Я всех людей теперь дичусь

К ним нет теперь во мне участья,

Не радуюсь чужому счастью..

Я ненавижу всех людей...

Мне звери во сто раз милей.

25-го мая. Таганрог

(Публикуется впервые)

Через два месяца, однако, философские размышления поэта-подростка привели ее к заключению, диаметрально противоположному прежним мизантропическим настроениям. Она решила, что тщетно презирать людей, что хоть любви они и не заслуживают, «но жалеть их, жалеть мы должны ежечасно, / Пожалеют зато нас самих» (Ю — 18 ). Возможно, такая перемена настроения объясняется новым увлечением, которое возникло в ее жизни, — христианством. В конце стихотворения она уговаривает себя «не глумиться... над жалкою средою» и напоминает себе, что «не насмешкой холодной и дикой враждою / Иисус свою цель достигал». Эти строки — первый след христианства в сохранившемся наследии Парнок.

В тот же июльский день она написала «Портрет Илички Редиктина», стихотворение в совершенно ином, комико-ироническом ключе. Моделью для портрета молодого героя могла послужить или сама Парнок, или кто-либо из юношей Таганрога, в ком она находила сходство с собой и с кем она вступила в свое первое романтическое соперничество. В стихотворении говорится, что Редиктин, так же, как и сама Парнок, добивался благосклонности Софи Криссан.

Иличка Редиктин выглядит мужским двойником «Сонички» Парнок. О нем говорится, что он «жертва страсти» и был «в ее всесильной власти с детства».

В обществе молодых девиц он весел, беззаботен, разговорчив, но «зато далее отметок / Не заходит он с отцом». Упоминание о нежелании молодого обожателя женского пола общаться с отцом особенно красноречиво, учитывая «далекие» и натянутые отношения, сложившиеся с отцом у юной Парнок. Для Илички Редиктина характерно то же целомудренное отношение к женскому полу, которое было в то время у Парнок:

Целомудренный ужасно,

Любит все же пол прекрасный —

В том сознался сам...

(Ю — 26 ).

Стихотворение «Портрет Илички Редиктина» и еще одно, длинное и неоконченное — «Переписка», написанное на следующий день, свидетельствуют, что Парнок в то время еще не чувствовала себя достаточно уверенной, чтобы свободно писать о женской однополой любви. Попытавшись однажды открыто выразить свои чувства в стихотворении «К Жене», она снова скрыла свое я под маской мужского героя, чтобы написать о любви к женщинам. Это и не удивительно, так как в ее время о женской чувственности рассуждали, как в медицине, так и в поэзии, исключительно представители мужского пола Не следует также забывать и о том, что любовная поэзия с женским лирическим я, которое говорит о своей любви к женщине, была вообще крайней редкостью как в западной, так и в русской поэзии.26

В «Переписке» есть несложный сюжет шестнадцатилетний подросток пишет старшему, более умудренному и «пресыщенному» другу о том, что к нему, наконец, пришла настоящая любовь. Он понял это только после того, как во время любовных ласк сдержал бушующую страсть из уважения к своей возлюбленной «Чармочке». Друг считает, что любовь — это «рефлекс половых инстинктов» и только дурак «уважает» женщину. Он советует молодому другу быть смелее и добиваться желаемого. «Влюбленный» оскорблен циническим советом друга и отвечает:

Я вступил в законный брак,

Вас попрошу я это знать

И больше мне уж не писать.

«Переписка» содержит, хотя и в косвенной форме, богатый материал для психологии юного поэта. Каждый из рассказчиков как бы представляет половину ее я, юношеского и цинического, в рассуждениях о том, «идти ли до конца» в отношении с женщиной, которую по-настоящему любишь. Опыт юного любовника поразительно напоминает переживания самой Парнок

Когда совсем уж опьяненный,

Ее я целовал,

И взор мой хищный, восхищенный

По ней блуждал, блуждал,

Когда я вне себя от страсти,

Ее груди прижимал,

Тогда… (не верить в твоей власти),

Ее я уважал.

И слабым жестом отстраненный,

Страдая и любя,

Я, злой до боли и влюбленный,

Я сдержал себя.

(Ю — 25 «Влюбленный — к другу».)

Старший отвечает.

Любезный друг! Тебя недуг

Прескверный одолел...

В шестнадцать лет

Я целый свет

С слезами уверял,

Что женщин всех

И даже тех,

Что кое-где встречал,

Я уважал...

Но теперь он знает, что все это пустое. Уважать целомудрие женщины — значит зря терять время

Ты ж не робей!

Смело вперед

Смелый берет!..

Когда б ты лишь посмел,

Давно бы все имел...

Он заключает свои наставления вполне практическим определением «любви» и советует «ловить момент»:

Коль кипит кровь,

Вот и любовь!

Книгу, письмо,

Верь мне, смешно —

Лишь созерцать,

Ты человек —

Краток твой век…

Надо лобзать,

Жизнь прожигать!

Z

Советы старшего друга выглядят весьма циничными. Возможно, здесь отразилось желание Парнок научиться быть более настойчивой в отношениях с новой подругой. В то время целомудрие победило в ней циника Она хочет отодвинуть в сторону свои «инстинкты» и смирить тревогу, которую они вызывают. Это удается ей, может быть, потому, что инстинкты кажутся ей не такими «отталкивающими», как о них было принято думать.

Циничный «старший друг» в стихотворении Парнок напоминает байронического героя, сердцееда Печорина. В более поздней поэзии, когда Парнок была уже в возрасте «старшего друга», ее женское лирическое я в ряде любовных коллизий выражает себя по-печорински. Некоторые детали в ее более поздней поэзии показывают, что впоследствии Парнок превратилась в своеобразного «петербургского сердцееда», тип, который она осуждала в шестнадцатилетнем возрасте.

«Переписка» раскрывает читателю, что для юного автора вопрос о значении истинной любви представляется отнюдь не риторическим. Цинический голос в стихотворении — это не поэтический прием, введенный ради диалогической формы. Парнок пыталась решить важный для нее вопрос, к которому у нее явно не было однозначного отношения. Целомудренное и «нравственное» в ней, шестнадцатилетней девушке, боролось с преувеличенно-циническим. Остается неясным, что или кто повлияли так на Парнок, что наконец полюбив, она все-таки чувствовала так сильно серьезную необходимость вернуться к прежним формам самовыражения и утверждать свою невинность на уровне мещанской морали, той самой морали, против которой впоследствии так открыто бунтовала?27

В конце июня у Сони началась тяжелая, почти суицидальная депрессия, о причинах которой она только мимоходом упоминает в стихотворении « Что жизнь, когда в ней нет очарованья « (Ю — 27). Тема стихотворения — попытка найти какую-то цель в жизни, которая помогла бы избежать «ряд унижений, пыток и страданий» в будничном и бескрылом существовании, каким казалась ей таганрогская жизнь. Она советовала себе:

Ищи во всем очарованье,

В науках и искусстве,

---

⇐ Предыдущая12345678910111213141516Следующая ⇒

---

Просмотров 1096

Эта страница нарушает авторские права

---