Блестит, как на небе звезда

И Компанейская Елена

С Марьяной Соколовой тут,

Беседуя, сколь жизнь вся тленна

В шаконе медленно бредут...

Кулик...

ножища задирает в такт,

Читая умный свой трактат

Своей соседке Компанейской.

Тут Зимонт, силы не жалея

Такая красная, как мак,

Летит, бежит она потея

Не остановится никак...

И Гришина тут мимоходом

Рванула за рукав Йовец,

Так что уж та обратным ходом

Пошла, воскликнув: «О, Творец!»

Тут Фрейман с Флейшер точно куры

Выводят лапками все па...

Паномаренко — поэтесса

Трактует о делах прогресса.

С восторгом в голубых глазах

Катюша раскрыла рот от изумленья

И уж готова в восхищеньи

Нести ее в своих руках.

В танце с Рожновой запечатлен живой автопортрет пятнадцатилетней девочки-поэтессы:

Рожнова, глазки прикрывая,

Все к Парнох шепчет чуть дыша:

Вот, точно цапля молодая,

«Взгляни! Как жизнь-то хороша!»

А та, серьезная не в меру,

Ей отвечает мудрено:

Жизнь хороша, но атмосферу

Мне здесь постичь не суждено!»

(Ю - 1).

Парнок чувствовала, что не похожа на других девочек, но свою отчужденность воспринимала как знак превосходства над другими, и гордилась этим. Если она и чувствовала некоторую неловкость в связи со своими склонностями, в поэзии она этого никак не высказывала, даже в стихах, написанных не для чужого взгляда. К ней рано пришло чувство уверенности в себе, а может быть, ей просто удалось выработать непроницаемую защиту против враждебной критики и общественного неодобрения, с которыми пришлось столкнуться впоследствии. К сожалению, весьма трудно угадать, что в действительности думала молодая поэтесса о своих предпочтениях интимного характера. Имела ли она какое-либо представление о лесбиянках, а если имела, то какое? Эту информацию она могла найти в книгах, если бы проявила любопытство и захотела разобраться в своих наклонностях.

Русские переводы немецких трудов по гомосексуализму и лесбиянству публиковались с 1890 г., но Парнок, если б заинтересовалась, могла читать эту литературу и в оригинале.22 Главная русская работа этого времени о лесбиянстве, «Извращение полового чувства у женщин» гинеколога Ипполита Тарковского, вышла в Санкт-Петербурге в 1895 году. Слово «лесбиянка» и термины «сафическая любовь» и «лесбийская любовь» к началу двадцатого века уже вошли в русский язык, но употреблялись только в узко-медицинской сфере, а не в светской (даже самими лесбиянками).

Судя по стихам Парнок, она свое влечение к женскому полу воспринимала как врожденную черту характера. Ее наклонности казались ей такими же, как у людей гетеросексуального склада, только более сильными. Отсутствие у Парнок нравственных переживаний или какого-либо страха перед увлеченностью женщинами следует рассматривать в контексте ее социального окружения. В конце девятнадцатого века естественным и «нормальным» считалось такое выражение чувств и близости между женщинами, особенно гимназистками, какое в наше время может показаться отступлением от нормы. Неженственная независимость Парнок, отсутствие романтической заинтересованности в молодых людях явно вызывали больше подозрений и, в конечном счете, неодобрение со стороны семьи, нежели ее школьные влюбленности в других девочек.

О первой любви Парнок рассказывают ее юношеские стихи. Лето 1901 года она провела в Крыму — в городке Балаклава. «В те времена он [Крым] еще мало обрусел. Это был скорее уголок Турции. Возносились минареты, взывали муэдзины».23 Валентин Парнох вспоминал, как он «жадно вслушивался в прекрасные звуки татарской речи», как «весь полуостров был насыщен запахом горячего турецкого хлеба, магнолий и маслин. Между кипарисов, мощно гремя, мелькало ослепительное море. От этих запахов, от этого моря... кружилась голова».24

Запахи, звуки, море опьянили Соню так же, как и ее брата, и она навсегда полюбила ближневосточную культуру (турецкую, татарскую, персидскую). В августе, уже в Алупке, она писала:

Запах магнолий вокруг расцветающих,

Черного моря таинственный шум,

Воздух, своей чистотой опьяняющий —

Все нагоняет рой сладостных дум.

Героиня романа из Балаклавы осталась неизвестной, но она сама и чувство к ней запечатлены в стихах. В конце июля Парнок писала, что «голос чарующий, голос взволнованный», принадлежавший возлюбленной, завлек ее, поэтессу, «в мир наслажденья»: