинстве своем перестали отождествлять себя с основной массой нищего и преследуемого еврейства

Таганрог находился далеко от еврейских центров; он был одним из немногих мест Российской империи, где никогда не было еврейских погромов. Но в соседнем городе погромщики останавливали прохожих, расстегивали им штаны, разыскивая «обрезанных».8 Младший брат Софьи Яковлевны, Валентин, ставший пламенным сионистом, вспоминал, как в детстве он «слышал, как взрослые говорили о «праве жительства» (эти два слова сливались для меня в одно: «правожительство»). Я запомнил фразу: «Скоро еврей уже не будет иметь права переходить улицу!»9

Софья Яковлевна родилась во вполне обрусевшей семье, где родным языком был русский. Большинство местных евреев, как и сами Парнохи, мало интересовались религией. Отец, Яков Соломонович, провизор и хозяин небольшой аптеки, входил в число пятисот наследственных почетных граждан Таганрога Это звание и уважение сограждан он получил за то, что славился безупречной честностью в делах и, будучи членом местных органов самоуправления, не жалел собственных денег на городские нужды. Он болезненно переживал антисемитизм, но не был религиозен, никогда не посещал синагоги, не давал детям никакого религиозного образования и мечтал, вздыхая: «О, если б я мог жить в Европе!»

Все трое детей Парнохов воспитывались в первую очередь как русские, в русской культуре. Но, как это часто случается с детьми в нерелигиозных семьях, у всех троих развился страстный интерес к религии, правда к разным вероисповеданиям.

Уровень культуры в Таганроге считался не очень высоким. В 1897 году только 1,3% населения имели высшее образование, только 10% закончили среднюю школу, а 68% женщин и 57% мужчин были неграмотны.10 Местные сливки общества составляла зажиточная аристократия, но в этой среде не было людей с достаточно хорошим образованием и культурными интересами. Жизнь этого общества, его интересы сосредоточивались вокруг двух главных местных клубов: многочисленные балы, поездки за город, споры кому где сидеть за обеденным столом во время официальных приемов и бесконечная игра в карты.

Греки, итальянцы, англичане и другие жители Таганрога не играли существенной роли в культурной жизни города, поскольку уровень их образования ограничивался знанием бухгалтерии и умением вести деловую переписку на иностранных языках.11

Гордостью города была первоклассная Итальянская Опера, построенная в 60-х и 70-х годах на деньги купцов. В Таганроге регулярно гастролировали известные певцы, актеры, исполнители из других крупных городов страны.

Антон Чехов, знаменитейший уроженец Таганрога, был самого невысокого мнения о культурной жизни родного города. После приезда в Таганрог в 1887 году он писал о жутких условиях жизни в городе и атмосфере повсеместной лени.12 Мало что, по его мнению, изменилось, когда он снова посетил город через семь лет. Он тогда заметил корреспонденту местной газеты, что пресса должна гораздо настойчивей напоминать жителям, насколько заброшен их город, говорить об отсутствии санитарных условий, водопровода и приличной городской библиотеки.13 Чехов сам лично приложил много усилий для создания в городе публичной библиотеки, которая, благодаря в основном его помощи деньгами и книгами, смогла, наконец, открыться в 1903 году.

Семья Парнохов без всякого сомнения входила в культурную и интеллектуальную элиту Таганрога. Как и привилегированные люди других городов России, эта семья вела жизнь, совершенно не связанную с существованием основного населения страны и с его проблемами. Александра Парнох была по тем временам исключительно образованным человеком: она принадлежала к первому поколению женщин-врачей в России. Ее отец, говоривший на нескольких языках, серьезно увлекавшийся литературой и музыкой, одобрил решение 19-летней дочери поступить на высшие женские врачебные курсы, открывшиеся в Петербурге в 1872 году. Через пять лет она получила диплом врача и, уехав в Таганрог, вышла там замуж за Якова Парноха, который был старше ее возрастом, но имел, очевидно, довольно слабый характер. Он, со своей стороны, тоже глубоко почитал образование и обеспечил своим детям прекрасное обучение на дому, хорошо подготовив их к поступлению в гимназию. Дети Парнохов по традиции, принятой в образованных русских семьях, в раннем возрасте начали читать, а также выучились говорить по-французски и по-немецки с помощью французских и немецких гувернанток и учителей. Кроме этого, они занимались еще музыкой. Соня и Валентин оба начали писать стихи в детском возрасте: она в шесть лет, а он в девять.

София, старшая из детей, была единственной, чье детство прошло еще при жизни матери. Однако на протяжении пяти с лишним лет, с ее рождения до рождения ее брата и сестры — близнецов, она скорее ощущала близость к отцу и выросла с печальным ощущением, что никогда не знала своей матери. С рождением мальчика ситуация изменилась: Соня перестала быть любимицей отца, ее место занял младший брат. Гордость заставляла девочку не показывать обиды. Позднее она сумела скрыть свои чувства под маской безразличия к отцу и нарочито избегала близости с ним.

Может быть, она забыла, сознательно или бессознательно, свои детские переживания, а, быть может, просто не удосужилась записать их. В ее лирике почти нет воспоминаний о детстве, за исключением нескольких строк — картины багрового заката, который она наблюдает из окон своей детской:

И обагренное закатывалось солнце…